Чужие здесь не ходят. Кто живет в высокогорных селениях Осетии

Чем выше в горы, тем молчаливее люди. У их жизни особый уклад, не всегда понятный горожанину.

Другая жизнь

Машина осторожно взбирается по 15-километровому серпантину мимо Фиагдонского ущелья. Мрачные скалы освещает зимнее солнце. Первое село – Даргавс, расположено почти на двухкилометровой высоте над уровнем моря. Закладывает уши, не хватает воздуха. На подъезде видны старинные башни из камня, одна из них принадлежит знатному роду Мамсуровых, чей потомок сегодня возглавляет республику.

Единственная торговая точка Даргавса – кооперативный магазин, небольшое здание кирпичной постройки. Коммерсанты сюда нос не кажут: какая прибыль от глубинки, где всего-то с десяток дворов? А вот продавцы Ирина Уртаева и Рита Кудзиева (на снимке) здесь живут. Для них магазин – и место работы, и место общения с земляками. Люди приходят не только что-то купить, но и поговорить, обменяться новостями.

Кстати, обе женщины – ветераны потребкооперации, имеют награды, а Ирина еще удостоилась почетного знака от пограничников за помощь в охране российских рубежей.

– Чем же помогли военным? – спрашиваю продавца.

– Секрет! – загадочно улыбается продавец.

Впрочем, и так понятно: недалеко застава, за перевалом – Грузия, и любой незнакомец сразу привлекает внимание. Очевидно, кто-то не прошел мимо наблюдательной Ирины...

В селе особый уклад жизни. Маленький коллектив привык вместе делить радости и печали, но к приезжим здесь относятся настороженно, лишнего слова не скажут. Повстречавшиеся мне на пустынной улице две молодые горянки с детской коляской вообще отказались со мной общаться. Даже стайка учеников в ожидании школьного автобуса возле памятника погибшим землякам в годы войны разговаривала неохотно.

Удалось лишь узнать, что школа-восьмилетка, что многих детей привозят с других селений, а когда перевал заносит снегом, занятия отменяются.

Неподалеку от воинского памятника, через дорогу, бронзовый бюст Иосифа Виссарионовича за красивой оградкой, возле бюста – живые цветы.

– Кто ухаживает за мемориалом? – интересуюсь у пожилой горянки, проходившей мимо.

– Всё село, – последовал резкий ответ.

В Северной Осетии, особенно в глубинке, вождя боготворят до сих пор: не только не разрушили его памятники, но и поддерживают их в хорошем состоянии. Мой знакомый, который сейчас занимает очень высокий пост в республиканском правительстве, не скрывает, что простые осетины любят и чтят вождя. Таков менталитет горцев.

Почта в этот день оказалась закрыта. Выяснилось, что работает она всего два раза в неделю. Да и мало кто ею пользуется, в селе остались пенсионеры, женщины и дети, остальные разъехались на заработки.

Горцы выживают в основном за счёт натурального хозяйства, в магазин ходят редко, только за самым необходимым. Чаще тут бывают детишки, покупают сладости. А в местную пекарню женщины приходят почти каждый день, причем многим пекарь Бэлла Сасиева отпускает хлеб в долг, до пенсии. Длинный список должников красуется на видном месте.

Памятник горю

На выезде из Даргавса в сторону Кармадонского ущелья придорожный щит желает всем счастливого пути. И сразу взору открывается Город мертвых – почти сотни каменных склепов в виде надземных фамильных усыпальниц, в которых когда-то хоронили горцев. Сегодня этот историко-архитектурный памятник охраняется государством.

Едем в посёлок Кармадон. От него осталась одна пятиэтажка, построенная в советское время для сотрудников одноименного санатория, да пять сиротливо стоящих недостроенных коттеджей как общий памятник большому горю. Сход ледника Колка в 2002 году наделал тут немало бед – перестала функционировать всероссийская здравница, часть домов слизнул с поверхности земли огромный ледяной язык. И всё же жизнь здесь не замерла. Напротив пятиэтажки уже вырос новый магазинчик вместо унесенного стихией. Заведующая Жанна Салбиева рассказала, что люди, спешно покинувшие 12 лет назад родные места, понемногу возвращаются, строят жильё.

Идём к ущелью. Оно далеко внизу. С высоты тем не менее следы беды очень хорошо видны, хотя и прошло немало времени – многокилометровое русло заилено, дно под толстенным слоем грязи.

Впечатление от нависших, тёмных, безжизненных скал, молчаливых свидетелей смерти людей, попавших под ледовый поток, такое гнетущее, что хочется побыстрее покинуть это гиблое место. Картина, как говорится, не для слабонервных.

Мы уезжаем из селения уже в сумерках. Спускаемся по извилистой трассе, недавно пробитой в горах. Она проходит через село Кобан в обход заваленного Кармадонского ущелья и заметно сокращает путь до столицы Северной Осетии. Строительные работы ещё не закончены, и нам навстречу попадаются остатки горной породы, отодвинутые на обочину узкой дороги. Через некоторое время, наконец, вырываемся на простор и мчимся к огням вечернего Владикавказа.