БОЛЬШАЯ АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ ЗАЧИСТКА РУССКИХ УЛИЦ: НАШЕ ДЕЛО НЕ СТОИТ НА МЕСТЕ, ЕЩЕ ОДИН ШАГ СДЕЛАН В ПЕТЕРБУРГЕ .

Надо было начать эту чистку. Надо было подтолкнуть мутный ком, застрявший на вершине горы, в пропасть. Общество «Двуглавый орел» подтолкнуло, и ком покатился вниз, постепенно набирая скорость. Революционные террористы, убийцы-расстрельщики, почтенные члены Политбюро, понаторевшие в мастерстве ставить подписи под приговорами, а также вся огромная номенклатура коммунистической ржави, повисшая на табличках с названиями улиц, понемножечку сокращается в размерах. Плохо, что медленно. Но это — дело временное.
Если вы долго не убирали свой дом, мусора, естественно, скопилось изрядно. Лень браться за большую уборку! Да и страшновато: столь многое придется отмыть, столь многим придется наполнить мусорные баки во дворе! Но если начать, быстро втянетесь: глаза боятся, а руки делают.
В Санкт-Петербурге зачищена еще одна грязь, оставшаяся со времен массового душегубства.
Губернатор Петербурга Георгий Сергеевич Полтавченко подписал документ о возвращении исторического названия улице Пролетарской Диктатуры.
Улица расположена рядом со зданием городского правительства и Смольным собором. Название «улица Пролетарской Диктатуры» она получила в 1952 году. Ранее улица называлась Лафонской в честь Софьи де Лафон, второй начальницы Смольного института благородных девиц и статс-дамы российского императорского двора.
Отныне эта улица вновь станет Лафонской. И личность, давшая имя улице, достойна прославления.
Устав Воспитательного дома благородных девиц (так изначально назывался Смольный институт) предписывал заботиться о водворении в учреждаемом учебном заведении дружеских, семейных отношений между начальством и воспитываемыми детьми, выставлял на первый план нравственно-воспитательные цели, не пренебрегая умственным образованием воспитанниц, причем под словом образование подлежало разуметь не выучку или усвоение знания из всевозможных наук, но образование и воспитание ума и гармоническое развитие душевных свойств воспитанниц. Нравственно-религиозное воспитание становилось на первый план, как единственное средство образовать из воспитанниц — будущих хороших матерей семейств. Софья де Лафон вполне прониклась этими принципами, чему отличным доказательством служит ее тридцатилетнее управление Смольным Институтом, заслужившее ей благосклонное расположение как Императрицы Екатерины II, так и Императрицы Марии Федоровны.
«Она была предметом моей первой привязанности, — писала много лет спустя о Софье Ивановне смолянка Глафира Алымова-Ржевская. — Никто впоследствии не мог мне заменить ее, она служила мне матерью, руководительницей, другом, была покровительницею и благодетельницею. Любить, почитать и уважать ее было для меня необходимостью. Мое чувство в ту пору походило на сильную страсть: я бы отказалась от пищи ради ее ласок… Иногда мы старались рассердить ее, чтобы потом просить у нее прощения — так трогательно умела она прощать, возвращая свое расположение виновным».
По словам историка Евгения Викторовича Анисимова, Софья де Лафон отличалась превосходным педагогическим даром.
«Что же отличало Софью Ивановну? — задается вопросом Е.В. Анисомов. — Главное — она любила этих девочек. Добрая, ласковая, умная, веселая, она входила в их жизнь в то время, когда они, обделенные в своих многодетных и бедных семьях теплом и лаской, особенно нуждались в этом. А тут, в Смольном, их не били, не отбрасывали с дороги как несчастного котенка, а кормили, ласкали, ими здесь занимались. Софья жила в самом монастыре вместе с детьми. В свободное от уроков время девочки гурьбой ходили за ней по коридорам, сидели в ее кабинете, читали или тихо играли, чтобы не мешать Софье Ивановне заниматься бумагами, ждали, когда она поиграет с ними. Уловив минутку, они доверяли ей один на один свои детские тайны... Одна из фрейлин императрицы Екатерины II выходила замуж, и свадьба состоялась при дворе. Страшным огорчением для невесты было то, что милую Софью Ивановну ко двору не допустили, — оказывается, у нее не было придворного чина. Это неудивительно: ведь она ничего и никогда для себя не просила, была скромна, честна, а поэтому бедна... Павел I в 1796 году исправил несправедливость — пожаловал Делафон в статс-дамы, а вскоре удостоил ее ордена Святой Екатерины. Софья Ивановна заслужила награду, но так и не надела через плечо серебряно-красную орденскую ленту — она тяжко болела и вскоре умерла, прожив 80 лет и более тридцати из них целиком посвятив Смольному».
И как-то легче на душе от того, что в ампирный город СПб возвращается имя прекрасной дамы, и уходит из него звук передергиваемых затворов, сопровождающий очередную акцию пролетарских «исполнителей».