Мы с Валей Терешковой везли больной Лене черную икру...

ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЕ ЛЮДИ КОНТРАБАНДУ НЕ БЕРУТ

- ...С Еленой Образцовой вы же много лет были хорошо знакомы.

- Да, я дружил с Еленой Васильевной. Несмотря на то, что мы в разных ипостасях жили и выступали. Услышал впервые Леночку, когда был студентом, в конце 1950-х. И она была студенткой консерватории. И приехала сюда в Москву, с третьего курса сразу получив роль в Большом театре.

- Иосиф Давыдович, вы ее на концерте где-то увидели, да?

- Да, в Большом зале консерватории. Высокая, красивая, такая грациозная. Ей сразу же дали петь Кармен, Азучену, «Пиковую даму». Те, которые сейчас говорят, что они с ней были одновременно в театре и были ее соперниками... Это наивно звучит. У нее не могло быть соперников. Она - одна! Но, общаясь с ней, я не чувствовал, что это - гений. Я счастлив был, что знаком с Леной, что жил с ней в одно время.

- Как вы узнали о ее болезни?

- Случайно. Вдруг Ленуся, как я е называл, улетает в Германию. В чем дело? Стали интересоваться. Оказывается, у нее заболевание серьезное крови - онкология. Я обратился к Валерию Георгиевичу Савченко, есть такой замечательный гематолог: «Почему вы отправили Образцову в Германию? Вы что, не могли ей помочь здесь?» Он говорит: «Нет, все, что мы могли, мы сделали. Но, к сожалению огромному, мы ничем больше помочь ей не смогли». Я говорю: «А там что? Неужели у вас не хватает лекарств?» Он говорит: «Да все у нас хватает, но мы предполагаем, что там ей трансплантируют костный мозг. Стволовые клетки ей трансплантируют».

И тогда я Терешковой говорю: «Валь, давай поедем, проведаем нашу красавицу подругу». А Валентина Владимировна с ней очень дружила. Они безумно любили друг друга и общались. И вот я попросил своего товарища, есть такой бизнесмен Володя Палихата, чтобы он дал нам самолет слетать в Лейпциг. Володя пошел нам навстречу. И мы позвонили Лене: «Ну, держись, подруга, мы к тебе летим! Группа захвата». Говорю: «Ленусь, что тебе привезти?» - «Да себя привезите. Уж больно скучно мне здесь». Я говорю: «Ну все-таки, что тебе привезти?» Мы знали, что ей с этим диагнозом рекомендована черная икра.

Короче говоря, мы зарядили: «Еще что ты любишь?» Она: «Если ты настаиваешь, я крабов люблю». И я обратился к Андрею, моему сыну, у него ресторан «Жигули».

- На Арбате.

- Да. И он мне камчатских - вот такие клешни! - крабов дал. И мы набрали всего этого и полетели. Валя мне говорит: «Слушай, так неудобно будет, если нас с икрой на границе остановят». Я говорю: «Да я убью на месте этого человека, который позволит Терешкову остановить за то, что она больной подруге везет икру!» Я говорю: «Что ты такое говоришь?»

Конечно, никто нас не останавливал. Надо отдать должное, там они соображают прекрасно, что такое контрабанда и что такое нормальные интеллигентные люди, которые летят на один день.

«ОНИ ХОТЬ ЗНАЮТ, КОГО ЛЕЧАТ?»

- Мы приехали. Слезы на глазах. У нее палата - ровно половина вот этой комнаты. (Кобзон осматривает свой кабинет. - А. Г.) Маленькая палатка - кровать, тумбочка и телевизор.

- Это 6 квадратных метров примерно.

- Да. Плачущая ее дочь с ней. Я говорю: «Ребята!» И - Лена в кресле инвалидном. У нас - комок к горлу. Но мы сразу же начали дурака валять. Сразу же!

Пришел ее лечащий врач. Немец, который, конечно, не из-за Кобзона пришел, он хотел посмотреть на первую женщину-космонавта - на Терешкову. И тут я говорю: «Ленк, ну они хоть знают, кто у них в клинике? Кого они лечат?» Она: «Думаю, что им все равно». Я говорю: «Ну как все равно? Они должны знать, что у них на лечении находится наша гордость, наша великая оперная дива? Не только наша, планетарная дива!» Она говорит: «Что ты прикажешь?» Я говорю: «Ну, пару нот издай, чтобы они услышали, что это такое!»

И вдруг Лена начинает петь...

(Кобзон поет по-итальянски.)

Vorrei baciar i tuoi capelli neri

le labbra tue e gli occhi tuoi severi!

vorrei morir con te angel di Dio,

oh, bella innamorata, tesor mio!

Я так хочу целовать твои черные волосы,

Уста твои и строгие глаза!

О, как хочу с тобою вместе умереть я, божий ангел,

Любовь моя, сокровище мое!

Это «Песня любви», или «Запретная мелодия» Станислао Гастольдони. Ее любимый романс. Громко! Сбежалась вся клиника. Я немцам говорю: «Теперь вы понимаете, кто у вас? Вы понимаете, что вы должны максимум сделать, чтобы ее скорее вернуть нам? Ее любят, ее с нетерпением ждут».

Потом нам сказали, что ей пора на процедуры. Мы со слезами на глазах распрощались. «Ленка, держись и не вздумай чего-то там! - я ей сказал. - Бери с меня пример. Меня здесь же, в Германии, оперировали. Не бойся ничего. Ты же сильный человек».

Как могли, ее поддержали. Уехали. Валя всплакнула. Нам уже тогда сказали: «Надежд никаких нет».

«ИОСИФ, ЗАБЕРИ МЕНЯ В МОСКВУ!»

- Это за сколько было дней до кончины Елены Васильевны?

- Где-то за 18 - 20 дней. А нам так и сказали тогда: «Максимум ей осталось две-три недели». Мы прилетели в Москву. И вот каждый день у нас с Валентиной Владимировной начинался с того, что мы звонили Лене. Она еще подходила к телефону мобильному. У нее был в палате телефон. Мы не знали, как повлиять на нее, чтобы она дала согласие на пересадку стволовых клеток. Она не соглашалась.

- Почему?

- Не знаю... И тогда вспомнили о том, что с таким же диагнозом болел знаменитый итальянский тенор Хосе Каррерас. И Андрей Караулов, который с ним дружит, позвонил ему и сказал: «Позвони Елене Образцовой и подбодри ее, попроси, чтобы она не боялась делать операцию. У тебя же такой диагноз был, ты же выжил, все нормально». И Хосе позвонил. И Лена согласилась на операцию. И мы все стали ждать.

(У Кобзона на глазах слезы...)

Лена последний раз, когда я с ней разговаривал, кричала мне в трубку: «Иосиф, забери меня, пожалуйста! Я не могу здесь больше быть! Я хочу к своим собачкам в Москву». И потом связь с ней прервалась. Потому что ее перевели в бокс, который готовил ее к операции. И потом сделали операцию. Ей пересаживали эти стволовые клетки...

- А потом?

(Пауза.)

- С первого дня ее заболевания и отъезда ее опекала потрясающая женщина, какое счастье, что у нас в правительстве есть такая женщина - Голодец Ольга Юрьевна.

- Вице-премьер.

- Она все обеспечивала ей. Это ж нужно оплачивать было, эти стволовые клетки. Каждый день звонила Ольга Юрьевна. И держала нас в курсе. С Леной оставалась там Наташа Игнатенко, помощница ее. У нас связи практически не было. Только Ольга Юрьевна, которая: ну, состояние стабильно тяжелое. Когда Наташа мне позвонила - Иосиф Давыдович, 15 минут назад не стало Елены Васильевны, - ну вот как обухом по голове. Все-таки надежда умирает последней, мы рассчитывали, что произойдет чудо. И вдруг нам говорят, что нет больше Елены Васильевны. Валя рыдала.

(Пауза. Молчим.)

- А вы?

- А я о ней и говорю, и буду говорить, пока я жив.

***

- У Елены Васильевны много собачек осталось?

- Две. С оперными именами. Одну зовут Кармен. А как вторую - забыл.

- А какие породы собачек, вы их не видели?

- Эти самые, карликовые пудели.

- Они переживают, не знаете?

- Не знаю…

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

На отпевании Елены Образцовой плакали священники

Москва простилась с народной артисткой СССР Еленой Образцовой. Перед церемонией похорон состоялась заупокойная литургия и отпевание в Храме Христа Спасителя.

Люди заполнили храм с самого утра - возле гроба с телом стояли ближайшие люди Елены Васильевны, ее дочь Елена, близкие друзья, знакомые и сотни обычных людей, пришедших поклониться великой певице в последний раз. Многие из тех, кто, может, и не видел певицу никогда, а только слышал ее божественный голос (подробности)