Такую фактуру грех прятать!

Известие о том, что актер Приморского краевого театра кукол Вадим Перфилов награжден почетной грамотой президента России, зрители и коллеги встретили с радостью. Один из ведущих актеров, режиссер, талантливый человек, он радует юных зрителей и их родителей ролями в таких спектаклях, как «Буратино!», «Все мыши любят сыр», поставил любимую всеми «Сказку о глупом мышонке», «Морозко»…Матерый волчара– Вы всегда мечтали быть актером?– Осознанное желание возникло в 13-14 лет. Как раз тогда у меня появился первый опыт актерской игры – на новогоднем утреннике в Доме пионеров в родном Петропавловске-Камчатском я сыграл Волка. Это была моя первая роль. Знаете, с тех пор я переиграл столько волков… Кто бы мог тогда подумать.А еще к нам в школу пришел молодой преподаватель русского языка и литературы, мы поставили спектакль по рассказам Шишкова. Затем молодой учитель физики организовал ШТЭМ – школьный театр эстрадных миниатюр. Так вот сия пучина и поглотила меня… И в 1989 году поехал во Владивосток поступать на актерское отделение.Причем ехал нагло, на базе школьной программы, ни к чему особо не готовился, вот просто жила во мне твердая уверенность, что меня возьмут – и все! Конкурс, кстати, очень приличный был, особенно по сравнению с сегодняшним днем: у девочек – десять человек на место, у парней – семь. И взяли ведь. Но, конечно, вскоре по носу хорошо щелкнули, показав необходимость учиться, получать дополнительные знания, повышать эрудицию… У нас был еще старый, мэтровый, я бы сказал, состав педагогов – Герман Рогов, Сергей Гришко, Лариса Курбаткина. И моя уверенность в себе быстро пропала, потому что строилась, по сути, ни на чем. Так что я прошел обычный путь будущего актера: первый курс под девизом «да я минимум народный артист», а к четвертому – «куда я попал и что мне делать»… И все это в итоге пошло на пользу, сформировало меня…А в конце третьего курса нас пригласили поработать на постановке в театре кукол, и я согласился.– Но вряд ли, поступая в институт искусств, вы думали именно о театре кукол…– Абсолютно не думал. Но однажды Леонид Анисимов сказал очень точную и хорошую вещь: у слова «театр» нет приставки. И это очень верно. Какая разница – драматический, оперный или юного зрителя? Это – ТЕАТР! И это главное слово. Я пришел в театр кукол поучаствовать в одной постановке, потом в другой – и прикипел душой. – А когда осознали, что не расстанетесь с профессией?– Есть в театрах негласное правило: пришел выпускник на работу – нельзя судить сразу, актер он или нет. У него могут быть в дипломе тройки, могут быть пятерки, но это не имеет никакого значения. Через пять лет становится ясно, актер это или нет. Проверка сценой… В профессии всякое случается, бывает, что и не вырастает человек за пять лет. Мне тоже примерно пять лет понадобилось, чтобы понять… Сколько раз были порывы все бросить, ведь копеечные зарплаты, сами знаете… Актеры не за зарплаты работают… И я не осуждаю молодых артистов, которые приходят, а потом бросают все. А за что их осуждать? Они столкнулись с реальностью… Я в свое время тоже ведь собирался уйти. Когда стал хорошо зарабатывать на стороне – в ночных клубах, в ресторанах. Пел, был ведущим… И почувствовал монету в кармане – бывало, за вечер зарабатывал больше, чем в театре за месяц. И хотел уйти… Но шеф – Виктор Бусаренко – удержал, нашел нужные слова… – Кого же вы играли на том самом первом своем спектакле на третьем курсе?– Как это кого? Волка! Смешно, да? Это была постановка «Жил-был Волк» по пьесе «Золотой цыпленок». Главным режиссером тогда был Владимир Руденко, он приехал из европейской части России. Между прочим, я нынче живу в его квартире. Он уехал, а служебная квартира осталась. И это был очень важный фактор, почему я остался во Владивостоке после окончания института искусств, – мне предложили работу в театре кукол и жилье! Думаю, я, наверное, последний из могикан в этом смысле: успел получить служебную квартиру. Работать в театре кукол оказалось… удивительно. Меня сразу ввели в спектакли «Аладдин», «Приключения Дружка»… Были разные куклы, которые сразу пришлось осваивать, – марионетка, кукла-подушка, фанерная кукла… Словом, работа захватила. И я вскоре понял, что искусство театра кукол особенное. Здесь ты можешь не просто играть роль, а, к примеру, играть руку, ногу, изображать дерево или веточку. Ведь кукольный спектакль – сложная механика, и кроме тех, кто работает с куклами-персонажами, в нем заняты те, кто помогает. Допустим, за ширмой вдруг возникает дерево. Его кто-то же должен поднять в нужный момент! И потому за ширмой всегда много людей.А в больших – академических – театрах кукол, например в театре Образцова, одну куклу водят два-три человека сразу, и я считаю, что это очень правильно. Вот вскоре начинаю работать над спектаклем «Кошкин дом», думаю, в нем я использую кукол-тантамаресок, с которыми одновременно будет работать два-три человека.Вообще, профессия кукольника очень тяжелая. Физически тяжелая. У нас пенсия раньше отнюдь не случайно. Знаете, какие артриты и хондрозы вылезают… Такие нагрузки вообще не ассоциируются со словом «артист». А вы представьте, что вы встали, вытянули руку и вкручиваете лампочку. И вкручиваете ее 45 минут с короткими перерывами. А лампочка весит 2,5 – 3 килограмма… А на коленях сколько приходится ползать! Если используется низкая ширма, если спектакль поставлен в технике черного кабинета, все ползком! Коленки сбиты, стерты, дома на тебя смотрят подозрительно…Амбиций режиссера не имею– Есть ли какие-то виды кукол, с которыми вам интереснее работать?– За время работы я сталкивался практически со всеми видами кукол: марионетками, штоковыми, тантамаресками, тростевыми, планшетными… На самом деле нельзя сказать, что с этой лучше работать, а с этой хуже. Интересно работать с образом, с ролью. Легко работать с хорошо сделанными куклами, а если она выполнена неграмотно с точки зрения механики, то рука буквально висит плетью после спектакля… Я, между прочим, поэтому плаваю как топор. Потому что правая рука после двух-трех гребков висит…– А с чего вы решили попробовать себя в режиссерстве?– История была такая. К нам пришел актер Роман Легкодухов, и меня попросили ввести его в спектакль «Гадкий утенок», ну просто помочь. А Виктор Бусаренко, оказывается, наблюдал за тем, как я рассказываю Роману, объясняю… И сказал: у вас неплохо получается, почему бы вам не попробовать себя как режиссера? Так все и случилось, амбиций режиссерских у меня не было. Да и сейчас нет.Я же понимаю, что образования режиссерского у меня нет, а есть актерское видение. И все время рвусь показать коллегам, как бы я это сыграл. Это опасное дело. Недавно посмотрел празднование 75-летия театра «Сатирикон», так вот они там все – Райкины. Они говорят, двигаются, жестикулируют, как он… Не уверен, что это правильно. – А вы прямолинейны?– Могу быть таким. Но вообще стараюсь не рубить сплеча. Может быть, потому что я Близнецы по гороскопу… Я добрый. Положительный и обаятельный. – Карабаса-Барабаса на сопротивлении играли?– Ну что вы… Он у меня не злодей. Глупо играть злого, пугать детей. Я для себя определил его как обаятельного негодяя. Так и играл. – А как вы пришли к сольным выступлениям, к работе певца? – К тому, чтобы подрабатывать, рано или поздно приходит 80 процентов актеров. Жить-то как-то надо, знаете ли. А на зарплату в театре это невозможно. Поэтому петь, вести вечера или корпоративы и так далее мы на самом деле начинаем от безысходности. Вы думаете, это так приятно – петь ночами для пьяной публики или веселить их? Сомнительное удовольствие, и чем старше ты становишься, тем меньше тебе это приятно. Но музыка всегда была со мной, да. Пение связано с профессией. И в компаниях мы всегда пели и поем – со студенческих времен. Под гитару всю ночь до утра… Вообще, я очень жалею, что, когда родители отправляли меня в музыкальную школу, я упирался и кричал: там одни девчонки учатся! Мама с папой отступились, а я думаю, что надо им было дать мне по мягкому месту и отправить учиться.Владивосток – это напор и движение– Вы еще и Дед Мороз бессменный…– Уже нет. В этом году не работал на елках. Быть Дедом Морозом тяжело. Когда я только начинал работу в театре, у меня было 36 елок и 36 спектаклей за 10 дней. А бороду тогда клеили на клей, снимали его спиртом, кожа горела огнем… Ну отдедморозил я прилично, что и говорить. А что делать, такая фактура! Нас таких, фактурных, знаете ли, не так много в городе. Дмитрий Штанько в театре молодежи, Денис Неделько в театре имени Горького. Хоть фильм «Три толстяка» про нас снимай…– У вас, кстати, очень много ролей живого плана в театре…– Ну я ж говорю, жаль прятать такую фактуру, просто грех! Вообще, мне везет с ролями, не буду врать. К примеру, Касым в «Али-Бабе». Это же потрясающе! Я видел, кстати, как его играл Юрский… Мой любимый Заяц в «Гадком утенке», Ромео в «Капризной принцессе», Пан в «Белой розе» – это просто роль-подарок. Мне уютно в этих образах. – Вы живете во Владивостоке не первый десяток лет…– Большую часть жизни, я бы сказал. Сюда переехали мои родители, живут сейчас в Уссурийске. Приморье, Владивосток я никогда не променяю на Москву или Питер, хотя разговоров типа «что здесь делать, надо уезжать» наслушался немало. Я терпеть не могу шум, гам, суету… Да, съездил в Москву, посмотрел – нет, не мое. Жаль только, что мы реже ездим на фестивали, чем театры кукол городов Центральной России. Виктор Бусаренко предпринимает грандиозные усилия, чтобы мы ездили, выступали перед другой публикой, но этого мало…– Владивосток оказал на вас какое-то влияние?– Конечно! Это город, где я стал взрослым. Приехал сюда через две недели после 17-летия. И всего добился сам. Никогда ничего не просил. Нет, конечно, во время учебы родители помогали, но в профессии и в жизни шел самостоятельно. Владивосток помог мне повзрослеть. – Что такое владивостокский характер?– Здесь нужно быть напористым, подвижным, быть в курсе дела и не щелкать клювом, как говорится. И возможностей во Владивостоке больше. А насколько Владивосток красив, как живописен! Особенно после появления мостов…– Есть у вас любимые места?– Конечно. Набережная Спортивной гавани. Видовые площадки. И район Садгорода, Санаторной, где почти в каждом пионерском лагере в свое время побывал со спектаклями. Там такая природа! Шамора, разумеется. Точнее, бухта Горностай. У меня от дома до нее – 6 километров. Сел – и поехал купаться. И знаете, мне очень нравится жить в 71-м микрорайоне! Никогда не испытывал желания жить в центре Владивостока. Здесь больше суеты, пробок… Они меня раздражают. А меня же влечет тишина, камерное настроение.