Как советская Россия борется с женской преступностью. 1933 г.

Елена Кербер. "Как советская Россия борется с преступностью". Перевод с немецкого Л. Г. Фогелевича. 1933 г.

Очерк девятый. "Женщины-бродяги на трудовом фронте".

....- Все ли ваши воспитанницы правонарушители, или некоторые из них только бродяжничали?

- Нет, они все имеют судимость. Большинство из них воровало, но есть у нас несколько осужденных за грабеж и за бандитизм. Труднее всего привыкнуть к труду тем девушкам, для которых безделье и тунеядство было делом само собой разумеющимся.
Когда я настойчиво пыталась одной из них разъяснить, какое удовлетворение доставляет общественно полезная работа, то получила в Ответ:

- Товарищ начальница, вы наивны! По-вашему, я должна учиться, чтобы уметь честным трудом зарабатывать деньги. Но я ведь, ничему не учившись, зарабатывала много денег! 200 рублей в одну ночь!




Трудновоспитуемых у нас много. Одну, необычайно одаренную девушку нам пришлось отправить в лечебницу. Она была подвержена галлюцинациям и верила в реальность волновавших ее образов. Однажды она целую неделю копала землю и искала золото, так как была во власти идеи, что под школой живут люди, стерегущие клад"...

- Теперь у нас обнаружилась одна поэтесса. Она была совершенно запущена, бежала от родителей и воровала с бандитами. В настоящее время она совершенно изменилась. Мы можем послать ее в Москву с очень ответственными поручениями, и она всегда аккуратно возвращается.
Она нам не раз разыскивала своих бежавших товарок, - догадывалась, куда они скрылись, умела их находить и убедить в том, что разумнее всего вернуться обратно.

- А у вас побеги бывают часто?

- С прошлой зимы было всего семь случаев, но все беглянки были возвращены обратно. Всегда имеется несколько с явно выраженной страстью кочевать, - им необходимо время от времени убегать, но они всегда скоро возвращаются обратно. Исключения теперь бывают редко, так как девушки знают, что в случае повторения они попадут в закрытое учреждение.
Они ведь отбывают здесь наказание, а гораздо приятнее проводить это время в сравнительно свободных условиях здесь, среди леса и воды, чем оставаться в закрытом учреждении. С ярко выраженными патологическими беглянками мы очень осторожны, потому что еще не знаем, как им надолго и радикально помочь.



- С кем из воспитанниц приходится труднее всего?

- Наиболее трудными являются клептоманки. Легче всего поддаются влиянию девушки, бежавшие из дому вследствие расстроенных семейных обстоятельств. В результате они стали шататься, воровать и хулиганить. Это по существу обыкновенные дети, нуждающиеся в теплой ласке, они только очень нервны, и с ними надо соблюдать осторожность».

- Но смотрите, как уже поздно! До вечернего собрания давайте скоренько сходим в детский сад.

- Как, разве у вас здесь и дети - правонарушители? - спрашиваю я с удивлением.

- Нет, это дети наших сотрудников. Мы в нашем захолустье вообще не могли бы заполучить никаких служащих, если бы не предоставляли им возможности хорошо устраивать своих детей, пока они сами на работе. Мой муж - член коллегии защитников и живет в Москве, мои дети здесь в детском очаге, так как в настоящее время я не могу уделять им достаточно внимания. Но я их вижу ежедневно.

- Вас вероятно очень утомляет работа?

- Несомненно, но работа зато до такой степени интересна, что я бы ни за какие блага не могла отказаться от нее. Иной раз приходится насильно меня отрывать, чтобы дать возможность передохнуть.



В колонии меня ждут три девушки, с которыми я раньше уговорилась. Галине Николаевне Дубровсксй 19 лет. Она приходит в назначенное место одновременно со мной и охотно рассказывает мне о своей жизни. Она блондинка, имеет вид воспитанной девушки, и я ей охотно верю, что бродяжничество ей уже надоело и что она стремится теперь к мирной трудовой жизни.

- Видите ли, я три года прожила на улице. Четырех лет от роду я попала в детский дом, так как отец мой погиб на войне. Пятнадцати лет меня выпустили из детского дома, и я поступила в кооператив.
Работа мне не понравилась, я и уехала, рассчитывая в Самаре найти что-нибудь получше. Но мне ничего не удалось найти. Тогда я стала воровать и бродяжничала, пока меня не поймали и засадили в тюрьму.
Оттуда меня прислали сюда. Я была рада этому, потому что здесь можно было чему-нибудь научиться. Теперь я о своей прежней жизни не хочу и слышать, эта мне больше по душе. Вот собственно все, что я могу о себе рассказать, - но, вот, Шимаева куда больше меня пережила.
Вы бы еще поговорили с ней. Она была даже в Болшевской коммуне, ей хорошо жилось, и она не думала больше воровать. Но неожиданно явился ее друг, бежавший из Соловков, и позвал ее с собой.
Она ушла с ним, с ним же стала опять пить и воровать, ночевали они в лесу. Там их окружила милиция. Она хорошая работница и товарищ-начальница возлагает на нее большие надежды.



- Обратили ли вы внимание на ту робкую русую девушку, с которой я раньше говорила? — замечает начальница, когда мы остались одни, - она попала сюда потому, что с семилетнего возраста воровала цветы с окон своих соседей. Она дочь врача и получила хорошее воспитание, но умственно сильно отстала.
Вначале она проявила большую тупость, мы ничем, никакой работой и никакой игрой, не могли ее заинтересовать. Мы теряли уже всякую надежду: Но вот как-то раз дали ей цветную бумагу и предложили делать из нее цветы: с этой минуты она ожила, стала изготовлять прекраснейшие цветы. Теперь она постоянно занята вышивкой живописных цветов».

Я еще уговорилась встретиться с Клавдией Борцовой, на которую вчера обратила внимание. — «Расскажите мне, пожалуйста, что-нибудь про нее до того, как я ее позову, - прошу я начальницу.

- Она одна из самых трудных среди наших воспитанниц, мы уже положили на нее немало труда. Ей 17 лет, и она прислана к нам из ОГПУ на два года как социально-опасный элемент. Вначале она вообще никакого участия в работе не принимала.
При каждом почти слове она неописуемо ругалась. Через четыре недели она заинтересовалась стенгазетой и стала давать материал для критических заметок.
Теперь она посещает среднюю школу и увлекается работой на фабрике. Но она все-таки долго не выдерживает, от времени до времени убегает и через несколько дней появляется снова.
Вы должны иметь в виду, что эта девушка десять лет была беспризорной. Как пойдет ее развитие дальше, пока совершенно нельзя предсказать.



Клавдия Борцова входит, неуверенно садится и молча уставляется на меня глазами. Ее волосы низко зачесаны над лицом и не дают рассмотреть ее лба. Вот она укоризненно переводит взгляд своих черных глаз на начальницу:
"Вы меня нисколько не любите. Никто вообще обо мне не думает. Вы мне уделяете столько же внимания, сколько осенней траве".

- А ты думала, я буду особенно приветлива с тобой, раз ты постоянно убегаешь?

- Вы ведь знаете, что я иначе не могу. Мне не по себе среди этих девчат, я их терпеть не могу. Нет никакого смысла разговаривать с ними, с таким же успехом я могла бы разговаривать с ветром.

- Смотри же, если ты опять вздумаешь бежать, то скажи мне об этом раньше. Я отпущу тебя тогда на несколько дней, - но самовольно поступать нельзя. Подумай только, какой это дурной пример для остальных.

- Да, сказать я могу, - говорит она глухо и несколько ворчливо.

- Ты всегда утверждаешь, что убегаешь оттого, что хочешь быть одна, но тебя видели ведь в деревне пьяной с парнями.

- Это был единственный раз, а то я всегда бывала одна. Вы мало обо мне заботитесь. Не поговорите ли вы хотя с моим отцом?

Я спрашиваю про работу.

- Да, работа чудесна. Я люблю тяжелую работу. Не будь у меня станка, я не могла бы выдержать здесь среди множества людей. В детстве я уже терпеть не могла легкой жизни, потому и сбежала из дому.



Мы идем по лесу.

- Сколько вам было лет, когда вы сбежали из дому?

- Семь лет. У отца была фабрика пуговиц. Его в то время арестовали. Когда его увели, я вырвалась из дому и убежала. Меня дома держали всегда в строгости, это было ужасно и скучно, а мне хотелось повидать и пережить что-нибудь интересное.
Я люблю тяжелую жизнь и не могу так долго выдерживать в одном месте. Не будь у меня здесь моего большого станка, я давно бы уже удрала».

- Есть ли у вас кто-нибудь, к кому вы привязаны?

- У меня был друг, но это было давно. Мне было тогда 15 лет. Четыре месяца я прожила с ним в лесу, мы толковали обо всем и хорошо понимали друг друга. Он тоже сбежал от родителей. Это был первый человек, кому я все рассказала. Но потом нас разлучили, и я пошла с другими. В жизни вообще так бессмысленно...

На ее руках татуировка: рисунки и стихи. "Нет счастья на земле", - пытаюсь по-русски разобрать я.

- Говорили вы уже с Тамарой Владимировой? - спрашивает меня после моего возвращения начальница.

- А, это красивая девушка, что вчера спрашивала меня, какие платья носят теперь в Германии?

- Я даже не могу поручиться, что она правильно указала свое имя. Она у нас уже девять месяцев, но ни за что не хочет сообщить, где живет ее мать. Все девушки ее очень любят, рассказывают ей свои печали. Она же сама крайне замкнута.
В ней чувствуется какой-то надрыв. Она, видно, пережила много разочарований, которые давят ее до сих пор. Теперь она работает в свинарнике.

- Неужели эта красивая девушка, интересующаяся модами, пасет свиней?

- Да, и представьте себе, что она вполне довольна при этом. Мы все перепробовали, но ни для работы на фабрике, ни на кухне, ни на посевных работах она не могла быть использована. В свинарнике же она - неутомимый и надежный работник вот уж в течение трех месяцев. Она каждую ночь встает кормить своих поросят и еще ни разу не проспала.

Тамара вне себя от радости, что я собираюсь снять ее. На ней цепь из искусственного жемчуга, и золотисто-русые волосы ее старательно причесаны. Она с гордостью показывает нам свои хлева и рассказывает о своих достижениях в работе.



На Урале, в Пермской фабрично-трудовой колонии для женщин в мастерских работают лишенные свободы мужчины. Все они рабочие-специалисты, которых используют для обучения женщин. В мастерских по обработке кожи повсюду видны мужчины, работающие бок о бок с женщинами.
Руководитель учреждения - мужчина, много мужчин среди сотрудников. Из 260 женщин 70 заняты на огороде. Я много расспрашиваю о жизни женщин в колонии. Да, перебранки между ними бывают, но время их заполнено работой, а в учреждении места много, и, самое главное, они не находятся постоянно только в своей среде.
Они разговаривают с мужчинами, работают с мужчинами, перед ними они стремятся обнаружить свое уменье и не хотят осрамиться.

- Чтобы плодотворно работать с женщинами, надо иметь крепкую голову, - говорит руководитель.

Женщины, приговоренные к лишению свободы, работают в открытых колониях для мужчин.



- Как ведут себя женщины с мужчинами? - задаю я вопрос.

- Ничего, очень хорошо.

- Терпят ли у вас возникновение более тесных отношений?

- Если они имеют серьезный характер, не мешают работе и распорядку в учреждении, то мы ничего не имеем против таких отношений.



- Не приходилось ли вам уже сталкиваться с нежелательными явлениями?

- Бывает и так. Однажды была у нас здесь очень легкомысленная девчонка, ставшая очень назойливой. Лишенные свободы дали ей должный отпор, а когда она начала снова, мы ее услали отсюда.

- Мне как-то не верится, что совместное проживание мужчин и женщин протекает у вас без всяких недоразумений.

- Вы переоцениваете значение этого вопроса. Лишенные свободы пользуются правом принимать посетителей. Они обладают полной свободой передвижения и обязаны только соблюдать время работы и установленный в колонии распорядок. Они совсем не оторваны от жизни. Напряженное состояние, неизбежное в закрытых учреждениях, здесь не имеет места.

- Таким образом выходит, что половой вопрос просто разрешается в открытых колониях?

- Для нас это вне всякого сомнения.

В Советской России женщин-правонарушителей не много. Едва восемь процентов всех лишенных свободы в РСФСР составляют женщины, на Кавказе на 200 - 300 правонарушителей приходится одна женщина.

Большую часть из них на преступление толкнули тяжелые условия жизни, а затем они погрязали все больше и больше. Многие вели разгульную жизнь, - теперь они принуждены жить совместно с другими женщинами.
Они восстают против этого и портят жизнь себе и окружающим. Все ссоры, все озлобление, вся жестокость друг к другу проистекают только от их бесхарактерности.



Как же им однако помочь?

В РСФСР еще существуют только два места лишения свободы для женщин, на Украине вообще нет специальных исправительных трудовых учреждений для женщин. Там мужчины и женщины вместе работают, вместе проводят свободное время в кружках, вместе гуляют по двору.
- Этим избегается болезненное напряженное состояние, которое угнетает обитательниц мест лишения свободы для женщин. - Вот, думается мне, путь к разрешению этого трудного вопроса.