Евгений Гришковец: Я больше не одинок

На VII Сахалинском международном кинофестивале "Край света" Евгений Гришковец в последний раз сыграл спектакль "+1". Мы встретились с писателем и выяснили, чем он будет дальше заниматься.

Почему вы решили именно сейчас распрощаться с "+1"?
Я его создал в 2008 году. Это анатомия одиночества 40-летнего человека. Сейчас мне 50. Он не соответствует высказыванию 50-летнего человека. Трансформировать его невозможно. Мы прожили с ним 10 лет, так что достаточно. Есть видеоверсия спектакля, но это просто документ.
Разве одиночество в 40 и в 50 по-разному воспринимается?
Доживёте до 50 – поймёте. В 40 эта тема очень остро воспринимается. А в 50 я больше не чувствую себя одиноким.
Сахалинцы вас узнают?
Да, всегда фотографируюсь и даю автограф. Я же сам из провинции, поэтому я понимаю это.
А в Москве?
В столице не подходят. Только приезжие. Там каждый день можно встретить известных людей, никому это не нужно.  
Почему все ваши спектакли идут не более двух часов и без антракта?
Сейчас у людей клиповое сознание, поэтому больше двух часов сложно удерживать зрительское внимание. Что касается антракта, я не понимаю, что должны делать зрители во время перерыва.
Например, наведаться в уборную...

Взрослый человек может и потерпеть в течение двух часов. К тому же я не знаю, как написать пьесу из двух актов и что нужно делать после антракта. Я же не могу постареть на 20 лет, как это обычно происходит в пьесах.
На мастер-классе вы довольно резко сказали молодому человеку, что он никогда не напишет книгу. Не боитесь таким образом разрушить чужую мечту?
Чтобы писать книги, нужно иметь филологическое образование, а у него – историческое. Прежде чем научиться писать, нужно научиться читать. Поймите, я хочу его оградить от мучений, чтобы он не превратился из успешного историка в несчастного, никому не нужного писателя. Поэтому лучше резко предостеречь. Ведь как только он что-то напишет и выложит в Интернет, всё, обратной дороги нет. Жизнь важнее, чем литература. Не всем дозволено прикосновение к искусству. Парней не надо жалеть, с ними нужно построже. Художнику никто не может помешать. Если сломался, то туда ему и дорога. Как у Высоцкого: "Когда я вижу сломанные крылья – / Нет жалости во мне и неспроста: / Я не люблю насилье и бессилье, / Вот только жаль распятого Христа".
Вам приносит удовольствие написание книг?
Это большая радость. Всегда терзают сомнения, когда заканчиваю работу. Мне кажется, что это никому не нужно. Наступают фантомные боли – хочется дальше писать, а замысла нет. Жить без замысла очень тяжело, а фигню нельзя писать.
Над чем сейчас работаете?
Пишу большой автобиографический роман про феномен призвания. Вот что такое призвание? Приказ сверху? Если ты его ослушаешься, твоя жизнь будет исковеркана? Хочу написать пьесу, замысел уже есть. Надо к весне  сделать новый спектакль.
Пишете для себя или для аудитории?
Я пишу, потому что надо.
Кому надо?
Как только пришёл замысел, всё, я несу ответственность перед ним. Кроме меня, это больше никто не сделает.
А не перед богом?
Перед замыслом. Я не знаю, откуда он приходит. Я просто транслятор.