Любовь Смульская: "Стихи приходят по позвоночнику"

Еще в 1990-е годы творчество Любови Смульской называли "декадансом нашего времени". А поводом к этому интервью стала премьера ее моноспектакля "Шелест крови".

Тяга к аристократизму – вопрос самоуважения

– Как к вам пришли первые строки? 

– Банально: во сне. Я, тогда подросток, открыла посреди ночи глаза от явственно прозвучавшей в голове фразы: "Это лунное озеро Чад". И, заметьте, о существовании Гумилёва и его стихов я тогда не знала. До того, как его творчество стали изучать в школах, оставалось еще несколько лет.

– Насколько я знаю, в ИвГУ, в годы вашей учебы на филфаке, было просто "государство поэтов". И Игорь Жуков, и Дмитрий Лакербай, и Радислава Анчевская… Как так вышло, что то переломное время дало нам столько громких имен и потрясающих стихов? 

– Да, Жуков и Лакербай учились на курс младше меня вместе с Радой (тогда, в девичестве, – Цапиной). Но оба были значительно старше нас. Игорь поступал уже после армии. Его первая книга стихов, которую он почему-то ныне предал забвению, "Обезьяны в октябре", если правильно помню, вышла еще в студенческие годы. Как и "Усадьба" 19-летнего на тот момент Димы Бушуева, учившегося на пару курсов младше меня.

"Мы просто были юными, нам было всё интересно"

С Радой у нас завязалась трогательная дружба, которая длится и по сей день, хоть она и переехала примерно через год после окончания университета в Москву. Она стала для меня не просто подругой, но и сестрой по духу. И с Димой мы как-то сразу достаточно тепло стали общаться. Видимо, наша троица оказалась на одной частоте, и даже не по стихам, а скорее по авантюрному духу. История в моменте всегда проще, чем то, как ее потом представляют и преподносят. Мы просто были юными, нам было всё интересно. Я считаю, что сосредоточение нас таких в то время и в том месте было просто совпадением.

– Вы вошли в историю ивановского андеграунда как поэт декаданса и автор ряда моноспектаклей. Почему декаданс? Это мироощущение? Страсть к эстетике?

– Никогда не подводила базу под то, что и как я пишу. Ну ладно, пусть так. Тогда, значит, мироощущение. Если под декадансом понимать не красивые позы с заламыванием рук, томные интонации, флер загадочности, а тягу к естественному аристократизму. Для меня он – вопрос самоуважения: пытаться держать лицо во всех смыслах вопреки обстоятельствам. Эстетика тоже сюда входит. "Аристократы окраин" – так я когда-то назвала свою установку, подарив потом саму фразу Раде для одной из песен ее первого альбома.

Поэзия объединилась с рок-музыкой

– Ваши моноспектакли – это совершенно особый жанр. Расскажите о своих творческих союзах с рок-музыкантами в 1990-х? 

– Да какие союзы, просто мы все по жизни пересекались и дружили. И время от времени затевали подобные авантюры. Идея формата поэтических моноспектаклей была моя. Насколько я помню, до меня в городе никто из поэтов на своем материале такого не делал. Музыкантам Диме (Паскалю) Кочетову и Мише Малыгину (увы, уже покойным) такое тоже показалось интересным, и они охотно согласились на подобные эксперименты.

Первым моноспектаклем был "Дикий ангел" в культурном центре текстильной академии "Ювента", это 1994 год. Вторым – "Прощание с игрушечным городом" в Доме-музее Пророкова. Что это было? Симбиоз текста и музыки. А тяготела я изначально к рок-музыке, не к классике. Но вот в случае с Мишей на "Диком ангеле" получилось скорее виртуозное экспериментальное звучание, отчасти даже чистый шаманизм. Звуками флейты, окарины он имитировал то завывание ветра, то птичьи вскрики. Это было завораживающе.

– Спустя четверть века вы вернулись к формату поэтических спектаклей. С кем вы их делаете сегодня?

– На этот раз, можно сказать, уговорила ввязаться в авантюру с новым спектаклем легендарного, и не только в Иванове, рок-музыканта и профессионала звукорежиссуры Александра Юрова. Ему аплодировали залы Парижа и Санкт-Петербурга. В камерном пространстве молодежного клуба "Романтик" на Куконковых, 86а, где он обучает детей игре на гитаре, всё и началось.

Речь о синергичном действе с общим названием "Шелест крови". Это концерт, первым отделением которого стал, собственно, заявленный моноспектакль, вторым – выступление не менее легендарной ивановской группы "Фрески". Ребята очень близки мне по духу, доверили сделать плейлист их песен специально для этого проекта. Лидер группы, гитара, вокал – Андрей Бойцов, бас-гитара – Александр Юров, гитара – Александр Рубцов. Всех их я считаю полноправными участниками необычного и вполне удавшегося эксперимента.

Если говорить о моем спектакле – "Шелест крови" (посмотреть его видеоверсию можно в социальной сети "ВКонтакте" в официальном сообществе Любови Смульской. – К. Ш.) – мне еще в юности запал этот образ: из последней повести Тургенева "После смерти (Клара Милич)". Это отчасти смыкается с моим давним убеждением о "знании в крови". Поэтому для атмо­сферы задуманного название показалось уместным. Сам моноспектакль – именно симбиоз.

Александр Юров проделал огромную работу по созданию звукового полотна и максимальной его аутентичности духу моих стихов, объединенных в условные циклы. Виртуозность его пассажей на полуакустической гитаре, какие-то просто неземные по одухотворенности пьесы для блок-флейты: одно это, по мне, стоило риска. Так что как авантюра подобное разве что затевалось. На деле только репетиции вживую шли несколько месяцев.

Источник вдохновения – запутавшийся в траве ветер

– Поэзия для вас – это способ менять свою реальность, способ уходить от проблем, элемент магии или что-то иное?

– Поэзия изначально, по своей природе, была и остается – если она настоящая, а не способ складывать слова в столбик, – магией. Хорошие стихи – нечто живое, они приходят по позвоночнику. Рифмованные же "прописи", всевозможные лингвистические эксперименты – именно упражнения, это не поэзия. Поэт имеет дело со стихией, а это честная материя, она может и снести всё на своем пути, включая его самого. И, конечно, как любая стихия, она меняет реальность. Поэзия, в отличие от салонных занятий изящной словесностью, – на самом-то деле опасная вещь. Как бритва. Но в том ее и ценность, и красота. Она – как дикая природа. И так сложилось, что в наше время к этому ее изначальному духу ближе всего оказалась рок-поэзия. Именно поэтому мне по судьбе суждено было рано или поздно прибиться к этой "стае". Я сейчас про тех же Александра Юрова и Андрея Бойцова, автора текстов "Фресок". Они оба прежде всего сильные поэты, творчество которых крепко "настояно" на мощных культурных пластах – от Серебряного века до архетипов практически по Фрэзеру. Мои новые, последних пары лет вещи близки к такому по духу: они стали более концентрированны, ритмичны.

– Что служит для вас безусловным источником вдохновения? 

– Я могу говорить разве что о триггерах. А ими может быть что угодно: запутавшийся в траве ветер, выступающие из земли одеревеневшие корни, предгрозовое небо. В целом же творчество – некая алхимия. В этой реторте переплавляется всё: улицы, контуры высоток, геометрия этажей, свои какие-то эмпатии, что-то "в воздухе и воде".

СПРАВКА. Любовь Смульская – поэт, выпускница филологического факультета ИвГУ. Стихи публиковались в литературных альманахах, местной периодике, самиздате, а одна из ее строк вдохновила ныне московскую группу "Рада и терновник" на написание песни "Аристократы окраин". С середины 1990-х – автор медитативных поэтических моноспектаклей, уникальных в своем роде. Выступала в рок-кабаре Алексея Дидурова (практически первом российском рок-клубе). В 1994-м на аудиокассете был выпущен первый моноспектакль – "Дикий ангел", успевший стать коллекционной редкостью. За ним последовали и другие работы: "Прощание с игрушечным городом" (1995-й), авторский поэтический вечер "Аристократы окраин" в "Ювенте" (1997-й).