knmnplchhprngll
Был я тогда еще совсем мелким. Жил с мамой в одном чудном индустриальном городе западной Сибири, где снег падает сразу черным. В тот год была олимпиада и похороны Высоцкого. До появления братвы со стволами было еще десять лет, и бал правили ребятки с кастетами. Вот и повадилась тройка таких к нам на лавочку у подъезда-явная нехватка зубов во рту, и интеллекта во взорах, пальтишки-москвички, кепки набекрень... лексикон незатейлив, темы для бесед немногочисленны. Шелухой от семечек обсыпаны штаны, окурки, плевки, битые бутылки. Бабульки из подъезда их побаивались, хотя и пробовали прогнать, но хлопцы намекнули особо ретивым поборницам чистоты и нравственности, что черепа-де их хрупки, а ночи темны и долги... в общем, проиграли бабки битву за скамью. Но жил на втором этаже хрущёбы деда Лёша. Годков ему за 70, приехал же он к нам из первопрестольной, причем приехал не по доброй воле. Неблагонадежен был дед, суть-фулюган. Какого-то большого начальника изобидел кровно, вот дедулю из Москвы и слили перед олимпиадой. Детвору дед любил, делал нам ножичком из дощечек от бутылочных ящиков то самолетики с пропеллерами, то машинки с колесами, то мечи-гладиусы. В пьянстве замечен не был, вел себя достойно, по утрам на балконе махал гантелями.
И случилось такое, что во время дедалешиного моциона приперлась эта троица к подъезду, оглашая окрестности матюками с междуметиями, швыряя окурки и плюя на утренние росы. Дед Леша призвал баламутов к порядку-де, шли бы вы, робяты, спать, не ложились ведь еще, чай? Не пристало-де в ваших-то годах безпризорить да озорничать, сталеваров да токарей в стране нехват велик, а тут вы в шесть сразу рук блудите... Ох, и огорчились те робяты от слов дедовых, и от души пожелали ему и лет долгих, и здоровья, и место указали, где здоровье это он поправить сможет. Растрогали деда до слез слова эти, и вышел он к парням из подъезда. Парни на радостях руками замахали, на деда прыгать стали... да устали чегой-то, прилегли на скамейку, закатив очи ясны. А дед всех троих со скамейкой поднял, да и понес поближе к опорному пунту милиции.
Чем там дело кончилось-не знаю, врать не стану, только говорила потом соседка маме моей ка кухне у нас, что дед Леша этот-тридцать лет в цирке выступал с силовой акробатикой, то по пять человек на себе держал, то шары по пол-центнера на шею ловил, то с конем на плечах по арене гулял.
И случилось такое, что во время дедалешиного моциона приперлась эта троица к подъезду, оглашая окрестности матюками с междуметиями, швыряя окурки и плюя на утренние росы. Дед Леша призвал баламутов к порядку-де, шли бы вы, робяты, спать, не ложились ведь еще, чай? Не пристало-де в ваших-то годах безпризорить да озорничать, сталеваров да токарей в стране нехват велик, а тут вы в шесть сразу рук блудите... Ох, и огорчились те робяты от слов дедовых, и от души пожелали ему и лет долгих, и здоровья, и место указали, где здоровье это он поправить сможет. Растрогали деда до слез слова эти, и вышел он к парням из подъезда. Парни на радостях руками замахали, на деда прыгать стали... да устали чегой-то, прилегли на скамейку, закатив очи ясны. А дед всех троих со скамейкой поднял, да и понес поближе к опорному пунту милиции.
Чем там дело кончилось-не знаю, врать не стану, только говорила потом соседка маме моей ка кухне у нас, что дед Леша этот-тридцать лет в цирке выступал с силовой акробатикой, то по пять человек на себе держал, то шары по пол-центнера на шею ловил, то с конем на плечах по арене гулял.