«Подбросы» Ивана И. Твердовского: Только бог простит
Третий фильм Ивана И. Твердовского — «Подбросы» продолжает излюбленную тему режиссера про святость других в аду стереотипов. В этот раз драма маленьких левиафанов разыгрывается с применением неоновых демонов и детдомовского ангела.
Сумеречная синева, к одинокому подмосковному бэбибоксу пробирается отчаявшаяся мать, решившая, что в детском доме новорожденному в пуховичке будет комфортнее; ребенок не согласен, поэтому начинает пронзительно голосить. По ту сторону бэбибокса за новобранцем направляется Анна в белом халате и стайка безымянных пареньков, пружинистых, поджарых, перекидывающихся шуточками-колкостями, но беззлобно, с отеческой любовью: «Вот бы это был мальчик, и его оставили у нас, а то последние два раза девочки были».
В следующий момент эта ватага уже баррикадируется в туалете, курит и испытывает на прочность нескладного Дениса (Денис Власенко): его перематывают резиновым шлангом поперек груди, двое тянут за концы в разные стороны, третий (будь это фильм про дедовщину, вписалось бы определение «старшой») с секундомером считает, сколько времени в такой непростой ситуации Денис не свалится на пол. Тот выдерживает минуту с гаком — с ритма сбивает гонец и весть, что приехала мама Оксана (Анна Слю), готовая забрать брошенное чадо. Глава детдома не соглашается, ссылаясь на то, что у Дениса анальгезия (пониженный болевой порог), но воссоединившиеся мать и дитя, прокравшись по коридорам и выбравшись через окно первого этажа, сбегают — в Москву, к новой жизни и новым возможностям.
Вскоре, правда, выясняется, что сюсюкающая и льнущая к сыну, как Иокаста, Оксана хочет использовать его анальгезию для отлаженной криминальной схемы: Денис будет прыгать под машину, а знакомый ДПСник (Данил Стеклов) с вступившими в сговор врачами (давняя соратница Твердовского Наталья Павленкова, сыгравшая главную роль в «Зоологии»), судьей (Александра Урсуляк), адвокатессой (Вильма Кутавичюте) и стороной обвинения (Павел Чинарев из «Тряпичного союза») делает на этом огромные деньги. Точнее — бабки.
Третий фильм Ивана И. Твердовского — любимца «Кинотавра», здесь открытого и возмужавшего, — на английском называется Jumpman, как замысловатый российский супергерой (Оксана в одной из сцен награждает Дениса таким эпитетом). Однако Денис — не Супермен, не Брюс Уиллис из «Неуязвимого» и даже не Плюмбум из одноименной ленты Вадима Абдрашитова, повлиявшей на первый драфт «Подбросов». Он, скорее, беспечный ангел — к семнадцати годам оставшийся незамутненным, благодаря дружескому плечу и заботе святой Анны — не только тезки фестивалей дебютных фильмов, но и матери Богородицы, которой акт деторождения долгие годы оказывался недоступен (в отличие от матерей, укладывающих младенцев в бэбибокс).
Из этого райского сада Денис попадает в Россию звягинцевского «Левиафана», где реальность компрометируется в прямом эфире, а у людей нет ничего святого, кроме разбухающей все больше жажды наживы. Здесь все карикатурно и утрированно. ДПСник по громкоговорителю орет о взятках, модный бар, куда ходит неподкупный бизнесмен (Максим Виторган), называется Terpila, а Оксана фланирует по дому исключительно в нижнем бельем, с каждой сценой заставляя все больше сомневаться, что она настоящая мать Дениса, а не коварная искусительница во всех возможных смыслах. Ночные огни и обещаемый паузами и интонациями инцест рифмуют «Подбросы» с самой раскритикованной работой Николаса Виндинга Рефна — «Только бог простит».
Этот конфликт мира идеального (внезапно — полного любви и внимания райского детдома) и потерявшей последний нюх адской Москвы, чьи мелкие бесы и псы не покидают сытого центра, с одной стороны вписываются в заданный Иваном Твердовским с первого фильма конфликт Другого с окружающей действительностью, с другой — выглядит совсем уж абстракцией. Между персонажами «Класса коррекции» и равнодушной повседневностью, напитанным бытовой нетерпимостью, зазора практически не было; в «Зоологии» героиня Павленковой, чья не ушедшая на пенсию сексуальность обращалась массивным хвостом, уже конфликтовала с распространяющимся по России мракобесием слепых духовных скреп.
В «Подбросах» же Твердовский совсем уходит на территорию противопоставления черного и белого, сообщая в интервью, что в стране проблемы с «нравственными координатами», то есть к третьему фильму он отошел от взвешенной социального беспокойства, свойственного «рассерженным молодым людям», к замысловато аранжированному, но достаточно прямолинейному высказыванию. В этом смысле интересно, что его режиссерская эволюция в большей степени стилистическая, нежели тематическая (бывает как раз-таки наоборот): помимо красных глаз Рефна в визуальной линии, в сюжете вновь мерещится Триер, которого часто поминали в связи с «Классом коррекции». Манипулятивный крик младенца, раздающийся в начале и в конце картины, напоминает ангельские удары колокола из финала «Рассекая волны», рассекречивая духовную разницу между двумя мирами по обе стороны от бэбибокса.
Вероятно, не будь это столь энергично сделано и не обладай Денис Власенко удивительной харизмой, конгениальной его нетипичным, ломким интонациям, «Подбросы», рассказывающие о том, что плохие люди эксплуатируют хороших, напоминали бы те же скрепы (только в профиль), с которыми Твердовский боролся два года назад в «Зоологии». Мир сделан неправильно, его нужно переделать — и начать с воспитания святости, по дефолту принадлежащей униженным и оскорбленным, как героиня Поезжаевой из «Класса коррекции», которая встала и пошла. Пять лет спустя эта деталь, разросшаяся до полнометражного фильма, немного вызывает удивление нравоучительной интонацией, за которую, в частности, не любят Андрея Звягинцева.
Ссылки по теме
«Класс коррекции»: Все дети равны, но некоторые равнее
«Зоология»: Хвост съедает душу
Сумеречная синева, к одинокому подмосковному бэбибоксу пробирается отчаявшаяся мать, решившая, что в детском доме новорожденному в пуховичке будет комфортнее; ребенок не согласен, поэтому начинает пронзительно голосить. По ту сторону бэбибокса за новобранцем направляется Анна в белом халате и стайка безымянных пареньков, пружинистых, поджарых, перекидывающихся шуточками-колкостями, но беззлобно, с отеческой любовью: «Вот бы это был мальчик, и его оставили у нас, а то последние два раза девочки были».
В следующий момент эта ватага уже баррикадируется в туалете, курит и испытывает на прочность нескладного Дениса (Денис Власенко): его перематывают резиновым шлангом поперек груди, двое тянут за концы в разные стороны, третий (будь это фильм про дедовщину, вписалось бы определение «старшой») с секундомером считает, сколько времени в такой непростой ситуации Денис не свалится на пол. Тот выдерживает минуту с гаком — с ритма сбивает гонец и весть, что приехала мама Оксана (Анна Слю), готовая забрать брошенное чадо. Глава детдома не соглашается, ссылаясь на то, что у Дениса анальгезия (пониженный болевой порог), но воссоединившиеся мать и дитя, прокравшись по коридорам и выбравшись через окно первого этажа, сбегают — в Москву, к новой жизни и новым возможностям.
Вскоре, правда, выясняется, что сюсюкающая и льнущая к сыну, как Иокаста, Оксана хочет использовать его анальгезию для отлаженной криминальной схемы: Денис будет прыгать под машину, а знакомый ДПСник (Данил Стеклов) с вступившими в сговор врачами (давняя соратница Твердовского Наталья Павленкова, сыгравшая главную роль в «Зоологии»), судьей (Александра Урсуляк), адвокатессой (Вильма Кутавичюте) и стороной обвинения (Павел Чинарев из «Тряпичного союза») делает на этом огромные деньги. Точнее — бабки.
Третий фильм Ивана И. Твердовского — любимца «Кинотавра», здесь открытого и возмужавшего, — на английском называется Jumpman, как замысловатый российский супергерой (Оксана в одной из сцен награждает Дениса таким эпитетом). Однако Денис — не Супермен, не Брюс Уиллис из «Неуязвимого» и даже не Плюмбум из одноименной ленты Вадима Абдрашитова, повлиявшей на первый драфт «Подбросов». Он, скорее, беспечный ангел — к семнадцати годам оставшийся незамутненным, благодаря дружескому плечу и заботе святой Анны — не только тезки фестивалей дебютных фильмов, но и матери Богородицы, которой акт деторождения долгие годы оказывался недоступен (в отличие от матерей, укладывающих младенцев в бэбибокс).
Из этого райского сада Денис попадает в Россию звягинцевского «Левиафана», где реальность компрометируется в прямом эфире, а у людей нет ничего святого, кроме разбухающей все больше жажды наживы. Здесь все карикатурно и утрированно. ДПСник по громкоговорителю орет о взятках, модный бар, куда ходит неподкупный бизнесмен (Максим Виторган), называется Terpila, а Оксана фланирует по дому исключительно в нижнем бельем, с каждой сценой заставляя все больше сомневаться, что она настоящая мать Дениса, а не коварная искусительница во всех возможных смыслах. Ночные огни и обещаемый паузами и интонациями инцест рифмуют «Подбросы» с самой раскритикованной работой Николаса Виндинга Рефна — «Только бог простит».
Этот конфликт мира идеального (внезапно — полного любви и внимания райского детдома) и потерявшей последний нюх адской Москвы, чьи мелкие бесы и псы не покидают сытого центра, с одной стороны вписываются в заданный Иваном Твердовским с первого фильма конфликт Другого с окружающей действительностью, с другой — выглядит совсем уж абстракцией. Между персонажами «Класса коррекции» и равнодушной повседневностью, напитанным бытовой нетерпимостью, зазора практически не было; в «Зоологии» героиня Павленковой, чья не ушедшая на пенсию сексуальность обращалась массивным хвостом, уже конфликтовала с распространяющимся по России мракобесием слепых духовных скреп.
В «Подбросах» же Твердовский совсем уходит на территорию противопоставления черного и белого, сообщая в интервью, что в стране проблемы с «нравственными координатами», то есть к третьему фильму он отошел от взвешенной социального беспокойства, свойственного «рассерженным молодым людям», к замысловато аранжированному, но достаточно прямолинейному высказыванию. В этом смысле интересно, что его режиссерская эволюция в большей степени стилистическая, нежели тематическая (бывает как раз-таки наоборот): помимо красных глаз Рефна в визуальной линии, в сюжете вновь мерещится Триер, которого часто поминали в связи с «Классом коррекции». Манипулятивный крик младенца, раздающийся в начале и в конце картины, напоминает ангельские удары колокола из финала «Рассекая волны», рассекречивая духовную разницу между двумя мирами по обе стороны от бэбибокса.
Вероятно, не будь это столь энергично сделано и не обладай Денис Власенко удивительной харизмой, конгениальной его нетипичным, ломким интонациям, «Подбросы», рассказывающие о том, что плохие люди эксплуатируют хороших, напоминали бы те же скрепы (только в профиль), с которыми Твердовский боролся два года назад в «Зоологии». Мир сделан неправильно, его нужно переделать — и начать с воспитания святости, по дефолту принадлежащей униженным и оскорбленным, как героиня Поезжаевой из «Класса коррекции», которая встала и пошла. Пять лет спустя эта деталь, разросшаяся до полнометражного фильма, немного вызывает удивление нравоучительной интонацией, за которую, в частности, не любят Андрея Звягинцева.
Ссылки по теме
«Класс коррекции»: Все дети равны, но некоторые равнее
«Зоология»: Хвост съедает душу