"Фанаты" в СССР и в 90-е.

Вспоминает ветеран фанатского движения "Зенита" Константин Васильев:

Завершал сезон 1983 года выезд в ещё одну новую экзотическую точку - столицу Литовской Советской Социалистической Республики - Вильнюс. Надо было обязательно выигрывать у местного "Жальгириса". Но, как показали результаты выступлений новобранца высшего дивизиона, многим клубам он оказался не по зубам, а дома вообще никому не уступил.
Пока мы группировались на площади Вильнюса, обсуждая планы действий и предупреждая молодёжь о возможных прыжках со стороны "лесных братьев" и их "большой любви" к русским "оккупантам". Провокаций со стороны лабусов и местных националистов можно было ожидать в любом месте и в любое время, поэтому решили держаться, по возможности, группами побольше.
Во время инструктажа из громкоговорителя непрерывно следовали заряды: "Во всем Союзе..." и "Мы приехали, чтобы победить!" Затем послышался громкий хлопок взрывпакета, восторженные улюлюканья и ещё более громкие заряды, прославляющие наш клуб.
Сразу после взрыва мимо площади с сиренами пронеслось несколько милицейских машин в сторону шизующих фанов. Это напомнило нам, что мы всё-таки в Советском Союзе.





В нашей компании, выдвинувшейся к стадиону, было человек двадцать, но никакой провокации мы так и не дождались. У самого стадиона, завидев группы, у которых есть что-то бело-зелёное, предлагали подраться, - хотя бы один на один.
Одни делали вид, что русский язык не понимают, другие просто убегали. Похоже, ночные похождения наших фанов по городу перепугали местных. Говорили, что после приезда фанов "Спартака", по местному радио предупреждают о приезде хулиганов из России и не рекомендуют выходить на улицы, чтобы не поддаваться на провокации. Может слух, а может и нет, но за что купил, за то и продаю.
Подойдя к стадиону, купили билеты и программы на местном языке и не узнали состав нашей команды: Бирюковас, Желудковас, Ларионовас, Веденеевас...




Мы были в недоумении: за весь день никаких крупных стычек с лабусами, а поезд вот-вот подадут под посадку. И тут начинает стекаться информация: на площади стоят какие-то шифрованные, и в сквере человек двадцать.
Думаем: первыми прыгнуть или ждать нападения? Объявляют подачу поезда под посадку. Чтобы попасть на платформу, есть два пути: верхний - по переходу и нижний - через подземный тоннель. Для прохода выбрали подземный путь.
Состав подали на последнюю платформу. В наших рядах было много девушек и подростков. Решили, что в голове колонны и с тыла надо иметь ударные силы для отпора нападения, если такое будет иметь место. Мне довелось идти в голове.
Начав подъём по ступеням к выходу на платформу, были атакованы оружием пролетариата - булыжниками довольно крупных размеров, которые летели через открывшиеся ведущие на платформу двери. Назад пути нет, свои же подпирают, почти три сотни человек.




Задние не знают ещё, что творится впереди. Чем раньше окажемся наверху, тем меньше камней попадёт в наши головы! Пулей взлетаю по лестнице наверх, рядом бежит Костолом, сзади нас - топот...
С ноги открываю дверь, припечатав кого-то, и вижу, как убегают литовские "гегемоны". Их всего человек пятнадцать-двадцать, надо достать и проучить зарвавшихся "пролетариев" за парочку камней, которые скользнули по моей голове.
На бегу, без разбора, вырубаю одного, Серёга - другого. Без остановки продолжаем движение, догоняем ещё парочку, пара ударов, - человек в нокауте. Вперёд!
Но тут из-за последнего вагона электрички появляются "лесные братья" и начинают опять забрасывать нас камнями. Оборачиваюсь и вижу, что нас с Серёгой всего двое. А где ещё 278 человек?
Надо прорываться к своим: нет охоты лежать ни в морге, ни на платформе! Пробираясь, попали в кольцо из десятка человек. На один свой удар в ответ получаю три. Пропускаю парочку, причём один хороший, и начинаю заваливаться, цепляясь, как за поручень в автобусе, за сумку одного из лабусов. Падаю мягко, а лабусы убегают. Тот, за чью сумку я зацепился, отпускает её и убегает вместе со всеми.




Причиной столь быстрого бегства стало появление одного из лидеров 47-го сектора Юры Нотариуса, который со всего хода налетел на группу литовцев, собравшуюся вокруг нас с Костоломом, и одному из "лесных братьев" нанёс в голову довольно приличный удар: тот прилёг на асфальт рядом. Остальные побежали очень резво обратно за электричку.
Тут же появилась наша ударная группа, помогла мне подняться на ноги с чужой сумкой в руках. Моя же должна была находиться в моем вагоне, вместе с молодёжью, которой я скинул вещи на хранение. Вся заварушка продлилась минут десять, наверное, не знаю.
До отправления поезда оставалось минут пять, подошли ещё наши парни, и мы решили перекурить. На мои претензии, почему нас с Костоломом оставили одних, пояснили, что мы побежали за теми лабусами, а оставшиеся дееспособные (молодёжь тем временем вписалась в поезд), увидев оппонентов впереди и на лестнице верхнего перехода, погнали противника.
Я ещё раз поблагодарил Нотариуса за своевременную помощь и больше стал доверять ему. Хотя он и с левого сектора, но в чужом городе сильно выручил: не побоялся в одиночку прыгнуть человек на десять.




Неожиданно со стороны верхнего перехода опять полетели камни. Отвечать "партизанам" не было времени. Мы начали загружаться в ближайший тамбур. Проводница визжала что-то про билеты до тех пор, пока ей в голову не угодил камень, и мы все вписались к ней в вагон, её проводили в купе.
Из окна вагона было видно тех, кто всё-таки решил ехать по своим билетам на поезде, отправляющемся через час, а также друзей-киевлян и лабуса, которого отоварил Нотариус, тот продолжал лежать.
У Паши Чипполино это был последний выезд: в ближайшие дни ему предстояло уйти в ряды Советской армии. Число отвальной было определено, Павел пригласил на этот день в гости товарищей из Киева, мы надеялись увидеть их в Ленинграде в ближайшие дни. Мы разбрелись по своим вагонам, у некоторых были билеты на другие поезда. Они шутили, что, если их высадят, они смогут спокойно сесть на свой поезд и продолжить путь домой.
Но бригада состава видела происходившее на платформе перед отправкой, и вопросов о безбилетниках никто не задавал, все добрались благополучно. Скула после Вильнюса побаливала с недельку, но ничего сломано не было.
Когда дело дошло до трофейной сумки, в ней оказались спортивные тапки, штаны и самодельный флаг, размером метр на полтора. Белое полотно и с обеих сторон нашит жирный зелёный крест, в углу эмблема в виде буквы Z - "Жальгирис". Неплохой трофей, который я тормознул до времени у себя, а судьба остального имущества лабуса мне была безразлична.




Долгое время власть пресекала активность футбольных фанатов. Молодёжь, идущая на стадион в "клубных" шапках и шарфах, за одно только это могла оказаться в отделении милиции.
Пытающихся на трибуне поддерживать игроков своей команды характерными хлопками или "зарядами" милиционеры выводили. Если получалось. Получалось выводить обычно тех, что находились возле прохода. Человека, находящегося внутри сектора, выудить, в случае большого количества болельщиков, было сложно.
Строже отношение к фанатам было, конечно, на матчах, проходивших на столичных стадионах. Но ленинградские милиционеры относились к футбольным фанатам лояльнее: серьёзных происшествий нет - и ладно.




Когда речь заходит о "правых" и "левых" фанатах "Зенита", то имеются в виду вовсе не политические убеждения, как в случае с, к примеру, римскими тиффози, "саппортящими", соответственно, "Лацио" и "Рому".
Традиционно на стадионе им. Кирова, на котором зародился питерский фанатизм, "правым" считался 33-й сектор, "левым" - 47-й. Хотя молодёжь, приходящая на 33-й, поначалу тоже считалась "левой".
По воспоминаниям разных людей, на 47-м секторе народ собирался более "расхлябанный", нередко объединённый по принципу дворовых компаний, ПТУ. После матча фанаты с 47-го любили подебоширить. На 33-м чаще попадались студенты. Контингент тамошний был лучше организован, сосредоточен на "саппорте", и влиться в него мог не каждый.




Тридцать и более лет назад футбольными болельщиками занимался Комитет государственной безопасности. В начале восьмидесятых годов на Литейном проспекте появился отдел по работе с неформальными молодёжными объединениями.
Занимался он хиппи, панками, металлистами и, конечно, футбольными фанатами. Любая, не контролируемая партией и комсомолом, организованная "группа товарищей" традиционно заставляла советскую власть тревожиться.
Если же говорить о футбольных фанатах, то это были порой неплохо организованные, способные к активным и даже агрессивным действиям, молодёжные сообщества. В Большом доме на Литейном некоторых, наиболее заметных, любителей футбола "взяли на карандаш". Кто-то из среды фанов начал с КГБ сотрудничать. Кто-то, от греха подальше, перестал посещать игры "Зенита".




Что касается географии "выездов" футбольных фанатов восьмидесятых годов, то чемпионат страны - СССР! - сам по себе выглядел тогда, конечно, куда более солидно и разнообразно.
Имелись поводы для визитов в среднеазиатский Ташкент и кавказский Баку, в не совсем советскую Прибалтику и на черноморские пляжи Одессы. С другой стороны, нынешние "зенитчики" куда больше шансов имеют побывать на матчах клуба где-нибудь в Западной Европе.
Как бы там ни было, а сегодня на такие расстояния "зайцем" и на товарных поездах с картой железных дорог вместо билета вряд ли, за редким исключением, кто-то из болельщиков ездит.
В восьмидесятые же фанат мог из Ленинграда доехать до Одессы и обратно, выпрыгивая из вагона, когда железнодорожная ветка отклонялась от нужного курса. Ехать так можно было неделями.
Не сориентировался, не было остановки, машинист не сбросил скорость, поезд промчался мимо пункта, в котором надо было сделать пересадку на другой товарняк. Из-за того, что десантироваться из подвижного состава вовремя не вышло, фанат уезжал в другую сторону.






В восьмидесятые фанат сам определял программу времяпрепровождения в другом городе. И ходить там по улицам в цветах клуба могли уже только действительно достаточно фанатичные поклонники своей команды.
Сегодня любители футбола организованно покупают в Питере билеты на матч, на поезд, полиция, скажем, в Москве их сопровождает до стадиона и обратно. Прятаться и даже спать в рундуках, жить впроголодь всю поездку, ночевать, где придётся... Что-то подсказывает: сегодня тех, кто ради поездки на матч станет терпеть такие лишения, немного.