Смогут ли татары вернуть свой первый перевод Корана на родной язык?
Айдар Хайрутдинов
ТЕМА КОРАНА БЫЛА ОДНОЙ ИЗ ВЕДУЩИХ В ТВОРЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ МУСЫ БИГЕЕВА
Изучением жизненного пути и научно-богословского наследия выдающегося татарского богослова, общественного деятеля и религиозного мыслителя Мусы Ярулловича Бигеева (1875-1949) я занимаюсь с 1994 года. В 2004 году мною была защищена кандидатская диссертация, подготовленная на материалах его наследия.
При первом же приближении к исследованию стало понятным, что тема Корана была одной из ведущих в творческой биографии Мусы Бигеева. Вершиной «коранического» вектора в его научной деятельности стал, на мой взгляд, выполненный им перевод Корана на татарский язык, который был закончен в 1912 году. И прежде, чем перейти к этой теме, нужно подробнее остановиться на том, как Муса Бигеев шел к этой грандиозной, возможно даже – главной работе в своей жизни.
Интерес к Корану проходил красной нитью через всю его жизнь. Уже первые известные нам труды ученого явились результатом его корановедческих исследований. Так, в 1905 году в Санкт-Петербурге вышла его книга «История Корана и его сводов» (Тарих аль-куран ва-ль-масахиф), которую в 1907 году перепечатали в одном из ведущих исламских периодических изданий Египта (это было нетрудно, ведь Бигеев написал ее на арабском языке). За этой публикацией последовал целый ряд его работ по различным аспектам коранической науки. В целом, на сегодняшний день известны названия более двадцати книг Мусы Бигеева, посвященных кораническим исследованиям.
Особо стоит сказать о степени знания Бигеевым Корана. Прежде всего, он был Коран-хафизом, т.е., буквально, «хранителем Корана». Этот титул означает, что он знал Коран наизусть. Более того, он владел в общей сложности десятью стилями рецитации Корана. Знание Корана в такой степени вообще было редким явлением. Мало кто знает даже семь канонических стилей рецитации. Поэтому, стоит ли удивляться тому, что Бигеев преподавал эту дисциплину в самой Мекке?
КАЗАНЬ ЕЩЕ В XIX ВЕКЕ СТАЛА ПЕРВЫМ В МИРЕ ЦЕНТРОМ МАССОВОГО ТИПОГРАФСКОГО ИЗДАНИЯ КОРАНА
Благодаря своим глубоким познаниям в корановедении, в 1909 году, будучи в Казани, Муса Бигеев поднял вопрос о наличии графических искажений в т.н. «Казанских» изданиях Корана. Как известно, именно Казани было суждено еще в XIX веке стать первым в мире центром массового типографского издания Корана. Сперва среди казанских мусульман поднялась волна возмущения: Как так? Какой-то выскочка посмел заявить, что мол нашел в Коране ошибки? Однако дело закончилось тем, Бигеев доказал свою правоту местным религиозным авторитетам. Поэтому, они были вынуждены создать специальную комиссию, которая все перепроверила и приняла рекомендательную резолюцию о необходимости исправления ошибок. Резолюция была разослана по основным центрам типографского тиражирования Корана, которые тогда существовали в исламском мире.
Я не буду подробно останавливаться на методологии переводческой работы с Кораном, которой следовал Муса Бигеев. Скажу только, что уровень его знаний и компетенций полностью соответствовал всем требованиям, которые предъявлялись в исламском богословии к религиозным ученым, занимавшимся комментированием, разъяснением Священного писания. И не могу не добавить, что Муса Бигеев приложил руку к появлению на свет самого известного перевода Корана на русский язык, выполненного выдающимся российским и советским арабистом И.К. Крачковским. Бигеев и Крачковский не только жили в одном городе, но и дружили. Крачковский консультировался с Бигеевым по вопросам, связанным с переводом Корана.
В 1912 году перевод Корана на татарский язык был закончен и Бигеев приехал в Казань, чтобы решить вопрос с его изданием. Была достигнута договоренность с издательством «Умид», объявлен тираж издания, количество страниц. Появился анонс на обложке книги Мусы Бигеева «Озын көнләрдә рузә» («Пост в долгие дни»), изданной в казанском издательстве «Умид» в 1911 году. Естественно, что информация о готовящемся издании перевода Корана «пошла» в национальную прессу, став достоянием общественности. И тут в дело вмешались «ревнители правоверия», — часть недалеких умом мулл, которые напирали на то, что перевод Корана на татарский язык исказит его смысл, а следовательно, чтение его ввергнет мусульман в заблуждение и погубит их. На самом же деле они почувствовали угрозу своему монопольному «бизнесу» по разъяснению смыслов Корана рядовым мусульманам. В прессе опять поднялась полемическая шумиха, как это было в 1909 году. Эта группа «ревнителей правоверия» накатала жалобу в Духовное управление самому муфтию. После чего тот своим ферманом, т.е. запретительным циркуляром, направленным в адрес всех татарских издательств, закрыл этот вопрос, не позволив появиться на свет первому в истории переводу Корана на татарский язык.
Однако рукопись, а возможно и сигнальный экземпляр перевода Корана остался у его автора. Как выясняется, на протяжении всей своей оставшейся жизни Бигеев держал его при себе.
«НЕ ТАТАРСКИЙ И НЕ БИГЕЕВА»
Здесь я хотел бы сделать небольшое отступление. В 2010 году в Казани был издан репринт перевода Корана, преподнесенного как перевод Мусы Бигеева. Дело в том, что некоторые исследователи еще с советских времен знали от младшей дочери Бигеева – Фатимы-ханум, о наличии у нее некоего перевода Корана. Она его называла: «әтиемнең Коръәне», (т.е. Коран моего папы). Как показали последующие события, фраза Фатимы-ханум: «Коран моего папы», была неверно истолкована как тот самый перевод Корана, выполненный самим Бигеевым.
Появление этого издания вызвало большую радость: наконец-то, народ обрел перевод Корана, выполненный выдающимся, и, не постесняюсь этого эпитета, – великим мусульманским ученым. Событие вызвало большой резонанс и, по меткому определению одного из моих коллег, стало находкой века.
В мои руки данное издание попало почти сразу же после его появления, и я намеревался активно пользоваться им в своей работе. Однако сразу же после близкого знакомства с этим переводом, я испытал недоумение: он показался мне написанным впопыхах, возможно, даже небрежно. Я имею в виду небрежность переводчика по отношению к самому Корану: в этом переводе часто встречался метод объединения нескольких аятов, например, аяты 5-9, или 25-31. Такой поверхностный подход совершенно не соответствовал тем методологическим принципам перевода Корана, которые Муса Бигеев излагал в своих трудах. Обнаружилось также, что собственно сам перевод не соответствует бигеевским переводам отдельных аятов Корана, в огромном количестве встречающихся в его трудах. Пришлось отложить этот перевод, но недоумение и вопросы у меня остались.
Ситуация прояснилась неожиданно. Не углубляясь в детали, скажу, что однажды один из журналов, включенных в реестр ВАК, прислал мне статью на т.н. «слепое» рецензирование. Автор статьи убедительно доказывал, что изданный в Казани в 2010 году «бигеевский перевод» Корана на самом деле таковым не является. Я написал положительную рецензию, поскольку был согласен с точкой зрения автора и его доводами. Речь идет о статье Ильшата Саетова под названием «Не татарский и не Бигеева: история одного османского перевода Корана». Интересующиеся могут ознакомиться с материалом на страницах журнала «Ислам в современном мире» (Том 13, № 1 (2017). С. 59-70).
В завершение же, в феврале текущего года на международной конференции «Болгарские чтения – 2018» Ильшат Саетов представил аудитории томик перевода Корана турецкого автора Сулеймана Тевфика Аль-Хусейни (1861-1939), изданного в 1926 году в Стамбуле. Показанное издание было абсолютно идентично (за исключением формата) тому самому «Бигеевскому переводу» Корана 2010 года.
БИГЕЕВ ПЕРЕДАЛ ПРАВА НА ПЕЧАТЬ СВОЕГО ПЕРЕВОДА КОРАНА ДЖАМАЛЮ КУТАЮ
Вернемся теперь к судьбе бигеевского перевода Корана. Есть надежда, что он все-таки сохранился. Например, известен факт, что 10 ноября 1948 года, т.е. менее, чем за год до своей кончины и за месяц до своего отравления из Стамбула в Каир, Муса Бигеев передал права на печать своего перевода Корана владельцу газет «Миллет» и «Хакка Догру» Джамалю Кутаю. В газете «Миллет» даже было опубликовано рекламное объявление о том, что абонентам газеты будет подарен перевод Корана, выполненный великим ученым Мусой Джаруллахом (Бигеевым). Из писем Гаяза Исхаки известно, что на закате свой жизни Муса Бигеев жил в крайней нужде. Конечно, его старались поддерживать друзья, но Бигеев часто отказывался принимать подарки и, в особенности, деньги. Их ему удавалось вручить лишь в виде долга. При этом Бигеев, который к тому времени уже крайне ослаб, постоянно порывался уехать то в Финляндию, то посетить еще не виденные им города Ближнего Востока, и даже Мексики. Поэтому, можно предположить, что, запланировав отъезд, он решил свои финансовые проблемы за счет продажи прав на издание своего перевода Корана.
Здесь стоит упомянуть о сообщении Ильшата Саетова о том, что Джамалу Кутаю не удалось получить от Бигеева рукопись перевода, поскольку тот отбыл в Каир и вскоре умер. Кутай считал, что рукопись перевода хранилась в библиотеке каирского исламского университета «аль-Азхар», куда ее передал сам Бигеев. Более того, Кутай якобы много раз обращался в «аль-Азхар», пытаясь получить рукопись, и даже привлек к этому делу министра образования Турции, однако безрезультатно.
Эта версия сомнительна, поскольку Кутай вряд ли согласился бы на незавершенную сделку, видя удручающее физическое состояние Бигеева. И уж тем более он не стал бы публиковать рекламное объявление о подарке своим подписчикам изданного им бигеевского перевода Корана. С другой стороны, и сам Бигеев не стал бы вводить в заблуждение своего покупателя, продавая ему рукопись, которой он не имел бы на руках, или же намеревался увезти с собой. К тому же, все свои работы, а это несколько сундуков с книгами и рукописями, включая рукопись перевода Корана, Бигеев всегда возил с собой.
ПОЧЕМУ ТУРЕЦКИЕ СПЕЦСЛУЖБЫ ВДРУГ ЗАИНТЕРЕСОВАЛИСЬ БИГЕЕВСКИМ ПЕРЕВОДОМ КОРАНА?
Предложу свою версию того, что произошло на самом деле. Бигеев продал и передал рукопись Кутаю и, заранее купив билет на пароход, стал собираться в дорогу. Кутай на радостях разместил в своей газете объявление о готовящемся издании бигеевского перевода Корана. Но вскоре, по всей видимости, к Кутаю нагрянули сотрудники турецких спецслужб. Они забрали у него рукопись перевода и велели ему молчать. В такой ситуации Кутаю не оставалось ничего иного, кроме проведения своеобразной информационной «операции прикрытия»: поскольку слово не воробей, и народ уже ждал перевод Корана, выполненный знаменитым ученым. Операция прикрытия заключалась в том, что напуганный Кутай был вынужден заявить, что рукопись перевода Бигеев увез с собой и передал в «аль-Азхар». А для большей убедительности, он совершил ряд поездок в Каир.
Возникает вопрос: почему турецкие спецслужбы вдруг заинтересовались бигеевским переводом Корана? Попытаюсь дать ответ. Начну с того, что Бигеев всегда был заметной и даже знаковой фигурой в османском, а затем и турецком интеллектуальном и религиозном пространстве. Его книги в свое время не раз становились причиной полемических баталий на страницах османской прессы. После прихода к власти команды Ататюрка, Бигеев без посредников выходил на представителей турецкого правительства, пытаясь получить аудиенцию у самого Мустафы Кемаля. Этого ему осуществить не удалось. Однако удалось передать в турецкий парламент специально подготовленное им обращение к парламентариям, в котором он излагал свое видение будущего Турции. В этом обращении он призывал политическое руководство Турции сохранять и развивать ислам. Однако мы теперь знаем, что такие предложения входили в непримиримое противоречие с истинными целями правящей в то время турецкой верхушки.
Здесь следует отметить, что в то время в окружении Ататюрка были видные татарские общественные деятели Юсуф Акчура (1876-1935), Садри Максуди (1878-1957) и другие, с которыми Бигеев не только был хорошо знаком, но и дружил. Этих интеллектуалов, создавших феномен под названием «татарская модель турецкой государственности», Мустафа Кемаль Ататюрк собрал вокруг себя сознательно. Он намеревался использовать их богатый политический опыт и знания в процессе строительства новой Турции. Было ли обращение Бигеева в турецкий парламент зачитано или нет, пока неизвестно. Интересно другое: текст самого документа до сих пор не обнаружен. Причем, попытки найти его в архивах парламента на данный момент не увенчались успехом. А где еще может находиться документ, переданный одному из членов турецкого правительства, если не в анналах спецслужб?
Я сознательно не останавливаюсь на других подробностях «турецкого» фактора в биографии Бигеева. Но один момент все-таки следует упомянуть. В предпоследний год жизни Бигеева, а именно в 1948 году, его друзья предприняли попытку оформить ему турецкое гражданство. Однако это начинание было омрачено шокирующей выходкой Абдулбари Баттала (1880-1969), который в одной из турецких газет вылил ушат грязи на Мусу Бигеева. Помимо прочих словесных гадостей, этот странный тип назвал Бигеева большевистским агентом и политическим авантюристом. И это писал человек, которому в далеком 1921 году Бигеев в буквальном смысле, спас жизнь. Он тогда тайно переправил своего преследуемого большевиками товарища в Финляндию. По воспоминаниям Гаяза Исхаки, узнав об этой выходке Муса Бигеев потерял сон, аппетит и проплакал несколько дней и ночей.
Возможно, этих обвинений было достаточно для того, чтобы в очередной раз привлечь внимание турецких спецслужб к фигуре Бигеева. А тут еще «подоспел» анонс о публикации его перевода Корана. Боясь политических последствий турецкие спецслужбы, возможно, решили пресечь публикацию его перевода Корана. Все-таки, не будем забывать, что в кемалистской Турции проводилась серьезная политика секуляризации, и поэтому власть не была заинтересована в появлении каких-либо факторов, способных повлиять на рост религиозного сознания масс. К тому же, отношения с Советским Союзом у Турции в 1948 году были уже далеко не те, что имели место в 20-х годах. А тут вдруг «большевистский агент» с Кораном...
ПОМОГУТ ДВА ПРЕЗИДЕНТА
Основываясь на вышесказанном я полагаю, что выполненный им перевод Корана хранится в стенах турецких спецслужб.
Как же его оттуда вызволить? Я считаю, что в современных реалиях это вполне осуществимо. Для этого следует официально обратиться к президенту Турции Реджебу Эрдогану. Например, это мог бы сделать президент Татарстана Рустам Нургалеевич Минниханов во время личной встречи с ним.
Поэтому я обратился к директору Института истории им. Ш. Марджани Рафаэлю Хакимову с предложением попросить помощи в этом деле у президента РТ, направив в его адрес специальное письмо от имени Института истории им. Ш. Марджани. Рафаэль Сибгатович, конечно же, отлично представляет себе масштаб и значимость Мусы Бигеева не только для татарского мира, но и России в целом. Поэтому, полагаю, что мое обращение перерастет в полезное дело. В конце концов, бигеевский перевод Корана – это не только достояние татарского народа, но и жемчужина в короне российского и даже мирового ислама.
Айдар Хайрутдинов, старший научный сотрудник Института истории им. Ш. Марджани АН РТ