Недобрый царь Джанибек

Одним из любимых евразийцами аргументов в пользу существования «симбиоза» между Русью и Ордой является именование в ряде русских летописей Джанибека «добрым царём». К сожалению, в чём именно заключалась его «доброта», летописи не уточняют.

Джанибека, конечно, по ордынским меркам можно считать примерным семьянином – при вступлении на престол он убил всего лишь двух своих братьев (для сравнения – его сын Бердибек убил отца и 12 братьев, в том числе одного своего 8-месячного брата разбил о землю). Но вряд ли даже этого исключительного для Евразии братолюбия было достаточно, чтобы русские считали Джанибека добрым.

Никаких благодеяний Джанибека в отношении Руси летописи тоже не отмечают – более того, он, похоже, единственный хан времён расцвета Орды, ограничивший или пытавшийся ограничить права русской Церкви и притеснявший её главу:

Того же лета [6850] прииде изо Орды отъ царя Чанибека Феогнастъ, митрополитъ Киевский и всеа Русии, ходилъ о причте церковнемъ, имаше бо и митрополитъ и епископы ерлыки на своя причты церковныа отъ царей Ординскихъ… Царь же проси у митрополита полетныхъ даней; митрополитъ же не вдадеся ему въ таковая. Царь же про то дръжа его въ тесноте, митрополитъ же царю, и царице и княземъ роздаде 600 рублевъ; и тако отпусти его царь со всеми его сущими на Русь, и прииде здравъ со всеми своими.

 

Никоновская летопись. ПСРЛ. Т. 10. С. 215

«В 1342 г. Джанибек-хан, выдав Феогносту новый ярлык, ограничил права духовенства, он “попытался ввести новый порядок в отношения ханской власти к Русской церкви” (Приселков М.Д. Ханские ярлыки русским митрополитам. Пг., 1916. С. 72). Его ярлык говорил лишь о свободе от пошлин, не упоминая даней, и, как следствие, не содержал ссылок на узаконения Чингисхана. Были и другие ограничения: суд митрополита перестал быть независимым, не упоминалась свобода от постоя».

 

Р.А. Соколов. Русская церковь во второй половине XIII – первой половине XIV в. СПб., 2010. С. 185

Почему же тогда, если верить евразийцам, узнав о смерти Джанибека, русские летописцы, обливаясь слезами скорби, бросились делать запись о смерти «доброго царя»? – А вообще было ли это на самом деле?

Дело в том, что в записях о смерти Джанибека, сделанных сразу же или вскоре после неё, ни о какой «доброте» нет ни слова.

Московская княжеская летопись:

Въ лето 6865… Того же лета Бердибекъ царь въ орде седе на царство, а отца своего убилъ и братью свою побилъ.

 

Симеоновская летопись. ПСРЛ. Т. 18. С. 100

Тверская княжеская летопись:

Въ лето 6865… Того же лета царь Чанибекъ взя Мисюрь и посади тоу на царьство сына своего Бердибека, а самъ оуверноуся въсвояси и отъ некоего привидения на поути разболеся и възбесися. И послаша рядьци по Берьдебека, онъ же пришедъ отца оудави, а братью изби, а самъ седе на царство. Сеже есть братью и отца оубивыи и оубиты и оубивыи оба.

 

Рогожский летописец. ПСРЛ. Т. 15. Стб. 66

Общерусский летописный свод митрополита Киприана, законченный в 1408 г., воспроизводил сообщение о смерти Джанибека из московской княжеской летописи:

Тогожъ лета Бердибекъ Царь въ Орде седе, отца убилъ и братью.

 

Симеоновская летопись. ПСРЛ. Т. 18. С. 100, прим. 4

Обозначение Джанибека как «доброго царя» впервые появляется в общем протографе Софийской I и Новгородской IV летописей:

В лет(о) 6865. Взя ц(а)рь Жданибекъ Тиврижкое ц(а)рство… И на ту зиму умре добрыи ц(а)рь Жданибекъ, и седе на ц(а)рстве с(ы)нъ его Бердебекъ, убивъ братовъ своих 12, оканнымъ его предстателем Товлубиемъ. И тогды быст(ь) в Ворде митрополит Алексеи и многу истому приим от татаръ, б(о)жиею помощью и пр(е)ч(и)стыя его м(а)т(е)ре м(о)л(и)твою целъ и здравъ от насилиа поганых выиде на Русь.

 

Софийская I летопись. ПСРЛ. Т. 6, выпуск 1. Стб. 432-433

В лето 6865. Взя царь Жанебекъ Теврижеское царство… На ту же зиму оумре царь Жанебекъ добрыи. Седе на царство сынъ его Бердибекъ, оубивъ братовъ 12, оканнымъ его предстателемъ Товлубиемь. Тогда бысть в орде митрофолитъ Алексии, многу истомоу от Тотаръ приимь; Божиею помощью и пречистыа его Матере молитвою целъ и здравъ отъ насилья поганыхъ выиде в Русь.

 

Новгородская IV летопись. ПСРЛ. Т. 4, часть 1. С. 287

На то, чем был этот протограф, у исследователей существуют разные взгляды ( http://old_russian_writers.academic.ru/412/%D0%9B%D0%B5%D1%82%D0%BE%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C_%D0%A1%D0%BE%D1%84%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_I ). Кто-то считает его новгородской летописью, кто-то – общерусским сводом митрополита Фотия, кто-то – сочетанием того и другого. Для нас важнее всего время его составления: «Общий текст CIЛ, НIVЛ и близкой к ней Летописи Новгородской Карамзинской (далее: НК) доходит до 1418 или (судя по НК) 1425 г.; протограф этих летописей был составлен, очевидно, во 2-й четв. XV в. Опираясь на одно из известий, А.А. Шахматов определил его как “свод 1448 г.”» (Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Часть 2. Л., 1989. С. 59).

Таким образом, летописную запись о «добром царе» Джанибеке отделяет от смерти этого хана много десятилетий. Когда делалась эта запись, никого из заставших его правление людей уже давно не было в живых. Никакой письменной традиции о «доброте» Джанибека тоже не существовало. Таким образом, это определение является не более чем выдумкой летописца. Зачем же летописцу потребовалось выдумывать «доброту» Джанибека? – Возможно, чтобы риторически противопоставить её жестокости его сына Бердибека. Во всяком случае, это определение впервые появилось в летописи лишь спустя почти столетие после правления Джанибека и не является свидетельством ни о подлинной личности этого хана, ни о действительном отношении к нему русских.