Врач-патологоанатом из Челнов о работе: «Самое тяжелое было, когда я была беременной»

Стереотипы о патологоанатомах рисуют жуткий образ: мрачные люди в окровавленных фартуках, с сигаретой в зубах и безразличием на лице. Но врач-патологоанатом, заведующая патологоанатомическим отделением БСМП Набережных Челнов Венера Манылова – хрупкая, улыбчивая, светлая женщина, хотя и работает каждый день с тем, о чем люди предпочитают не думать – со смертью.

«Когда я еще училась в медицинском, я точно знала, что хочу быть патологоанатомом. Мне говорили: Ты серьезно? Там же трупы, инфекции, опасно, да и вообще – это не женская профессия. А я только твердила: Я хочу. И я буду. И вот я здесь», – начинает она свою историю.

Голос звучит уверенно. Глаза – открытые, добрые, но с глубокой тенью за ними. Ежедневно она сталкивается с последним рубежом человеческой жизни, но продолжает работать, искать причины, разгадывать медицинские загадки.

Каждое утро начинается одинаково – с изучения медицинской документации умерших. Если человек скончался в больнице, Венера детально изучает его историю болезни: с чем поступил, какие анализы проводили, как лечили.

«Мы не просто вскрываем тела. Вскрытие – это всего 20% нашей работы. Основная часть – это работа с микроскопом. Мы смотрим гистологию, определяем, был ли правильный диагноз при жизни, а главное – находим причины, от которых умер пациент. Иногда ты чувствуешь себя настоящим детективом – ищешь и находишь ответы, которые помогут другим врачам лечить живых людей», – замечает она.

В патологоанатомическом отделении на стол попадают не только умершие. Огромный пласт работы – это биопсии. Сюда доставляют кусочки тканей, удаленных во время операций: опухоли, новообразования, воспаленные органы.

«Операционный материал, биопсии – всё это мы нарезаем тонкими кусочками, заливаем в парафин, проводим окраску и уже на стеклах смотрим под микроскопом. Там, где обычный человек увидел бы просто непонятную картину, мы можем различить: здоровые клетки или раковые, доброкачественное образование или злокачественное. Иногда, знаете, смотришь в микроскоп – а там узор, похожий на цветок, сердечко или даже здание. Мы даже восхищаемся этим… Но для обычного человека это звучит странно», – поясняет Манылова.

Есть то, с чем не может смириться ни один патологоанатом – детская смерть.

«Я пришла работать в БСМП в 2015 году. До этого я никогда не вскрывала детей. А тут – на моем дежурстве умер новорожденный. Мне сказали: «Это твоя работа, ты должна это сделать». Это был шок. Ты понимаешь, что мама 9 месяцев носила его под сердцем, ждала, любила, а ты… должна узнать, почему он не выжил», – делится воспоминаниями медик.

Врач замолкает. На глаза накатываются слезы, но она сдерживает себя: «Самое тяжелое было, когда я сама была беременной. Я вскрывала младенцев, а в голове – мысль, что и со мной может произойти то же самое. Это разрывает изнутри. Но работа есть работа. Мы должны найти причину».

Она признается, что и сегодня, спустя годы, вскрытия детей остаются для нее самым тяжелым моментом в профессии: «Мы просто отключаем мозг. Включается профессиональный автоматизм. Мы не можем плакать или думать, как это ужасно. Мы должны выяснить, что пошло не так».

Фото предоставлено Лилией Гатиной

Вскрытие – это не всегда будничная работа. Иногда смерть преподносит сюрпризы.

«Однажды мы вскрыли человека, а у него оказалось зеркальное расположение органов. Представляете? Сердце не слева, а справа. Легкие наоборот. Это редчайший случай. Или, например, подковообразная почка – когда две почки срастаются внизу, как подкова. Мы видим такое и просто восхищаемся: как удивителен человеческий организм», – признается врач.

Она говорит об этом с таким восхищением, будто художник рассказывает о шедевре: «Люди думают, что патологоанатом – это только вскрытия. Но на самом деле мы – те, кто ищет истину. Мы не даем смерти остаться загадкой».

Есть в их работе и свои суеверия. «Бывает, нож упал – жди тело. Это правда. Если в секционном зале падает нож – обязательно привезут умершего. Почему-то оно так и происходит», – констатирует специалист.

Но самое пугающее – это работа с неопознанными телами. «Когда привозят неопознанное тело… Это страшно. Иногда тело может лежать месяцами, пока его не найдут родственники. Мы понимаем, что для кого-то этот человек – целый мир, но для нас он пока лишь неизвестный. Самое тяжелое – видеть, как его потом опознают родные. Эти крики, слезы – это невозможно забыть», – отмечает она.

Когда врача спрашивают, как она справляется с таким грузом, Венера просто улыбается: «Мы не думаем о смерти. Мы думаем о жизни. О том, чтобы найти причину смерти и помочь другим избежать ее. Это наш способ спасать людей».

Венера остается мягкой, женственной, легкой в общении, несмотря на стереотипы, что патологоанатом – это суровый и замкнутый человек.

«О, это самое забавное! Когда я говорю людям, кем работаю, они не верят. Говорят: Ты слишком жизнерадостная, чтобы работать с мертвыми. Но я такой человек. Я люблю свою работу, и смерть не делает меня мрачной. Наоборот, она учит ценить жизнь», – подчеркивает врач.

Она замолкает и добавляет: «Может, именно поэтому я такая светлая. Ведь, зная, как внезапно может оборваться жизнь, ты начинаешь по-настоящему ее ценить».

«Знаете, в моей работе я поняла одну важную вещь, – говорит она на прощание. – Мы все думаем, что время у нас бесконечное. Но оно – конечное. И это не страшно. Страшно – не ценить его».

Каждый день она смотрит в лицо смерти. И каждый день она напоминает себе и другим, как важно по-настоящему жить.

Ранее «Татар-информ» рассказал о женщине-сварщике, которая 44 года работает в цехе шасси.

Материал подготовлен при участии Лилии Гатиной.