Петрович. Рождённым в СССР посвящается....

Я хочу вам рассказать одну историю о жизни рабочего в СССР. 

Часто завязывается  полемика, мог ли человек рабочей специальности в Советском Союзе, получать заработную плату на уровне начальника отдела и даже главного инженера завода.

Такие случаи были уникальными, но, да, иногда мог. Я лично знал такого человека.

На заводах встречались редчайшие, уникальные специалисты, которым к зарплате по ставке доплачивали очень хорошие премиальные. 

Не уверен, что дело доходило до цифр в стабильные 600-700 рублей (всё-таки рабочий - хоть и сверхквалифицированный - это все же рабочий, а не доктор наук или академик), однако, в материальном плане таких людей не обижали и давали разные поблажки, прощая разного рода многочисленные мелкие грешки.

На заводе "Красное Сормово" тогда еще города Горького работал один такой спец - токарь 6-го разряда. Назовем его, ну скажем, "Петрович". Реальное имя светить не буду.
«Мало ли хороших токарей было в то время?" - зададут мне вполне резонный вопрос и будут правы.

Вот только Петрович являлся уникальным специалистом по работе на гигантском токарном станке высотой с трехэтажный дом, на котором изготавливались крупногабаритные детали для ходовой части подводных лодок. 
Разумеется, все подобные комплектующие производились с очень жесткими военными допусками и нормаконтроль на заводе не дремал.

Угробить несколько десятков тонн металла и месяц работы из-за мизерной ошибки, ошибившись где-нибудь на миллиметр можно было запросто, а скандал после этого возникал нешуточный. По шапке давали всем, включая директорат завода, так как сроки выпуска изделия нарушены, а в Минобороны доводы «ой, у нас тут ошибочка вышла» не принимались.

Если кто не помнит - оборонка в СССР была «наше всё», так что вылететь с занимаемой должности несмотря на ранг и заслуги можно было легко и непринужденно, если в результате проверки обнаруживались хотя бы намеки на халатность, не говоря уж о том, что вместе с этим товарищи из КГБ проводили свою параллельную проверку на предмет злого умысла и возможных утечек информации, что также не способствовало сохранности нервных клеток.

Подводные лодки - товар и сейчас и в то время - штучный, с очень серьезной и жесткой приемкой, где никакой халявы не бывает по определению. Проверяют всё. А потом еще и еще раз, так как от этого зависит жизнь не только экипажа подводной лодки, но и государства, покой которого эта субмарина должна гарантировать.

Так вот, о Петровиче. Примерным поведением он отнюдь не отличался. Скорее, наоборот. Петрович, как и большинство простых работяг на заводе, любил бухнуть. Причем умудрялся делать это, несмотря на жесткий пропускной режим, в том числе и на рабочем месте, прямо в цеху. Как он протаскивал туда выпивку, доподлинно никто не знал, а кто знал - тот помалкивал, однако, после обеда он cтабильно пребывал в приподнятом настроении.

Иногда Петрович хулиганил и уходил в запой на неделю и две, вообще не появляясь на заводе. Его стыдили, его уговаривали, к нему на дом ездил начальник цеха, которого Петрович в подпитом состоянии посылал нахуй. После этого ему обещали сделать выговор с занесением, депремировать, пугали заводской газетой со статьей об алкашах и даже грозили уволить с завода, однако обещания так и оставались обещаниями.

Все дело было в том, что раз в год Петрович был нужен. Даже не так: Петрович БЫЛ ОЧЕНЬ НУЖЕН. Поскольку в среднем раз в год завод выпускал по новенькой подводной лодке, а подводная лодка без ходовой механики - это груда металла. Вот тут и наставал звездный час Петровича.

Примерно за полтора месяца до «часа икс» его вызывали к главному инженеру и тот говорил: «пора». После чего Петрович резко завязывал бухать, являлся на работу как штык образцово вовремя, читал чертежи, советовался с инженерами, нормаконтролерами, ходил по цехам производства заготовок, включая металлопрокат вместе с начальником цеха и выяснял все мельчайшие нюансы будущей работы.

Далее он филигранно делал годовой план за месяц, вытачивая детали со всеми допусками на своем трехэтажном станке без единой ошибки, получал премию и… продолжал бухать дальше.

Я частенько видел его в нашем дворе. Петрович приезжал «отдохнуть душой» к своему старому другу, нашему соседу дяде Лёше. 
Они тихо выпивали вечером, сидя на скамейке во дворе и только зычные крики Тоси, супруги дяди Лёши, прерывали спокойствие двух друзей.

- Нам тоже было по 12 лет, - сказал мне как-то раз подвыпивший дядя Лёша, - началась война, отцы ушли на фронт, а мы пошли работать на завод. Нужно было оружие, танки, снаряды, корабли. Тяжело было, работа шла в три смены. Красное Сормово и другие заводы постоянно бомбили. Бегом в бомбоубежище - потом снова за станок, дорабатывать что не успели. 
Это сейчас автобусы, трамваи, троллейбусы. А тогда - с утра или в ночь - семь километров пешком до завода и семь километров домой.
Считай уж 45 лет там работаем. 
Эх и счастливые вы, ребятишки…
—
Ни дядя Лёша, ни Петрович не дожили до времен «свободы и демократии». Даже не знаю кому сочувствовать. 
Им, поднявшим великую страну своими детскими руками или нам, дожившим до развала и хлебнувшим свободы и западных ценностей с джинсами и десятками сортов химической колбасы на прилавках…