Крым, Махатма Ганди и джокер

Кризис наш, как и Крым.

Дмитрий Медведев на Гайдаровском форуме с полным основанием назвал три источника и три составные части кризиса, в которые неминуемо погружается наша экономика. Первый — сугубо внутренний, российская экономика вполне самостоятельно не один год шла в кризис из-за своей неэффективности, с которой, наконец, снят камуфляж стодолларовых цен за бочку нефти. Второй — как раз нефтяной, сознательно и целенаправленно спровоцированный саудовцами, взявшимися выдавливать с рынка американских сланцевых конкурентов. Третий — крымский, т. е. геополитический, экономическая сторона которого — санкции.

Коктейль почти убийственно ядовит. Но выпить его придется. И искать противоядие. Уверен, оно будет тем действеннее, чем раньше удастся нейтрализовать самую ядовитую часть кризисного напитка. Совершенно очевидно, что это санкции. Потому что именно они толкают Россию назад. Отрезанная от возможности ввозить необходимые в критически важных отраслях технологии и оборудование из самых технически передовых стран Россия рискует уже безнадежно отстать и в технологическом развитии, и соответственно в конкурентной борьбе. Конечно, мы будем искать новые пути доступа к современной технике, развивать собственные возможности. Но одной потери в любом случае никак не избежать, потери самого невосполнимого ресурса — времени.

Лозунг, с которого начиналось правление Владимира Путина: «Догнать и перегнать Португалию!», теперь из области ненаучной фантастики. В техническом отношении во многих важнейших сферах Россию могут оставить позади уже не европейские страны, а те же участники ЕврАзЭС или БРИКС. Перспектива же соревнования с КНДР энтузиазма не вызывает.

Я не говорю, что присоединение Крыма — фатальная ошибка. Но я совершенно уверен, что масштаб цены, которую приходится платить, неожиданно оказался ошеломляюще суровым.

Вернемся к трем источникам. Что российская экономика тормозит, было известно. Глубину пике нефтяных цен, конечно, никто заранее предсказать не мог. Но единство США и ЕС во введении санкций, как и роль самих санкций, было внесено в ценник явно непредвиденно.

Почему? Ответы могут быть разными, но я вспоминаю первую телепередачу «Право знать!», которую ведет Сергея Минаев и которая вышла в эфир 19 апреля прошлого года. На вопросы журналистов отвечал Дмитрий Песков, пресс-секретарь Владимира Путина. Он с неброским пафосом рассказал чрезвычайно поучительную историю. Песков утверждал, и не верить ему нет никаких оснований, что ответственнейшее решение о присоединении Крыма Владимир Путин принимал абсолютно единолично. Никаких консультаций или совещаний на эту тему не проводилось.

Как оценить этот удивительный факт? Опыт истории подтверждает закон из теории вероятностей. Когда решение принимает один человек, риск ошибки больше, чем когда его принимают несколько человек. Конечно, это не гарантия от ошибок (перед тем, как советские войска были введены в Афганистан и началась последняя война, которую СССР вел на чужой территории и которая приблизила его крах, Политбюро ЦК КПСС провело не одно совещание), но видение сопутствующих проблем, по крайней мере, становится более объемным.

Почему Путин был один? Наверное, потому, что решение надо было принимать быстро и так, чтобы не было никаких утечек. Но это логика проведения спецопераций, логика политических решений должна быть совсем другой. Фактор времени, конечно, имеет значение, но в политике он решающий, когда требуется какой-то знак или жест, важное решение просто необходимо успеть взвесить с разных сторон. Разными людьми.

Мне вспоминается давняя фраза Путина, которую в свое время не раз обыгрывали мои коллеги-журналисты. Путин сказал: «После Махатмы Ганди и поговорить не с кем!». Конечно, это была шутка. Но очень грустная шутка.

Если Путину не с кем в своем ближайшем окружении обсудить такой вопрос, как судьба Крыма, то, по крайней мере, в нормальном понимании, никакого близкого окружения у него попросту нет. Есть те, кто рядом, но занимаются своим бизнесом, есть те, кто готов выполнять поручения, но нет тех, с кем можно показать себя не президентом, уже принявшим решение, осталось его выполнить, а человеком, который, принимая решение, думает, а значит, колеблется, сомневается. Рядом нет того, кто готов не просто чего-то просить или что-то исполнять, а спорить, причем на темы, напрямую его интересы не затрагивающие. Именно спорить, потому что при принятии решения необходимы оппоненты, серьезные, а не «ролевые», внутренние диссиденты.

Путин не нашел никого. Логика КГБ оказалась сильнее логики политика.

Этот стиль правления давным-давно доказал свою ограниченную эффективность. Тот же стиль, увы, практически исключает признание того, что «за ценой не постоим» — плохое решение.

Пока прогнозы исходят из того, что санкции — это надолго, хотя есть и сигналы о возможности их смягчения. Это обычное приглашение к торгу. Им надо воспользоваться. Но как всерьез развернуть нынешний превалирующий тренд продолжения давления на Россию?

Первый шаг очевиден — стремиться к результативному урегулированию на юго-востоке Украины исходя из того, что национальным интересам России противоречит расчленение Украины. Без своих основных промышленных регионов эта страна станет бедным, совершенно оголтелым антироссийским почти террористическим государством. Нам такой сосед не нужен.

Но если этот шаг окажется недостаточным или действия России будут восприняты как недостаточные, что еще мог бы сделать Путин?

В его распоряжении остается джокер. Слухи о возможных кадровых перестановках регулярно накатывают. И не только слухи. Алексей Кудрин прямо говорит о необходимости новых кадровых решений и в правительстве, и в крупнейших госкомпаниях. Возможно, это просто призыв, но полностью исключать тот факт, что перестановки возможны и Кудрин что-то о такой подготовке знает, не стоит.

Джокер — это и есть новые кадры. И прежде всего назначение Кудрина новым премьером. Такой шаг точно приблизил бы окончание войны санкций.

Он, правда, не в стиле Путина, так что вероятность появления джокера невелика. Но она все-таки есть.

Николай Вардуль