«Кæм дын бæззон – дæу дæн, мæ Ир!» (к 80-летию Хаджеты Таймураза)

1 марта Осетия отмечает 80-летие великого поэта Таймураза Хаджеты (Джусойты), ставшего ярким явлением в современной осетинской литературе.

Творчество Хаджеты столь же простое, сколько элитное – литературоведы исследуют глубинные контексты его произведений и непревзойденное мастерство стихосложения, а читатель понимает их сердцем, смотрит глазами автора на благословенный Куыдаргом, ощущает вместе с ним дыхание ветра, тяжесть снега на крыше его дома в Ногкау и видит, как он в полной отчужденности от мира сидит ночью за столом в компании паука над своими бессмертными творениями.

Язык его так богат, мысль глубока и образна, вся его поэзия так насыщенна, что ему не надо было отходить столь далеко – за грань жизни, чтобы увидеть произведенный эффект – он как будто обрушил свои стихи на мир, который сейчас строку за строкой разбирает эти сокровища.

Судьба отвела ему не много жизни – Таймураз Хаджеты скончался в возрасте 51 года, на пике своего поэтического дарования, но то, что он успел сделать, обогатило, осветило особым светом осетинскую литературу и выставило высокую планку – ориентир для тех, кто идет следом.

Романтик с мятежной душой, Таймураз Хаджеты родился 1 марта 1945 года и был воспринят семьей и близкими людьми как свет надежды в конце черного тоннеля войны. Он был вторым мальчиком Гриши Джусойты и Софьи Хугаевой – между ним и старшим братом, Нафи, родились пять их сестер – Ксения, Маня, Варя, Клава и Мери.

Родители делали все, чтобы не только прокормить детей в те голодные годы, но и воспитать их настоящими осетинами, привить им любовь к родному краю, языку, эпосу через народное творчество, которое они сами хорошо знали.

Нафи вернулся с Великой Отечественной в ноябре 1945 года и вскоре начал работать в Цхинвале, чтобы поддерживать большую семью. Таймураз вырос с сестрами, впитав в себя всю красоту родного Куыдаргома, чистотучеловеческих отношений, богатство осетинского языка, еще хранившего самые архаичные слова, самые редкие названия флоры и фауны.

До самого конца жизни он считал, что нет на земле уголка лучше, чем Кударское ущелье и не уставал воспевать его величие в своих стихах. С глубокого детства в доме культивировались осетинская песня, фольклор, стихи на родном языке.

Таймураз вырос в такой среде, и это, безусловно, отразилось на самом большом интересе его жизни – стихосложении, который формировался у него подсознательно и который он вынужден был скрывать от старшего брата, к тому времени уже известного в писательском кругу Осетии. Он боялся холодной реакции, насмешки, а еще больше равнодушия, что могло сломать его, как поэта.

Вспыльчивый Таймураз опасался и своего собственного характера, и строгости Нафи, который был своим сестрам и брату воспитателем наравне с родителями, поэтому долго скрывал свои поэтические сочинения от старшего брата.

Таймураз окончил школу № 3 в Цхинвале, в которую его определил тоже Нафи, вырос в высокого статного красавца с сильными кулаками и беспокойным сердцем, стал настоящим кударцем, который никому не дал бы себя в обиду, но тетради со стихами, определенно талантливыми, все так же прятал от постороннего
глаза.

После службы в армии он очень изменился, часто принимал самые неожиданные решения, управлял своей жизнью самостоятельно, хотя продолжал попадать в истории – просто некуда было девать характер и силу.

Он поступил в Литературный институт имени М. Горького в 1968 году, никому не сказав об этом, своими силами, без участия своего именитого брата – Нафи на тот момент был уже доктором наук, автором нескольких монографий и одного из лучших своих романов «Кровь предков».

В стенах знаменитого института, из которого вышли многие известные советские писатели и поэты, окрепло еще больше поэтическое дарование Таймураза, проявились его человеческие качества, он был верным другом, внимательным и чутким.

Круг его друзей состоял из творческих личностей, будущих великих поэтов и писателей Осетии. В 1973 году Таймураз под псевдонимом Хаджеты выпустил первый сборник своих поэтических произведений – «Фараст барӕджы» («Девять всадников»).

Хадже – так звали деда, сурового кударца с добрым сердцем, которого уважали во всем ущелье. Так Таймураз решил вопрос разговоров о его публикациях, которые муссировали его недоброжелатели и завистники – якобы он пользовался именем своего влиятельного старшего брата, чтобы попадать на страницы журналов и газет.

В литературных кругах первый сборник стихов Хаджеты, редактором которого стал Рюрик Тедеты (Скифирон), произвел сильнейший эффект. Рассказывают, что когда книгу привезли во Владикавказ из Цхинвала, ее передавали из рук в руки, читали и обсуждали как самое громкое событие в осетинской поэзии последних лет.

«Ир – мӕ ныййарӕг» – этим стихотворением открывается сборник, и хотя тема любви к Родине – не оригинальна в литературе, именно так состоялось первое знакомство с поэтом Хаджеты, его приняли благосклонно, с радостью.

Мӕ чысыл Ир! «Ӕз дӕр дӕ фырт дӕн!» –

Ӕдӕрсгӕ сдзурын мӕ фӕнды:

Мӕ рухс бӕллиццтимӕ фӕзындтӕн

Ирон куыстдзагъд лӕджы кӕрты.

Любовь к родной земле сквозит у него в контексте каждого произведения, но он не повторяет без конца слова любви, считая, что, если поэту нечего сказать, то бесконечные признания ситуацию не исправят и не сделают стихи лучше. Таймураз был близко знаком с Грисом Плиты, Александром Царукаты, Хазби Дзаболаты, Георгием Бестауты, Васо Малиты, Шамилем Джиккайты...

А в Литинституте учился вместе с Гастаном Агнаты, Тотрадзом Кокайты, Борисом Гаджиты и другими будущими выдающимися мастерами осетинской литературы. Он знал об их высокой оценке своего творчества, но все же самым важным для себя считал то, что его стихи, близкие сердцу осетина, прочтут простые люди, среди которых он вырос и о которых в основном писал. Нельзя сказать, что мастерство Хаджеты «развивалось, набирало обороты, росло» и т.д.

Кажется, что оно с самого начала, с самых первых стихотворений уже было максимально высоким. Особая черта его поэзии – образность. Преподаватель Таймураза в Литинституте Лев Озеров, известный поэт и переводчик, отмечает эту особенность, он высоко ценит ее, но в то же время эта черта вызывала у него удивление – слишком много вмещает одна короткая строка! «Таймураз Хаджеты как бы плечом вталкивает образ в строфу. Строфа от перегрузки подчас трескается!».

Эта образность могла быть отражением того времени, в которое творил Хаджеты. Время гремевших на всю страну поэтов-шестидесятников прошло, они уже завоевали все постаменты, все эстрады и площади, воспели духовное величие современника, свободу, хлынувшую в жизнь советского человека после разоблачения культа личности, отпели жертв той эпохи, поклонились героям, призвали к миру и счастью.

Принято считать, что это был лучший период русской поэзии, когда поэт в России еще был больше, чем поэт, а после него наступило некое литературное межвременье. Жизнь стала быстро меняться, начиная с 80-х годов, но дыхание перемен чувствовалось еще раньше.

На Хаджеты эта полоса тоже отразилась – в первых сборниках мысль поэта складывается в строфы через привычные образы: любовь, смерть, земля, ночь, природа, свет, ветер.

Но чем дальше он уходит от безмятежной любви к родному очагу, чем сильней приближается к смутным временам, тем чаще и громче звучат в его стихах беспокойство и тревогаза Отечество, за судьбу своего народа, проявляется сарказм и подчас даже искренняя злость – к тем, кто добивается благ, очерняя других, кто не заслужил доброго слова, но занимает должности и считает себя выше других. Поэт Хаджеты – человек справедливый, он не терпит угодничества и трусости:

Ӕзнаг дӕ нӕ хонын. Цъыфыбырд дӕ уаллонау,

Мӕнӕн та нӕлгӕфтӕ фӕахсы мӕ хыз.

Ӕрмӕст ды хӕдмӕлхор, ӕлгъаг кӕй дӕ халонау,

Зӕрдӕниз мыл уымӕн ӕфтауы дӕ хуыз.

Цы уыдтӕ дӕ царды? Гуыбындзӕлы амондмӕ

Кӕйдӕр къӕхты хъӕрмӕ фӕхылдтӕ куырмӕй.

Тыхсты бон фӕзылдис лӕг-хуыцӕутты аууонмӕ,–

Сӕ омменгӕнӕгӕй ӕххуырст дӕ нырмӕ.

Мӕгуыр дӕ! Ызнаг дӕр нӕ баскъуыхтӕ: арвы бын

Нӕ кӕнынц кӕрӕдзийы цардмӕ хӕлӕг:

Фыс ӕмӕ дзӕбидыр, цӕргӕс ӕмӕ тары уыг,

Нӕлгӕф ӕмӕ уаллон, цагъар ӕмӕ лӕг.

Когда Таймураза спрашивали, как он пишет стихи, он отвечал: «Легко!». Слова сами складывались у него в строки, он не признавал натужного труда над листом бумаги, всегда отличая вымученные стихи даже у благополучных поэтов. «Если вы думаете, что поэт ночами напролёт корпит над стихами, то это не так.

Они льются сами собой, пардон, как ручей, успевай только подставлять пригоршни. Открою маленькую тайну: у каждого поэта в нагрудном кармане хранится флейта-фа, с помощью которой иногда удаётся поймать нужную длину волны и связаться с космосом, сгустившимся от боли».

Главное, уловить действительно стоящую мысль или сюжет. Так, например, он мог внимательно слушать обычный рассказ односельчанина о том, как он сошел с коня и прилег отдохнуть, а коню в шутку наказал разбудить его вовремя, чтобы не добираться домой затемно.

Конь ближе к сумеркам начал тыкать его мордой, но тот делал вид, что крепко спит, а сам подглядывал, прищурившись... Хаджеты дослушал рассказ и молча ушел домой, чтобы не потерять ни одного из возникших образов. За ночь он написал родившееся стихотворение о верном коне.

Хаджеты – романтик, в сборниках, один за другим выходящих как на юге Осетии, так и на севере, он много стихов посвящает любви, красоте женщины, своим чувствам, страданию от того, что в жизни все складывается не так легко и просто.

Многие его лирические произведения стали популярными песнями: «Ницы мӕ хъӕуы дӕуӕй», «Баргъӕвстӕн», «Ды ацыдтӕ» (муз. А. Чочиевой) и другие. Появляются новые сборники стихов: «Хъысмæт æмæ зарæг» (Судьба и песня); «Æхсондуры хъæлæс» (Искры кремня); «Зæйраскъуыды уынæр»(Сорвавшейся лавины гул); «Фæндæгты фарн» (Счастье дорог).

В 1987 году в Москве, в издательстве «Современник», вышла книга стихов Хаджеты «Голос ветра» в переводе на русский язык. Хаджеты и сам был блестящим переводчиком с русского на осетинский. В его переводах естественно зазвучали на осетинском языке стихи Шекспира, Байрона, Китса, Гейне, Бодлера, Лорки, Блока, Есенина, Ахматовой, Цветаевой, Рубцова, Кузнецова.

Последний сборник Хаджеты «Фæси-зæр» (Полнолуние) вышел в 1995 году, уже после всех трагических событий на просторах как большой страны, так и его маленькой родины, которые изменили жизнь всего народа.

Он остро чувствовал не только тревогу за родную землю, но и некоторое разочарование тем, как легко раздробить единство народа, как изменились аланы, которых нéкогда боялись более сильные враги, а теперь их потомкам осталась земля размером с ладонь.

Он ощущает себя гостем из прошлого, когда смотрит на все это: «Мӕ ивгъуыдӕй ӕрцыдтӕн цыма уазӕг». Таймураз переживал о том, что осетинский язык постепенно слабеет, а о любви к Родине сейчас вспоминают лишь на застольях. Такие строки полны горечи и упрека:

Ныххӕлӕттаг дӕ ды, мӕ Ир! –

Кӕм ын хуыздӕр уа, уырдӕм лидзы

Дӕ буц хъӕбул… Чъызгӕ нӕ цин,

Нӕ ныфсыл бахӕцыди ризӕг…

Кӕддӕр-иу дун-дуне ӕцӕг

Кӕй бӕхы къӕхты бын ныррызти,

Ныр уый фӕдон (кӕм ма ис лӕг?)

Цӕуы кӕмӕндӕрты ӕххуырстӕй.

Ӕз дис кӕнын: кӕд у дӕ ном

Уӕлон царды хъуырмӕ кӕуинаг,

Уӕд ма куыд бахӕссыс, ирон,

Дӕ ныфс мӕрдты бӕстӕм цӕуынмӕ –

Дӕ фыдӕлтӕм!

Тема смерти сопровождает Хаджеты на всем протяжении его творчества. И, может быть, в этом нет ничего необычного для поэтов, они саму жизнь воспевают лишь как противоположность смерти.

Поэт все же всегда немного пророк, онне то, чтобы чувствует приближение смерти, он к ней готовится. Таймураз остро ощущал, как короток век поэта именно в том смысле, что он может не успеть высказать все, что должен, что не отпускает тебя ни днем, ни ночью, поэтому особенно презирал тех, кто штамповал стихи по любому поводу и процветал, обласканный властью.

«Лишь Время способно оценить Поэта по достоинству, но, если уж он действительно Поэт, то пусть Время даст ему волшебную кольчугу и убережетего от напастей», – просит он. Увы, если бы у него была такая кольчуга, он сделал бы еще многое для осетинской словесности. Хаджеты написал героическую песню на смерть героя Осетии Владика Джиоева (Басмача), как по традиции складывали их в народе в прежние времена.

В его стихах того периода боль потерь – его ближайший друг, талантливый осетинский писатель Алеш Гуыцмӕзты погиб от пули снайпера в мае 1992 года. Таймураз очень тяжело перенес этот удар.

Тьма все сильней сгущалась вокруг него. И хотя он по-прежнему любил заходить к своим друзьям-писателям в редакции газет и журналов, одиночество подступало все ближе, он – ценитель хорошей застольной песни, остроумный и веселый собеседник, всегда «весь в друзьях и мечтах», теперь чаще был один, мог сидеть на скамье в парке или на проспекте, и если в такой момент кто-то из друзей нарушал его одиночество, он заводил разговор о Куыдаргоме, о том, что собирается поехать туда на днях, звал с собой. Будто знал, что родной край обнимет его уставшие плечи и закроет от тревог и грусти:

Ӕз куы амӕлон, уӕд-иу мыл

Ды, мӕ хӕлар, ма кӕ хъарӕг!

– Кӕс, зӕгъ-иу, – тӕхы ӕвдиуау,

Иры урс бӕрзӕндтыл барӕг.

Он просит не плакать о его смерти, он хотел бы явиться белым всадником над вершинами Осетии, понимая, что поэт продолжает жить в своих стихах, даже если признание приходит к нему не сразу, а лишь после смерти. Последняя книга Таймураза Хаджеты «Фӕсизӕр» была представлена на соискание Государственной премии имени Коста Хетагурова незадолго до его смерти, однако он не получил ее даже посмертно. Таймураз Хаджеты скончался 10 сентября 1996 года, похоронили поэта в селении Ногир Северной Осетии-Алании.

Ӕмгъуыд бонӕй раздӕр ӕвӕрын мӕ уаргъ,

Ныууарыди залты мит царды ӕфцӕгыл.

Мӕ тухиты фӕндаг цыбыр уыди, даргъ, –

Поэт лӕг йӕ бӕхӕй ӕрхизы рӕстӕгыл.

Так он считал, – что поэт должен вовремя остановиться, сойти с коня, даже если раньше положенного срока. Значило ли это, что Таймураз Хаджеты уже сказал все, что мог в поэзии, сложил в строки все свои чувства и мысли, и вот – может уйти на пике своей поэтической мощи? Он знал себе цену, дорожил мнением своих близких друзей-писателей, но не любил бессмысленной хвалы непосвященных людей в свой адрес:

Мӕн нӕ хъӕу ӕппӕлд ныхас,

Уӕлдайдӕр,

Цӕмӕй мӕ ӕппӕлыс,

Уый бӕстонӕй куы нӕ зонай,

Гъеуӕд.

Он не хотел стать обыкновенным составителем рифмованных строк и писать стихи, как ходить на работу. Так, кстати, думал и его великий современник Иосиф Бродский, ушедший в том же году:

Те, кто не умирают, – живут

До шестидесяти, до семидесяти,

Бедствуют, строчат мемуары,

Путаются в ногах…

Действительно трудно представить 80-летним поэта-бунтаря Хаджеты, человека с мятежной душой, полной любви к жизни. Но никто не знает, не дано было знать и ему самому, достиг ли он пика своего таланта, или вершины поэтических достижений еще ждали его впереди. Планов у него было много, он хотел писать эпическую поэму, были идеи новых стихов, наброски пьес. Но сердце поэта не справилось с тем грузом лжи и несправедливости, с которым приходилось сталкиваться на протяжении всей жизни. Таймураз Хаджеты остался в сердце, в памяти его почитателей, его изящные, точные строки сопровождают нас по жизни, поэтому он все еще здесь, как будто действительно весть о его кончине была ошибкой:

Фыдох уацыл ма ‘ууӕнд – фӕсайдта дӕ тел:

Поэт та йӕ ног балцы араст ӕрмӕстдӕр!..