Потомственный разведчик-нелегал

Они не потерпели ни одного провала и не потеряли ни одного завербованного агента

Геворк и Гоар Вартанян работали в десятках стран мира на разных континентах около 45 лет, и их деятельность остаётся в значительной мере засекреченной до сих пор.

«ЛГ»-ДОСЬЕ

Геворк Андреевич Вартанян (1924–2012 гг.) – советский полковник, разведчик Первого Главного управления (ПГУ) Комитета государственной безопасности СССР, Герой Советского Союза.
Именно 19-летний Геворк Вартанян командовал группой таких же молодых, как он сам, разведчиков, предотвративших покушение на Сталина, Черчилля и Рузвельта во время Тегеранской конференции. Помимо разоблачения фашистских диверсантов, группе Амира (псевдоним Геворка) удалось выявить ещё более 400 немецких резидентов.
Спустя три с лишним десятилетия эта история легла в основу фильма «Тегеран-43», а Геворк Вартанян выступил в качестве консультанта и прототипа главного героя. Во время выполнения этого опасного задания Геворк познакомился со своей будущей женой Гоар Левоновной – также сотрудником советской разведки. По словам Геворка Андреевича, это была самая успешная «вербовка» в его жизни.
Уже после окончания войны, работая против НАТО, Вартаняны специализировались на военно-политической разведке и в меньшей степени – на научно-технической. Ряд политиков, военных и дипломатов, с которыми они контактировали на Западе, продолжают оставаться публичными фигурами и, по оценке коллег, «совершённое дуэтом Вартанянов столь многообразно и всеобъемлюще, что никогда не будет рассекречено».

«Золотой ключик»

Прочитав очерк о супругах Вартанян, я загорелся желанием найти их, и однажды господин Случай свёл меня с разведтандемом. Я представился и произнёс кодовую фразу, понятную только профессионалам. Геворк Андреевич лукаво подмигнул и, наклонившись к жене, сказал:

– Этот парень не напоминает тебе Фрунзика Мкртчяна?

– Да, похож… И на Луиса Корвалана тоже! – кивнула Гоар Левоновна, и я получил то, на что не мог надеяться даже в самых смелых мечтах: номер ЕГО мобильника и согласие на встречу. Кто бы мог подумать, что столь законспирированная пара предоставит режим наибольшего благоприятствования человеку, которого видит впервые. Неужели только из-за внешнего сходства с известным актёром и чилийским политиком?..

Через неделю с букетом роз, диктофоном и бутылкой армянского коньяка «Ани» я стоял у дома, где проживали Вартаняны. Церемониальная часть встречи проходила на кухне за чаем с коньяком. Я, чтобы быстрее превратить свой визит в общение единомышленников, похвалил русскую речь хозяина. Оказалось, попал в «десятку»: Вартанян рассмеялся, в знак особого расположения похлопал меня по плечу и пояснил, что по-русски говорит без акцента, так как впитал его с рождения. Через год после переезда в Иран овладел фарси и только потом начал учить армянский язык. Воспользовавшись моментом, я спросил, какие языки, кроме упомянутых, он знает? Так я надеялся выяснить, в каких странах супругам довелось работать. Не тут-то было – капкан Вартанян обошёл играючи!

– Когда известных мне шести иностранных языков не хватало, я применял «золотой ключик» – армянский язык. Не обижайся, но о точных датах, странах проведения операций и их содержании говорить ещё рано. Надеюсь, ты меня услышал?

Я долго не мог расшифровать фразу «применял золотой ключик». Наконец понял: Вартанян использовал армянский язык как ключевое средство общения в странах, где сильна армянская диаспора, а её представители – влиятельные люди, которые имеют выход на политиков и олигархов, либо сами таковыми являются. Через них можно получать информацию, составляющую военную, экономическую и государственную тайну. К странам, где армяне имеют вес в олигархате и во властных структурах, относятся США, Франция, Англия, Иран, Ливан, Сирия, Иордания, Аргентина. Да, ещё Гонконг и Сингапур…

На следующей встрече я сообщил Вартанянам, как логическим путём мне удалось вычислить, в каких странах они вели вербовочную работу и добывали разведывательную информацию. Супруги молча переглянулись, а Геворк Андреевич одарил меня традиционным похлопыванием по плечу и, чтобы закрыть тему, сказал, что они работали (!) в ста странах, на трёх континентах и сменили десяток кодовых имён.

Как высок был авторитет Вартаняна среди капитанов американского истеблишмента, мне уже было известно из рассказа Ю.И. Дроздова, экс-начальника Управления «С» КГБ СССР (подготовка разведчиков-нелегалов): «4 ноября 1979 года, когда иранские студенты-экстремисты захватили посольство США в Тегеране, директору ЦРУ адмиралу Тёрнеру срочно понадобился специалист по Ирану. В Госдепе экспертов, которые бы устроили директора, не нашлось. Тогда его помощники предложили Вартаняна (разумеется, имя было другое), который владел монопольным правом на поставку в США персидских ковров и был известен как квалифицированный консультант по Ближнему Востоку вообще, и по Ирану в частности. Адмирал прислал за Анри (оперативный псевдоним Вартаняна) свой личный самолёт, который доставил его из Нью-Йорка в Лэнгли, штаб-квартиру ЦРУ.

В дальнейшем Тёрнер проникся такой симпатией к Вартаняну, что стал приглашать его с Гоар на вечеринки, где присутствовал бомонд Вашингтона, в том числе и высокопоставленные сотрудники управления. Разведчики времени зря не теряли – за коктейлями устанавливали дружеские контакты, подбирая кандидатов на вербовку. Прекратили они посещать эти великосветские тусовки вслед за шифровкой Центра о намерении ФБР взять их в вербовочную разработку…»

По стопам отца

Когда в 1930 году директор маслобойного завода Андрей Васильевич Вартанян, заполучив каким-то необъяснимым для земляков образом иранское подданство, отправился из Ростовской области в Иран, он уже был связан с советской внешней разведкой. Вернувшись в родные пенаты в 1953 году, он ещё долго занимал скромную гражданскую должность, но пенсию получал по тарифу офицера-чекиста.

Первые шесть лет в Табризе Вартаняну-отцу приходилось тяжко: не раз его сажали в иранскую тюрьму, подозревая в связях с советской разведкой. Но всякий раз выпускали, так и не сумев ничего доказать. Во время его «отсидок» больше всех страдали дети: две девочки и два мальчика – и за отца боязно, и есть нечего, да и не на что. Помогали сотрудники тегеранской резидентуры, выступавшие под видом родственников. На встречи с ними мать брала самого шустрого из детей – Геворка. А так как явки проводились в тревожной тиши ночи, то именно тогда у будущего разведчика возник вкус ко всему тайному и азарт к его познанию…

В 1936 году Вартаняны перебрались в Тегеран, где глава семейства быстро преуспел на ниве коммерции и стал уважаемым членом столичного общества. Продукция его кондитерской фабрики славилась на весь Иран, и двести тысяч армян диаспоры гордились им. Никому из его окружения и в голову не приходило, что он, преуспевающий фабрикант и коммерсант, живёт ещё и второй, тайной жизнью, а дом его – «сапожная мастерская» (так на профессиональном жаргоне называлось место, где мастерили паспорта для разведчиков-нелегалов из Союза). Лишь один Геворк знал, что отец работает на советскую разведку. Вскоре и он стал выполнять разовые поручения: встретить в назначенное время в обусловленном месте человека по описанию, припрятать то, передать это.

В начале 1942 года советскому резиденту Агаянцу стало известно, что англичане под крышей молодёжного любительского радиоклуба открыли в Тегеране разведывательную школу. Из условий набора было ясно, что её деятельность направлена против СССР: искали молодых людей из обеспеченных семей, владеющих русским языком. Таких можно было найти только в армянской или таджикской диаспоре, и Вартанян-младший получил приказ резидента: внедриться!

Геворк произвёл достойное впечатление на членов приёмной комиссии: для своих лет хорошо развит, в общении приятен, может поддержать беседу на трёх языках – русском, фарси, армянском. А покорил он экзаменаторов своим даром экстрасенса и бунтующей «честностью» – громогласно заявил, что идёт в разведку, чтобы «срубить денег», и как можно больше.

Первое занятие в школе было посвящено истории возникновения Сикрет Интеллидженс Сервис (СИС) – английской секретной службы – и роли автора книги «Приключения Робинзона Крузо» в её становлении. Оказалось, что основным видом общественной деятельности Дефо был шпионаж. В школе работали преподаватели высочайшей квалификации и настоящие профессио­налы. Под их руководством адепты овладевали искусством вербовки, методами выведывания информации, способами разоблачения «подстав» из агентов НКВД. Английские преподаватели прививали им навыки шифровки и дешифровки, радиосвязи и фотографирования, учили диверсионному делу и тайниковым операциям. Натаскивали, как из купленных в аптеке порошков и куска мыла изготовить бомбу, как ударом ладони убить человека. В общем, готовили универсалов: мастеров замысловатых акций и супердиверсантов.

Часто во время наших встреч Геворк Андреевич по памяти цитировал целые абзацы из наставлений для разведчиков (притом что минуло 70 лет со времени его учёбы в школе). Вот один из них: «Никогда не перегружай себя работой, ибо проблем всегда больше, чем ты как аналитик в состоянии решить, а доступных сведений всегда больше, чем ты сумеешь обработать. Запомни: лучшие мысли приходят в свежую, не слишком занятую голову».

Отдельные сентенции из учебных пособий, которые огласил мне Вартанян, звучат афористично и могут служить руководством к действию в повседневной жизни рядовых граждан, далёких от шпионского промысла: «недоверие – мать безопасности»; «не играй, пока не узнаешь правил»; «умей слушать – и тебе всё расскажут»; «нет неразрешимых проблем, есть неправильные решения»; «нет безвыходных ситуаций, есть их непонимание»; «если что-то выглядит как совпадение, это, скорее всего, не совпадение».

Конспирация в школе была строжайшая – обучение только с напарником. Расписание составлено так, что курсанты не имели возможности ни случайно встретиться, ни общаться – всё для того, чтобы будущие агенты не знали друг друга. Армян готовили для заброски в Армению, таджиков – в Среднюю Азию. Обо всём происходящем в школе Амир докладывал лично Агаянцу.

Как только Вартанян завершил учёбу, у школы начались проблемы: мало кто из заброшенных в СССР выпускников вышел на связь. А те, кто вышел, были перевербованы и работали под «колпаком» – под диктовку НКВД. Англичане заволновались и изо всех сил пытались отыскать «кротов» – «информаторов Советов». Но вскоре поняли тщетность своих усилий и учебное заведение закрыли. Резидент Агаянц торжествовал: «Карфаген пал!»

Дискуссии на вольную тему

В книге воспоминаний генерала Н. из руководства Службы внешней разведки (СВР) я наткнулся на такие рассуждения: «Все страны, которые заботятся о своей безопасности, занимаются разведкой, в том числе и нелегальной... Советская разведка, имея весьма ограниченные возможности упрятать своих сотрудников в каких-то неправительственных учреждениях (в виду малого количества таковых в СССР), в тех, что на языке западных спецслужбистов называются учреждениями «глубокого прикрытия», вынуждена была поставить на конвейер производство разведчиков-нелегалов, превращая в иностранцев представителей разных народов, населявших СССР».

С тех пор мне всё время хотелось задать Геворку Андреевичу, «солдату невидимого фронта», один вопрос:

– Есть ли у англичан и американцев нелегальная разведка?

– Нет у них нелегалов, потому что ни один американец больше года советской жизни не выдержит. А если серьёзно, то, насколько мне известно, западные спецслужбы используют своих нелегалов для выполнения в нашей стране разовых заданий. Зашлют его на три месяца, ну на шесть. А наши в чужой стране десятилетиями работали, потому и результаты приносили. И такой вот Службы нелегальной разведки, как была созданная у нас ещё в 1922 году, ни у кого нет. Разве что израильский Моссад имеет нечто подобное. У них ведь во всех странах очень сплочённые диаспоры. Моссад вполне может на них опираться и использовать в своих интересах. Моссад вербует своего соплеменника, и он становится разведчиком-нелегалом в той стране, где проживает, а дальше – эффект домино: он вербует себе подобных, из своего окружения.

На одной из «явок» я спросил Геворка Андреевича, какую из проблем разведки вообще и нелегальной разведки в частности, он считает главной?

– Предатели – вот главная проблема всех разведслужб мира... Именно предатели виновны в провале Абеля, Молодого, Олдрича Эймса… Но есть ещё один фактор – беспечность самого разведчика, а также форс-мажорные обстоятельства. Коварство всё в том, что теоретически предусмотреть их можно, а реально преодолеть – нет! В фильме «Семнадцать мгновений весны» этот форс-мажор убедительно показан: «пианистка» Кэт, «чистокровная немка», при родах вдруг обнаружила знание русского языка, что привело к провалу берлинской резидентуры, во всяком случае, той её части, которой руководил Штирлиц. Нечто подобное случилось и с нами, вернее, с Гоар. Ну а мне это стоило миллионов нервных клеток…

Радиограмма в одну строчку

Было так. Нас пригласили на ужин в одно уважаемое общество. По дороге встретили женское ателье, и Гоар вдруг вспомнила, что ей надо сделать укладку волос. Когда до ужина оставалось 10 минут, я заглянул в окно. Гоар сидела метрах в трёх и сушила волосы под колпаком. Показываю ей часы – пора! В ответ она как заорёт по-русски: «Жора, я уже иду!» Меня аж подбросило, но в следующий миг заорал уже я: «Прыгай в окно, бежим!» Ужом Гоар выскользнула из-под колпака и выпрыгнула из окна прямо мне в руки. На ужин успели, но весь вечер в ушах у меня её крик стоял. Гоар успокаивала меня: никто ничего не слышал – все были под колпаками, а мастера чаёвничали в подсобке.

На следующий день я принял радиограмму в одну строчку. Такие Центр посылал только в случае провала. С трудом, но взял себя в руки, принялся за расшифровку. А там… мать моя родная, держите меня семеро! – «Полковника Вартаняна Г.А. поздравляем с присвоением звания Героя СССР».

– За предотвращение убийства Сталина, Рузвельта, Черчилля в Тегеране в 1943 году?

– Нет! За Тегеран я получил благодарственную телеграмму из Центра ещё тогда, в 1943 году. А Героя мне присвоили за всё то, что мы с Гоар успели натворить до 1984 года, и по случаю моего шестидесятилетия… Но вернёмся к радио­грамме. Я успокоился – обошлось без провала! Сижу, глаз не могу оторвать от поздравления, а вижу лицо Юрия Владимировича Андропова, ведь благодаря ему я стал полковником…

– Вы лично были знакомы с Андроповым?

– Лично знаком не был, просто однажды Юрий Владимирович очень заинтересовался информацией, полученной от нас. Спрашивает начальника внешней разведки Сахаровского Александра Михайловича: «А в каком звании этот Анри?

Сахаровский объяснил, что я вообще не проходил аттестации. Андропов попенял ему, дескать, «не цените вы кур, которые вам золотые яйца несут», и предложил исправить положение. Не прошло и месяца, как мне присвоили первое воинское звание – «капитан». Было мне тогда уже сорок четыре года. У Гоар даже домашняя шутка появилась: «мой муж – карьерист, ему всего лишь сорок четыре, а он уже капитан!» Ничего, наверстал – в 1975 году, то есть через семь лет, я уже в полковниках ходил… Евгений Максимович Примаков принял эстафету от Юрия Владимировича и продолжил опекать меня. В его бытность директором Службы внешней разведки я получил пять боевых наград – как участник Великой Отечественной.

Партийная касса

Надеясь, что мой вопрос не прозвучит диссонансом в обсуждаемой теме, спросил, как же он, не будучи аттестован и не получая денежного довольствия, платил партийные взносы?

– Ну, начнём с того, – улыбнулся Геворк Андреевич, – что до 1958 года я не состоял в КПСС, поэтому никаких взносов не платил. А с 1968 года, когда меня аттестовали, бухгалтерия с моих окладов забирала в партийную копилку то, что было положено…

Но я хотел услышать от Вартаняна совсем другое: делал ли он отчисления в пользу СССР с тех миллионов, что зарабатывал в США и в Западной Европе, когда «сидел под корягой» – работал под прикрытием – торговца персидскими коврами. Чтобы «простимулировать» его, зачитал заметку из газеты «Труд» о Cергее Каузове, чиновнике «Совфрахта», который полтора года состоял в браке с Кристиной Онассис. После развода она отстегнула ему пару танкеров. Став судовладельцем, он организовал в Афинах свою фирму и исправно вносил в партийную кассу платежи вплоть до развала Советского Союза.

Я ожидал, что Вартанян на этот посыл ответит шуткой, на этот раз Геворк Андреевич не шутил:

– Мой отец, фабрикант, работая в Иране во время Великой Отечественной войны, передал советскому правительству деньги из личных сбережений на постройку танка. Разве я, торговец персидскими коврами, работая на Западе во время холодной войны, мог нарушить семейную традицию и поступить иначе?!

– А Гоар Левоновна? Она была аттестована?

– В кадрах решили, что звание ей ни к чему. Однако в 1986 году, когда нас вывели в Союз окончательно, Чебриков Виктор Михайлович, в ту пору глава КГБ СССР, назначил ей полковничью пенсию – 250 рублей. По тем временам хорошие деньги. Сейчас она получает пенсию по старости, плюс «лужковскую надбавку»…

– Столько десятилетий смертельного риска и всего лишь двухкомнатная квартира в Москве и «лужковская надбавка»?! Понятное дело, из-за кордона вы вывезти ничего не могли, но, может, хоть от отца что-то осталось?

– Когда в начале пятидесятых мы приехали из Тегерана, нам хотели дать квартиру, но отец отказался. Сказал, что мы люди обеспеченные, обустроимся сами. Купили в Ростове двухэтажный дом, – Геворк Андреевич протянул мне фотографию и пожелтевшую купчую. – Теперь в том доме живут двенадцать семей – более сорока человек. Никогда у меня не поднимется рука написать заявление на их выселение, чтобы вернуть свой дом. Да и вообще, богат не тот, у кого много, а тот, кому хватает.