Новоазовск стал городом-приютом для детей войны
Первый раз в жизни мы попали в Новоазовск в начале сентября. Прямая дорога из Донецка еще простреливалась силами АТО, и мы делали огромный крюк через российскую территорию. Летние бои сорвали курортный сезон, а недолгое пребывание здесь батальона «Азов» оказалось хорошим примером для тех, кто еще колебался и не мог решить — на чьей он стороне. От позорно сбежавших фашистов городу на память остался пустой постамент от памятника Ленину у городской администрации и десяток неглубоких стрелковых ячеек, второпях выкопанных прямо на газонах и клумбах. Стрелки, не решившиеся держать в них оборону, тикали до Мариуполя, который всего в 30 километрах отсюда.
|
Новоазовск до сих пор пуст. Не работает уличное освещение, свет дают по часам — украинские энергосети держат город на голодном пайке. Нет отопления, магазины закрываются рано. Поломана вся логистика торговой жизни. В огромном сетевом супермаркете полки выглядят, как в позднем СССР: чтобы не бросалась в глаза пустота, по стеллажам с интервалом в сантиметр расставлены пакеты с кетчупом или банки с огурцами, посеревшими от старости. За едой нам посоветовали зайти в соседний магазинчик — он снабжается из России, и там есть все. Но чуть дороже, из-за таможни. Поток людей и грузов с украинской стороны прекратился. На въездном блоке, командир-ополченец с позывным «Колючий» подтверждает — трасса на Мариуполь заблокирована полностью.
|
- Через блокпост обычно только местные ездят. Хоть эта дорога и ведет на Мариуполь, но в город по ней проезда нет. Украинская сторона не пускает никого ни сюда, ни отсюда. Но беженцы вырываются оттуда, мы их принимаем. У нас город-то курортный, куча гостиниц, пансионатов. Многие из них совершенно бесплатно принимают беженцев. Но многие приходят из Мариуполя к нам в ополчение, не хотят по мобилизации идти в украинскую армию. Очень большой поток.
|
«Мама, дожились мы до войны»
Мы едем в пансионат «Гелиос», который считался местной курортной жемчужиной. Проезжаем мимо пустого парка аттракционов, весной их никто не красил, за лето краска выгорела до невнятных цветов. Пейзаж напоминает чернобыльский город-призрак Припять, и трудно представить, что когда-то здесь кипела жизнь.
Пансионат, приютивший 27 детей и 41 взрослого, - это не тяжелое наследие советской эпохи, которое в простонародье кличут «клоповниками». А вполне уютное пристанище, которое смело потянуло бы твердые три звезды. В корпусе, куда заселили беженцев, есть прекрасно оборудованные кухни и стиральные машинки — это не гостиница, в которой жить с детьми просто тяжело. Беженцы с нами не очень хотят говорить, мнутся, отворачиваются, пытаются прошмыгнуть по коридору мимо. У многих родственники остались ТАМ, и люди боятся их подставить любым неосторожным словом. Не нам их судить. Кто-то остается в зоне боевых действий и погибает вместе с домом. Или не погибает, но терпит унижения от украинских «освободителей». Кто-то идет воевать. Кто-то бежит не от верной смерти, а чтобы выждать - «чья возьмет», и, как писали советские классики фантастики, «встать на сторону самых сильных и самых справедливых». Зыбкое ощущение подвешенности и неприкаянности во всем. Неказистый мужичок стреляет у нас сигарету и курит ее на двоих со своей матерью. Денег нет, работы нет. Наконец нас пускает к себе в номер женщина из степного села Ленинское. В уголке комнаты две девчонки, пыхтя, рисуют в книжке-раскраске. Мальчонка вьется вокруг нас, заглядывает в мониторы камер. Номер был одноместный, теперь в нем живут впятером. Старший сын в школе, отец семейства нашел работу в артели рыбаков.
|
Инна Пивоварова бежала еще четвертого сентября, после очередной бомбежки.
- Мы пытались возвращаться домой на пару недель, но там так и идут бои. Я работала на почте, почту закрыли, она к Мариуполю относилась — отдали трудовую книжку и все. На что живем? Муж что-то приносит, гуманитаркой помогают, люди помогают, спасибо им, конечно за это.
- Много людей бежало из вашего поселка?
- Не знаю, сотовой связи там давно уже нет. Знаю, что только старики остались.Так бы и пересидели в подвале, но у детей нарушения в психике начались - по ночам дергались и плакали. Мне самая меньшая, ей пять лет, говорит: «Мама, дожились мы до войны».
Говорить с этими людьми о будущем бессмысленно. Оно не зависит ни от них, ни от нас. Единственное, о чем они мечтают — вернуться домой, и чтобы этот дом был цел.
Новоазовская школа №1. Здесь, как и по всему Донбассу, все последние годы шла усиленная украинизация. Из школьных программ киевскими директивами старательно вымарывалось общее историческое прошлое. Зато появлялись параграфы о героях украинской повстанческой армии.
|
На третьем этаже — школьный музей. Половецкие каменные скульптуры, амфоры, найденные на дне Азова, традиционная украинская утварь и, конечно, уголок, посвященный Великой Отечественной войне. А рядом с ним - свежая экспозиция.
- Она появилась три месяца назад. Это РПГ-26, это отстрелянный огнемет «Шмель», вот осколки от «Урагана», «Града»... - демонстрирует нам экспонаты директор школы Сергей Бороденко. - Наступило такое время, когда дети не со страниц газет или Интернета, а наяву видят, что такое война. Каждый день они видят в районе Новоазовска звучат выстрелы, раздаются взрывы. Но учеба в школе продолжается. И нынешних школьников можно смело назвать детьми войны. Они уже пережили все. Они знают, как рвутся снаряды, как прятаться в подвалы, они видят каждый день на улицах ополченцев. Кстати, у нас учатся и их дети в том числе. После прихода новой власти, многие жители Новоазовска пошли служить в ополчение. Это наши люди — отцы, братья, сыновья...
- Сильно изменилось количество школьников?
- Не очень. До войны у нас было 600 детей, сейчас — около 570-ти. Кто-то уезжает отсюда, но к нам приезжают дети-беженцы из других районов, которые обстреливаются украинскими войсками. На каникулах прибыло несколько детей из села Гранитное, Тельмановского района. Есть ребята из Дзержинского, это в 15-ти километрах от Новоазовска, там идут боевые действия. То есть у нас текучесть всего 30-40 человек. Кстати, из пятидесяти учителей за все это время беженцами уехали только три. Все работают несмотря на задержку зарплаты. Все понимают, что наши братья сейчас несут службу в блиндажах и окопах. А мы пытаемся делать так, чтобы дети себя чувствовали также, как год назад. Порошенко говорил: «Их дети будут сидеть в подвалах, а наши — учиться». Мы не сидим в подвалах, мы работаем. Сейчас для нашего народа важно сохранить уверенность в победе.
- А по какой программе вы сейчас обучаете детей?
- Минобразования ДНР взяло четкий курс на российские стандарты. Сейчас перестраиваемся. История Украины уже не преподается. У нас новая программа — История Отечества. Она включает в себя истории России и Донбасса. Рассказывать о воинах УПА или об УНР 20-х годов просто нелогично. Но при этом в нашей школе продолжают действовать украинские классы, в которых преподавание ведется на мове. В каждой параллели - по одному два. И в каждом классе есть предметы Украинский язык и Украинская литература.
|
За стеной второклашки проходят гласные звуки в украинском языке, старательно повторяя за преподавателями. На стенах — примеры национально украинского рукоделия: рушники, тряпичные игрушки, орнаменты... Несмотря на кровавую гражданскую войну, здесь никто не думал выжигать каленым железом все украинское. Наоборот. Только украинская нация здесь уже не подается, как титульная. Она — одна из национальностей жителей Донбасса. Диаспора, которую уважают и с которой считаются.
У третьего класса — урок литературного чтения. Здесь уже русская речь: «Шли прохожие, шлепали, топали. И шел снег тише всех», - читает вслух 8-летняя Оля Щербина. Она, как и несколько ее одноклассников приехала сюда с мамой и папой. Бежала от войны из Донецка.
- Я сюда приехала, потому что там стреляли, было очень страшно, - от по-взрослому страшного рассказа девчушки с косичками щемит сердце. - Один снаряд попал в мою школу, она сгорела. Сейчас там никто не учится, дети перешли в другие школы. Еще один снаряд попал в детский сад, в который я раньше ходила.
|
- А сюда к родственникам приехала?
- Да, к бабушке с дедушкой.
- Как тебе здесь?
- Мне здесь хорошо, нравится. Мы летом приехали, думали на чуть-чуть остаться. Но потом стрелять начали, совсем здесь осталась. Домой конечно хочется, но здесь тоже хорошо. По телефону общаемся с подружкой, которая в Донецке осталась. Она рассказывает, что стреляют.
|
Ждем перемены, вспоминая, как сами со звонком когда-то галопом неслись в столовку. Бизнесмен из России, выпускник этой школы, передал недавно альма-матер полмиллиона рублей - на питание для столовой. И здесь до сих пор кормят не хуже, чем в мирные времена. Ополченец, который сопровождал нас, тоже учился здесь. Мужик с автоматом вдруг находит на Доске почета свою дочку, она победила в олимпиаде по математике. Радуется шумно, потом говорит с горечью: «Даже и не знал, что дочкой уже можно гордиться, не знал, не до этого сейчас. Дома узнают, что жив — уже радость». Страшные радости детей войны...