Непозволительная роскошь прекраснодушия.

Современные международные отношения не стали и не могут стать более вегетарианскими, чем они были и будут когда-либо.

Министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров, только что благополучно переназначенный на этот пост и подтвердивший тем самым неизменность фундаментальных принципов российской внешней политики, дал первое интервью зарубежной прессе – аргентинской газете «Кларин». В нем, в частности, он повторил известную трактовку современных международных отношений, которая ориентирует публику на оптимистическое восприятие их перспектив.

Лавров заявил, что в настоящее время у РФ с Западом сложные отношения.

«Вместе с тем не думаю, что уместно говорить о “втором издании” холодной войны, главной отличительной чертой которой было жесткое военно-политическое противостояние двух идеологических систем и социально-экономических моделей государственного устройства. Сегодня о такой борьбе идеологий, когда мир был фактически расколот пополам, речь не идет».

На первый взгляд, это констатация вполне очевидных истин. И спорить вроде бы не с чем.

Однако не все так просто.

Очевидно, что данное утверждение министра призвано прежде всего решать задачи публичной политики.

То есть настраивать аудиторию на позитивный и конструктивный лад. Именно такое ощущение конструктивности современных международных отношений порождается снятием темы непримиримого противостояния «двух идеологических систем и социально экономических моделей».

И, казалось бы, все именно так и есть.

О какой разнице идеологий можно говорить, когда на Западе и в России действуют не только одни и те же рыночные законы, но даже одни и те же транснациональные корпорации, а также их хозяева — владельцы заводов, газет, пароходов.

Так что никакого конфликта двух систем и тем паче, упаси Боже, идеологических «измов» действительно нет. Однако дает ли это хоть какой-то повод для оптимизма относительно перспектив отношений России и Запада? Не факт!

Должен сказать, что уверенность в невозможности серьезных конфликтов между государствами с одинаковой идеологией берет свое начало еще с советских времен. Когда война между двумя социалистическими странами казалось делом совершенно немыслимым. Ведь мы строили новый мир братства и равноправия всех народов.

Однако после военного конфликта ССР и Китая на острове Даманском и особенно после полномасштабной китайско-вьетнамской войны 1979 года стало ясно, что марксистко-ленинская теория в данном вопросе основательно села в лужу.

Таким образом, сегодня уже нет никаких иллюзий по поводу того, что общность идеологии и социально-экономического уклада каким-то образом способствует снижению напряженности между государствами и предотвращению их военного столкновения.

Оказывается, что в данном случае действуют совершенно иные и явно не учтенные тогдашней советской наукой закономерности и факторы. В случае с КНР и Вьетнамом они были вполне очевидны – соперничество двух стран за влияние в регионе Юго-Восточной Азии, отягощенное к тому же взаимными территориальными притязаниями.

Между тем такие внеклассовые и внеидеологические факторы, как борьба за влияние и за территории, являются несущими конструкциями внешней политики любого государства, вне зависимости от его классовой природы или мировоззрения. И там, где указанные государственные интересы сталкиваются, естественным образом нарастает международная напряженность, которая в ряде случаев может достичь фазы военного столкновения.

Таким образом, можно констатировать, что противостояние государств может достигать самых экстремальных значений без всякого учета разницы или тождественности их социально-политической модели.

Это вывод самым красноречивым образом подтверждается и современным состоянием российско-американских отношений, которые характеризуются крайней напряженностью и балансированием на грани войны. Причем балансированием порой даже более опасным, чем в период противостояния СССР и США. В те времена две сверхдержавы предпочитали воевать бесконтактно — руками своих государств-клиентов. Сегодня в той же Сирии российские и американские войска стоят буквально друг против друга в полной готовности к открытию огня.



Вот почему отсутствие традиционно понимаемых идеологических и системных антагонизмов можно смело вывести за скобки как величины, несущественные для определения меры конфликтности в отношениях государств.

Правда, если подойти к этим дефинициям нетрадиционно, то следует признать их полную актуальность.

Но только в том понимании, что основной идеологией и системообразующим началом любой державы являются её государственные интересы. Которые у каждой страны свои и порой весьма сильно отличаются от интересов ближних и дальних соседей.

В этом и заключена неискоренимая конфликтность нашего разобщенного мира.

Который, увы, совсем не стал более безопасным местом после того, как идеологические противоречия между социализмом и капитализмом в ряде случаев были сняты и, казалось, должны восторжествовать «на земле мир и в человецех благоволение».

Противоборство и война за ресурсы, территории, геополитическое влияние никуда не делись.

И как были, так и составляют основное содержание современных международных отношений.

И как раньше накал этого противостояния может быть самым высоким – все зависит только от того, насколько жизненные интересы той или иной державы поставлены в данном конкретном случае на карту.

И, кстати говоря, то, что раньше называлось антагонистическим конфликтом двух систем и мировоззрений, на самом деле было не чем иным, как точно таким же обычным геополитическим соперничеством, в котором каждая из сторон использовала в качестве инструмента влияния свои взгляды и достижения. У них «демократия», у нас Гагарин, у них Луна, у нас бесплатное жилье, медицина, образование. И так далее.

Но сущность всегда была одна и та же.

Государства, в зависимости от своих возможностей и могущества, ведут борьбу друг с другом за расширение своего жизненного пространства во всех его смыслах.

А поскольку в этой борьбе и состоит основная суть их существования, сиречь основная идеология такового, то нет ровно никаких поводов говорить о том, что нынешнее соперничество держав качественно отличается от предыдущего и дает якобы человечеству некие дополнительные шансы на безоблачное будущее.

Увы, но это только иллюзия.

Которая может быть еще и опасной в том случае, если мы позволим себе хоть на минуту усомниться в том, что западный «общечеловек» при случае сожрет своего российского единомышленника с тем же аппетитным хрустом, с каким сожрал в свое время его коммунистического предшественника.

Потому что вся гениальность русского понимания мировой геополитики сконцентрирована в одной фразе выдающегося отечественного баснописца Ивана Крылова: «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать!»