«И вот прямо здесь, в землянке, я писал диссертацию»: ушедший на СВО актер Александр Хвостов рассказал, как ему служится
Артист удостоен медали Министерства обороны РФ «Генерал-майор Александр Александров»
Несколько лет назад во всех информационных сводках появилась новость про уральского актера Александра Хвостова, который несмотря на бронь от мобилизации уехал на СВО и вошел в состав Первой фронтовой творческой бригады ансамбля песни и пляски Западного военного округа. «Но ведь в этом и есть призвание артиста, — объяснял он, — помогать людям. Будь то раненые бойцы или гражданское население». А что с ним сейчас? Где он служит? И о чем просит всех, кто ждет его возвращения?
— Александр, добрый день! Расскажите, как складывается ваша жизнь? Где вы сейчас?
— Если вкратце, то с ансамблем не сработались. Служу в танковом полку помощником замполита. Основная задача — работа с личным составом и с родственниками бойцов, но и от бюрократии никуда не деться, поэтому занимаюсь и отчетами.
— А как это произошло? Почему вы ушли?
— Я не уходил. Было условие: либо ты подписываешь контракт и служишь в Ансамбле песни и пляски, либо идешь в штурмовое подразделение, оставаясь мобилизованным. Я сделал свой выбор. Это была моя позиция, мое решение. И спустя некоторое время меня направили в 26-й танковый полк для доукомплектования штурмовых отрядов.
По прибытии в новое подразделение у меня случился разговор с замполитом полка, после чего он принял решение оставить меня при себе. И на то есть ряд причин: стрессоустойчивость, знание банковской системы и Еxcel, в этом мне помог мой опыт работы в кол-центре поддержки Сбербанка, знания основ психологии и опыт обращения с документами, в свое время я руководил отделом дополнительного образования в колледже имени И.И. Ползунова. Плюс высшее образование — все это сыграло роль.
— Скучаете? По ансамблю, по концертам?
— Скажу так: мне некогда скучать. Но с кем-то из ребят мы общаемся и сейчас. Иногда списываемся. Узнаем друг у друга, как дела. Они приезжали к нам в полк, давали концерт. Хотя сейчас уже не видимся, потому что произошло разделение. Они находятся в Ленинградском округе, а я в Московском.
— Как это восприняли ваши родные?
— Ну, конечно, они сначала переживали, что мне придется идти в штурмовое подразделение. Но, слава Богу, обошлось. Теперь я постоянно прошу совета у родителей по вопросам военнослужащих и их родственников.
У отца я консультируюсь по юридическим вопросам, а у мамы — по социальным, потому что у них в этом большой опыт. Ведь далеко не все военнослужащие юридически и социально образованы, имеют знания о льготах, о выплатах и прочее.
Мне необходимо к каждому найти подход, с каждым поговорить, каждого выслушать. Это очень сложно, но вместе с тем это важно, ибо без тыла, без крепкого морального состояния, без силы духа военнослужащему будет трудно на передовой.
— Но, наверное, вам уже есть чем гордиться?
— Я очень переживаю за реляции! Реляция — это описание подвига военнослужащего, за который ему необходимо выдать государственную либо ведомственную награду.
То есть со всего полка к тебе поступают ходатайства с реляциями — а в полку две с половиной тысячи человек! Ты все это прочитываешь, изучаешь и проверяешь, затем отправляешь на проверку в дивизию, а после ходатайство идет на проверку в армию. От моей работы зависит, наградят военнослужащего или нет.
И когда кого-то из ребят награждают — это всегда такое волнение и одновременно гордость! Я горжусь каждым, кто выполняет опасные задачи и работает на передовой. Они заслужили, чтобы их отметили, но, к сожалению, не каждый отмечен. Есть хорошая фраза по этому поводу: «Без права на славу, во славу державы», — это очень точно передает девиз штурмовых подразделений.
— Ваш самый страшный день?
— Самый страшный? Это 1 января 2023 года. Ну про бомбежки я уже не говорю. Тут и так все понятно. А вот 1 января...
Никогда не забуду, как в районе двенадцати дня мне позвонил брат одного из военнослужащих и спросил, где он находится. На что мне нужно было сказать, что его уже нет в живых. Стараешься потом как-то перевести тему, про льготы, про выплаты, а все равно не то... в трубке молчание и после уже голос отвечает: я сам потом все узнаю, надо обдумать, как матери сказать.
Вот как-то так. Такое начало года. Такие у нас праздники...
— Что помогает не падать духом? Может, именно творчество?
— Мне некогда им заниматься. Если только чтение книг, и то по возможности. Хотя, с другой стороны, я все-таки нашел время, чтобы поступить в Санкт-Петербургский государственный институт культуры! В магистратуру, на заочное отделение. Правда, я сейчас в академе, потому что на сессию меня не отпустили — но потом планирую учиться дальше!
Прямо здесь, в землянке, я написал диссертацию. Она уже защищена. Все это делалось дистанционно. И сейчас уже вышла книга, где есть и моя работа. Там по Сулержицкому. Это сподвижник Константина Станиславского и учитель Евгения Вахтангова.
— Вы сказали «потом». А когда это может быть? Пишут, что СВО может закончиться уже под Новый год...
— Если честно, я устал этому верить. В 23-м говорили, что мобилизованных отпустят в сентябре. Потом — что их заменят на контрактников.
Нет, не верю!
Если это случится — хорошо, но я думаю, что это произойдет не раньше, чем весной или летом 25-го.
— Удается ли вам следить за новостями? Например, за выборами в Америке или Олимпиадой в Париже?
— Я стараюсь. Отслеживаю, читаю, где-то удивляюсь. Но это их белье, и я не считаю нужным в этом копаться и тем более обсуждать. Есть вещи, которые нужно обговорить здесь и сейчас, и это более насущно.
Я больше думаю о том, как я буду возвращаться... Как привести себя в форму, как восстановить навыки. Как я вновь поднимусь на родную сцену! А это труд, упорный и тяжелый труд.
Если бы я хотел быть военным, я бы уже давно подписал контракт и пошел бы учиться на офицера. Точнее, за два месяца мне бы уже дали лейтенанта. Но мне это не надо. Потому что театр мне ближе! И именно театр то место, где я хочу служить.
— Вы возмужали. Это заметно и внешне, и по разговору...
— А это все заметили! И когда я приезжал домой (у меня был небольшой отпуск по реабилитации после болезни), и когда я заходил в свой театр. Служба, она меняет. Тем более, когда твой круг общения — почти одни мужчины и в том числе из мест лишения свободы.
Такая работа с людьми дает большой опыт. Ты видишь, где недоговаривают. Где пытаются схитрить, соврать. У меня отец — офицер, следователь по особо важным делам, мы делимся наблюдениями.
— Что бы вы сказали тем, кто ждет победы в тылу?
— Наверное, молиться! Молиться и за тех, кого уже нет. И за тех, кто жив.
Расскажу одну историю. Это реальный случай, я ничего не придумываю!
Открытое поле. А по этому полю бежит наш военнослужащий, который спасается от дрона противника. Мы называем их «птичками». Эти «птички» заряжены осколочно-фугасными снарядами.
«Птичка» догоняет. Преследует, не отстает. Понятное дело, что вариант безысходный. Скорее всего, будет «двести». И... вдруг на этот дрон нападает орел!
Вот что это? Как это назвать? Как поверить в то, что орел сбил технику противника?!
Вот и думаешь — то ли это везение, то ли помощь неба. А может, за этого военнослужащего просто кто-то помолился...