«Фискальная лапа» на пути в карман самозанятых граждан

В секторах, которые нам видны и понятны, занято всего 48 млн человек. Все остальные – непонятно, где заняты, чем заняты, как заняты.

Ольга Голодец, вице-премьер (2013 год)

Зампредседателя правительства Ольга Голодец, министр труда и социальной защиты Максим Топилин (в центре) и министр финансов Антон Силуанов Фото: kremlin.ru

ГОСУДАРСТВО И КОНТРОЛЬ

Несмотря на то, что коронации нового-старого президента и сопутствующей этому смены правительства пока еще не произошло, отечественное министерство финансов вполне бодро и активно, и на истекшей короткой неделе оно порадовало страну очередной налоговой инновацией. Было объявлено о планах обложить налогом в 3% самозанятых граждан, всех этих репетиторов, домработниц, мужей-на-час, бабушек с ведерками ягод на трасссах, и так далее, и тому подобное. При этом уплата, по замыслу, должна производиться довольно экзотическим образом – через установку мобильного приложения, биометрическую идентификацию, привязку банковской карты и последующее регулярное внесение информации о доходах с перечислением указанного процента в казну. Выглядит и звучит это все довольно забавно, особенно с учетом того, что сами чиновники признают, что пополнение бюджета предполагается несущественным, более важной является повышение прозрачности всей этой сферы. С другой стороны, сам вопрос взаимоотношения властей и такого рода представителей эксполярной экономики куда шире и интереснее, чем кажется на первый взгляд.

Для начала поговорим о прозрачности. Надо понимать, что государство, любое государство (а в рамках государства – любая его структура на любом уровне; вообще говоря, здесь я бы порекомендовал почитать «Записки о бюрократии» за авторством Олега Григорьева) стремится максимально расширить свою сферу контроля (а «прозрачность» – это синоним того же самого контроля!) над гражданами и всей их активностью. В этом оно сходно с живыми организмами – с их сугубо биологической потребностью потреблять пищу, расти и размножаться. Соответственно, нет и не может быть никаких сугубо и исключительно логических ограничений этому процессу: условно говоря, необходимостью борьбы с «международным терроризмом» (в российском изводе – с «экстремизмом») можно оправдать вообще что угодно, вплоть до камер в квартирах, полной ГЛОНАСС-чипизации населения, перманентного отслеживания местоположения и столь же тотального имплантирования взрывчатки между шейных позвонков каждого обывателя. Мол, честному гражданину нечего опасаться, а нехорошим людям, связанным с той или иной запрещенной к употреблению огранизацией, мы поставим плотный заслон. И этой аргументации действительно нечего противопоставить на подобном же уровне.

По сути, ограничение здесь может быть только одно – издержки на проведение очередного акта расширения собственной контролируемой зоны. Издержки эти могут быть весьма разнообразны по природе своей. Собственно, это прекрасно показало дело о запрете Telegram, когда оказалось, что противодействовать этому стал не только «креативный класс» с разрешенными митингами и бумажными самолетиками, не только грамотные юзеры, прикупившие себе за мелкий прайс VPN либо развернувшие свой личный VPN в каком-либо дальнем никому не известном облаке, но и структуры самого этого государства – что было прекрасно видно по целому набору резво открытых государственных тендеров на поставку услуг по организации VPN. Соответственно, вышеприведенные примеры, словно бы снятые с какой-либо антиутопии, наверняка (по крайней мере я на это надеюсь) натолкнутся на противодействие населения, вплоть до силового – и вряд ли какому-либо чиновнику так уж хочется покидать этот бренный мир, не дожив до пенсии.

БИЗНЕС И ГАРАЖИ

Здесь можно спросить: а к чему этот экскурс в теорию поведения государственных структур? К тому, что вот этим вот своим предлагаемым действием государство фактически пытается аккуратно запустить фискальную лапу в, не побоюсь этого слова, неизведанное экономическое подпространство российской экономики. Ольга Голодец, чья цитата вынесена в эпиграф, заявила об этом совершенно четко и однозначно. Конечно же, можно спорить о цифрах, но факт остается фактом – в России параллельно с вроде бы понятной экономикой официальной существует мощнейшая экономика неофициальная, невидимая глазу. Плохо то, что в стране практически полностью отсутствуют хоть какие-либо исследования этой жизненной сферы людей, единственный известный мне пример – работа «Гаражная экономика» Фонда поддержки социальных исследований «Хамовники», которая была осуществлена в 2016 году. При этом она, конечно же, никак не является всеобъемлющей, фокус этой работы прямо указан в названии – авторы объехали дюжину провинциальных городов, в основном в Поволжье, после чего описали, не мудрствуя лукаво, те особенности «гаражной экономики» и занятых в этой области людей, которых сумели пронаблюдать. Картина оказалась весьма впечатляющей.

Во-первых, выяснилось, что в гаражах живет и здравствует самый широкий спектр бизнесов – производство стройматериалов, авторемонт и база для частного извоза, сдача площадей в аренду под недорогое жилье, производство мебели и пластиковых окон, швейные цеха, создание разнообразных «изделий народных промыслов», обслуживающий все это столь же местный гаражный общепит, а в некоторых местах – обслуживающее уже этот общепит выращивание свиней и мелкой домашней птицы.

Во-вторых, обращает на себя внимание типаж такого мастера (да, слово «предприниматель» тут никак не подходит, а для самих этих людей их дело есть не «бизнес», но «промысел»). Обычно это человек средних лет, не склонный к алкоголизму, обладающий довольно широким спектром компетенций в выбранной сфере деятельности, при этом живо интересующийся прогрессом в ней (новые материалы, новый инструментарий и т.д.), а также вполне активно использующий интернет как канал сбыта продукции.

В-третьих, обращает на себя внимание социальное устроение подобного локального микрокластера гаражных предприятий: оно являет из себя интересную амальгаму низовой демократии, соседской кооперации (не только в смысле «подменить и принять клиента в случае необходимости отбыть по делам», но и в смысле сугубо экономическом – формирования распределенных мануфактур) и квазиуголовных «понятий». При этом важнейшим капиталом мастера является его репутация – перед соседями и клиентами, что особенно усиливается относительно малой численностью населения городов, в которых расположены гаражные промыслы, и проистекающим из этого эффектом «все все про всех знают».

В-четвертых, зачастую имеет место своего рода симбиоз между гаражниками и местной властью. Причина здесь проста – управленческая и финансовая гиперцентрализация обернулась хроническими дефицитами локальных бюджетов, и зажатая в это прокрустово ложе местная власть вынуждена «крутиться как хочешь». Вот и идут они на поклон к эксполярному сектору с просьбой выделить доляху малую на то или иное общественно-полезное дело, при этом такие акты вспомоществования всегда являются сугубо целевыми – к примеру, замостить дорогу к роддому.

Конечно же, одним только гаражным промыслом отечественный эксполярный сектор не исчерпывается. В более крупных городах сюда надо добавить сектор услуг – те самые няни, репетиторы, домработницы, мастера мелкого ремонта, частнопрактикующие парикмахеры и так далее. Кроме того, существует еще и огромная сфера отхожего промысла – внутренней временной трудовой миграции. Здесь эксполярный сектор смыкается с легальной экономикой – но далеко не все из таких внутренних мигрантов работают (временно, вахтовым образом или же даже на постоянной занятости) полностью легально.

Важным является то, что описанные три типа представителей занятых в эксполярном секторе являют собой единый типаж с точки зрения экономического поведения. Фактически, можно говорить о том, что именно эти люди, живущие потребностями рынка в формате «волка ноги кормят» являются экономически активным населением в чистом виде. На другом же полюсе – «рентное население», разнообразные бюджетники, от пенсионера до прокурора, а между ними – прослойка людей, занятых в легальном бизнесе со всеми его плюсами – оформлением по ТК, белыми (или почти белыми) зарплатами, полным налогообложением и так далее.

ТОПИЛИН И КРЕАТИВ

Почему люди уходят в эксполярный сектор? По совокупности причин. Кому-то важно ощущение свободы, «сам себе хозяин», а кто-то очень любит свое дело и желает добиться в нем совершенства. Это, впрочем, частные случаи личного порядка. С экономической точки зрения основная причина заключается в относительно высокой доле издержек легализации в сравнении с доходом. Регистрация как ИП, бухгалтерия, заключение договоров, подготовка и сдача отчетности, налоги, платежи в Пенсионный фонд....зачем это все, когда отношения с контрагентами ничего этого не требуют? При этом ключевым моментом является именно что относительно низкая доходность промыслов: если он успешен и доход растет, то, как показывает опыт, легализация происходит довольно быстро, поскольку все транзакционные издержки отбиваются за счет возможности выхода на более широкий рынок, какой-никакой правовой защиты, официального доступа к кредитованию и так далее. Собственно, массовое обеление российской экономики в 2002-2007 годах было вызвано именно этим – ростом доходов и снижением доли транзакционных издержек.

Вернемся к минфину. Его, что характерно, можно понять. Численность занятых в эксполярном секторе РФ оценивается примерно в 20-25 млн. человек. Если предположить, что каждый занятый получает на руки 20 тыс. рублей ежемесячно, то в годовом масштабе это составит 5-6 трлн. рублей, с которых в бюджет не поступает НДФЛ в размере около 700 млрд. рублей, что более чем в полтора раза больше всех федеральных расходов на здравоохранение. По сути, мощнейший поток денег течет мимо казенных закромов, при этом в силу особенностей эксполярного сектора форсировать сбор налогов с него будет очень сложно, дорого и неэффективно, это будет та самая хрестоматийная ловля комаров рыбацкой сетью.

Соответственно, в прошлом году был избран другой подход – предложение гражданам регистрироваться в числе самозанятых (хотя понятие самозанятости не прописано в Налоговом Кодексе), пока даже без налогов. Оно завершилось провалом – из многомиллионной армии действительно экономически активного населения таковых нашлось менее 1300 человек на всю страну. Остальные здраво рассудили, что «козу вешают за ее же ногу» и проигнорировали предложение любимого и родного государства, несмотря на кнут в виде отсутствия пенсионного стажа и регулярно возникающие угрозы лишить государственного медицинского обслуживания и обложить той или иной податью – последним здесь отметился министр труда Максим Топилин с предложением брать со всех, не имеющих официальной занятости, по 20 тыс. рублей в год. Топилин, впрочем, поступил не очень мудро – он сказал об этом в феврале, в предвыборный период, поэтому тему оперативно замотали. Но вполне вероятно, что после коронации и формирования нового правительства она возникнет вновь – и я заранее ожидаю искреннего удивления конформистски настроенных российских домохозяек. В конце концов, говорят же уже о повышении пенсионного возраста и росте НДФЛ с 13% до 15%.

Дело только в том, что эксполярный контингент весьма специфичен. Это неглупый деятельный народ, который привык существовать в параллели с государством, т.е. не пересекаясь с ним. Соответственно, в случае если государство возьмется за эту сферу, вполне возможен целый спектр вариантов: от ухода в подполье а-ля цеховики в СССР – и до социальных бунтов, которые вполне может оседлать местная власть.

В заключение напомню, что лозунг No taxation without representation привел в своё время к национальной революции.