«Семья, традиции, верность — всё это считается чуть ли не революцией»

Немецкий музыкант Деро Гои — бывший барабанщик и вокалист культовой рок-группы Oomph!, прогремевшей на закате 1980-х и оказавшей в свое время влияние на Rammstein, — признается, что и сегодня охотно соглашается с ролью бунтаря. Хотя достается она ему не за отвязный образ жизни настоящего рокера, а за активное продвижение на родине традиционных ценностей. О культуре отмены, предстоящих сольных концертах 31 октября в Санкт-Петербурге и 1 ноября в Москве, а также о том, что роднит русских и немцев, какое наше блюдо он готов есть на завтрак, обед и ужин и почему «бездушным симулякрам» не заменить настоящего общения с людьми, — Деро Гои рассказал в эксклюзивном интервью «Известиям».

«Я чувствую особую близость к русской литературе и музыке»

— Осенью вы даете концерты в Москве и Санкт-Петербурге. Что вас связывает с Россией?

— Я много раз здесь бывал, и за последние двадцать лет у меня накопилось много прекрасных воспоминаний, связанных с Россией. Это и концерты с полными залами, и невероятно восторженные поклонники. Мне посчастливилось побывать в разных регионах страны. Сибирь, конечно, совсем не похожа на Петербург и Москву, а Владивосток и вовсе особый мир. Надеюсь, нынешний тур подарит мне еще больше ярких впечатлений. Отдельно хочется отметить кухню — в России она всегда приносит радость, ну и, конечно, природу: ее здесь так много, что это поражает воображение!

Фото: Александра Гордеева Деро Гои во время выступления в Санкт-Петербурге

— Вы сказали про кухню. А что предпочитаете из русских блюд?

— Конечно, я очень люблю борщ! Я могу есть его в любое время суток — утром, днем и вечером. Еще я обожаю шашлык — он просто великолепен. Это мои фавориты. Разумеется, я знаком с множеством других блюд, в основном мучных: например, знаю пельмени, а на завтрак мне нравится что-то сладкое, вроде блинов.

В Калининграде, где я сейчас нахожусь, я люблю есть рыбные блюда. Я сюда часто приезжаю навестить друзей. У нас есть традиция ходить в баню. Для меня это не просто важная часть русской культуры, но и особенный ритуал, социальное событие — время, которое я провожу с друзьями. А летом, когда хорошая погода, я с удовольствием отправляюсь на Балтийское море, хотя оно, к сожалению, часто бывает очень холодным.

— В прошлый раз вы приезжали в Россию в декабре 2024 года, чтобы презентовать свой новый альбом «1984». Я правильно понимаю, что название отсылает к роману Оруэлла?

— Когда я работал над ним, я словно совершил путешествие во времени — в собственную юность, в 1984 год, когда я только начинал заниматься музыкой и экспериментировал на синтезаторе. В то время я слушал синти-поп — Depeche Mode, Eurythmics, Yazoo, Erasure и других исполнителей. То есть источником вдохновения, с одной стороны, стала моя подростковая эпоха. Это дань музыкальному прошлому.

Фото: Агата Нигровская Обложка альбома «1984»

С другой — мне показалось символичным, что во время пандемии в условиях локдауна, когда я работал над альбомом, многие могли ощутить себя, как в романе Оруэлла «1984». И сочетание этих двух линий — личной музыкальной ретроспективы и глобальной дистопической реальности, особенно ярко проявившейся в период пандемии, — оказалось очень точным. Поэтому решение назвать альбом именно так пришло довольно быстро.

— Я слышала, что вы большой любитель чтения. А с русской литературой знакомы?

— Да, это правда. Один из романов, который мне уже много лет рекомендуют, — это, конечно же, «Мастер и Маргарита» Булгакова. Я хочу его прочитать или хотя бы посмотреть фильм. Разумеется, я знаю великие произведения крупнейших поэтов, которые стали известны во всем мире. Пушкина... А кто написал «Идиота»? Достоевский? Да, вот его еще.

Мне очень нравятся русская поэзия и манера письма. Я считаю, что она, кстати, не так уж далека от немецкой. Наверное, дело еще и в погоде — у нас она тоже бывает холодной, серой, мрачной и дождливой. Поэтому и темы оказываются схожими. Именно поэтому я чувствую особую близость к русской литературе и русской музыке. В последней часто встречаются минорные оттенки — грустные гармонии. И то же самое можно сказать о немецкой классике. Поэтому, на мой взгляд, в культурном и художественном смыслах наши традиции не так уж далеки друг от друга.

«Немцы не приветствуют ту вражду, которую пытаются между нами разжечь»

– Несмотря на то что искусство всё же должно объединять, сегодня нам нередко приходится слышать о попытках культуру отменять. Что вы об этом думаете?

— Я сам артист, которого в Германии во многом затронула так называемая Cancel Culture. В том смысле, что леволиберальные круги относятся негативно к моей консервативной позиции. Я уже довольно давно открыто исповедую христианство, и это идет вразрез с современной «воук»-повесткой, как ее принято называть. Хотя заметно, что в Германии ветер начинает меняться.

Если говорить о России, то, насколько я могу судить, большинство немцев в целом относятся к ней положительно и не приветствуют ту вражду, которую пытаются между нами разжечь. Ведь мы, немцы, ощущаем гораздо большую связь с Россией и ее культурой, чем с американской, — и географически, и духовно. Конечно, у нас, как и везде, есть те, кто поддается пропаганде, кто настроен враждебно. К сожалению, общество сейчас устроено так, что людей постоянно стравливают друг против друга в самых разных сферах. И это, на мой взгляд, очень тревожная тенденция. Поэтому я надеюсь, что наступят и более светлые времена.

К Cancel Culture я отношусь критически. Я против того, чтобы кого-то «отменять». Даже если я не разделяю чужие взгляды, я могу их терпеть и не хочу запрещать. И, в свою очередь, я не хочу, чтобы и мою точку зрения пытались «отменить» только потому, что кто-то не может ее принять.

— Ваш визит в Россию — проявление рок-бунтарства в нынешней геополитической ситуации?

— Лично я как артист всегда любил провокацию. Думаю, это вообще одно из важнейших выразительных средств искусства, нужное и правильное. Но я не бунтую ради бунта. Просто сегодня так вышло, что мои ценности — христианские, консервативные, традиционные, семейные — на Западе почему-то стали восприниматься как угроза. Сегодня в Германии быть консерватором значит быть бунтарем. Можно даже сказать, что новый панк-рок — это консерватизм. Семья, традиции, верность — всё это нынче считается чуть ли не революцией. Но я убежден, что основой здорового общества является семья — союз мужчины и женщины с детьми. Если это поддерживается, то и общество становится крепче и здоровее, чем в ситуации, когда такие устои целенаправленно разрушаются. В Германии такая позиция сегодня считается радикальной, но я не боюсь. Буду отстаивать эти убеждения, поэтому я охотно принимаю на себя роль бунтаря.

Фото: Global Look Press/Oliver Gutfleisch Деро Гои в составе группы Oomph!

Что касается моего визита в Россию — я выступаю в любой стране, где меня принимают, для людей. Если подходить к этому с точки зрения «политкорректности» и каждый раз спрашивать, где можно выступать, а где нельзя, то играть будет негде и концертов не останется вовсе. У каждой страны есть свои ошибки, свои «скелеты в шкафу». Я играю, чтобы достучаться до сердец, донести свои мысли, свое искусство, свою музыку. Мне нравится встречаться с людьми, даже если они о чем-то думают иначе. А порой — именно тогда особенно! И пытаться их понять.

«Мне дарили и балалайку, и матрешек, и водку, и мед»

— У вас большой гастрольный опыт. Как принимают поклонники из России? Есть ли что-то, что их отличает?

— Российские поклонники очень-очень эмоциональны. Для музыканта это бесценно: когда выходишь на сцену и встречаешь такой мощный отклик, такую страсть! Эта энергия передается тебе, и происходит взаимный обмен. В итоге концерт получается гораздо сильнее, чем в тех случаях, когда люди не дают волю своим чувствам. Конечно, есть регионы и страны, где публика более замкнута, и там артисту труднее сделать по-настоящему энергетически насыщенное шоу. А в России люди настолько живые и увлеченные, что у музыканта просто не может возникнуть проблем с тем, чтобы выдать мощное выступление: публика сама щедро делится этой энергией. Большое спасибо!

А еще меня снова и снова поражает, когда на вокзалах или в аэропортах меня встречают с подарками. Люди стараются, делают что-то своими руками, преподносят что-то типично русское. Мне дарили и балалайку, и матрешек, и множество других традиционных вещей. Конечно же, и русскую шоколадку, и водку, и мед — всего и не перечислить. Это говорит о том, что люди гордятся своей страной и хотят познакомить со своими традициями. И неважно, будь то Иркутск, Калининград или Самара — везде поклонники стараются подарить что-то уникальное, характерное для их региона, локальное. Я нахожу это по-настоящему трогательным. Это очень сердечно и душевно, и меня каждый раз поражает, сколько внимания и заботы вкладывают в это мои поклонники.

Фото: Виталий Двоеглазов Деро Гои на концерте в Екатеринбурге

— А вы что подарите публике на предстоящих концертах в Москве и Петербурге?

— Конечно, будут и новые песни, которые я еще никогда не исполнял на концертах и которых нет в альбоме. Будут и новые версии уже известных композиций. У нас также подготовлена крутая анимация, которая будет проецироваться на заднике, на LED-экранах.

Но не менее важен элемент спонтанности. Для меня всегда принципиально вовлекать поклонников, а не играть концерт по шаблону. Хочу учитывать атмосферу каждого города и ловить общее настроение, чтобы радость искусства разделялась вместе. Это должно быть не просто «монологом» со сцены, а настоящим совместным действием, которое, надеюсь, останется в сердцах.

— Многие из тех, кто придет на концерты, наверняка следят за вашим творчеством еще со времен Oomph!. Теперь вы выступаете сольно. Как трансформировалась ваша музыка? И как изменилась ваша аудитория?

— Я разносторонний артист. Я по-прежнему люблю рок и металл, но также джаз, классику и электронную музыку. Когда стало ясно, что я больше не являюсь частью Oomph!, я спросил себя: «Что дальше? Что нового я могу сделать?» И, как уже говорил, я вдохновился своей юностью. В условиях локдауна, когда действовали жесткие ограничения и нельзя было встречаться с другими музыкантами, я садился за клавиши, за компьютер и писал музыку. Делал это один, и получилось электронное ретрозвучание в духе 80-х. Мне это понравилось — это было свежо. После более чем тридцати лет в жанре Neue Deutsche Härte — немецкого рок-метала — мне хотелось попробовать что-то совсем другое. Это стало своего рода творческим вызовом. Кроме того, я стал писать тексты и петь на английском. В этом, пожалуй, и есть главные отличия.

Мир сильно изменился и меняется всё быстрее. Рок и металл по-прежнему остаются значимыми. Сегодня это чаще слушает старшая аудитория — 40+. Но я не делаю музыку для определенного возраста или конкретной аудитории. Я создаю ее потому, что она идет изнутри. Это честное отражение того, как я вижу мир. Для меня это словно перерождение. И звучит это именно так: свежо, ново, неожиданно, по-другому. Это не копия Oomph!, а совсем иное начало.

«Многие будут искать общение с людьми, а не с бездушными симулякрами»

— В этой новой творческой эре, когда, как вы отметили, мир сильно изменился, обращаетесь ли вы к ИИ? Как относитесь к использованию нейросетей в творчестве?

— Это и благо, и проклятие одновременно. С одной стороны, это дает гибкость и экономию средств, в том числе и в музыкальном продакшне. Но есть важный минус: искусственный интеллект лишен души. Если сравнить живой фильм, снятый с участием реальных людей и природных объектов, с картиной, полностью сгенерированной ИИ, то первая, несмотря на более высокую цену, несомненно, хранит в себе человеческую душу. В ней всё живое.

Фото: Анна Бурова Концерт Деро Гои в Санкт-Петербурге

То, что создано искусственно, — искусственные люди, искусственные животные, искусственные растения — бездушное. И либо мы сами становимся всё более бездушными, либо мы отторгаем это и стремимся к подлинному. Я думаю, это всё же может создать контрреакцию: «слишком гладко», «слишком мертво». Многие будут искать живое, настоящее общение с людьми, а не с бездушными симулякрами. Лично я выбираю реальный мир — с живыми людьми, настоящими эмоциями и подлинными событиями.

Перевела Юлия Давыдова