На пути к трагедии по-афгански

Данной статьей мы завершаем посвященный Мухаммеду Дауду цикл. Завершаем трагедией наиболее выдающегося правителя Афганистана и первым актом трагедии его страны. И если подытоживать весь цикл, начатый еще повествованием о Дост Мухаммеде, то уместно назвать его: «От нерожденной империи к failed state – «неудавшемуся государству».



Как известно, курс на модернизацию Афганистана продолжился и после убийства Дауда. Однако, во-первых, независимой, во всяком случае после гибели Х. Амина, политику руководства ДРА уже не назвать, во-вторых, на фоне построенных советскими специалистами школ, больниц и учреждений, а всё это создавалось на заложенном Даудом фундаменте, проявляли себя и сросшиеся с войной, не выкарабкавшиеся из тисков средневекового местечкового мышления, прикармливаемые из-за океана малограмотные моджахеды, с их деструктивной психологией и стремлением к разрушению.

Но это – в будущем. А пока – шаги Дауда к пропасти.

Опасная игра сардара или Между Сциллой и Харибдой

Предыдущий материал «Диалог на равных, или Стратегия Мухаммеда Дауда» мы завершили цитатой из статьи историка и дипломата Д. В. Приймачука об опасностях, подстерегавших президента справа. Теперь поговорим о леворадикальной и связанной с исламским фундаментализмом угрозе его власти.


Деликатным и, пожалуй, наиболее сложным моментом во взаимоотношениях Москвы и Кабула стала поддержка первой, созданной в 1965-м НДПА, разъедаемой еще до прихода к власти внутренними конфликтами.

Надо заметить, что политика самого Дауда в отношении СССР с момента его прихода к власти в 1973 г. претерпела определенную трансформацию. В предыдущей статье речь шла о независимом его курсе на международной арене. Это так, но констатация любого факта нередко содержит под собой требующие разъяснений нюансы.

В отношении Дауда они также необходимы. После свержения короля он нуждался в международном признании, но, тем не менее, в день переворота отказывался принимать иностранных дипломатов, пока к нему не приехал советский посол, подтвердивший легитимность в глазах Кремля новой власти. Дауд мог вздохнуть спокойно.

Однако в скором времени у него появился повод для переживаний: лидеры НДПА, уже в 1960-е открыто посещавшие дипмиссию СССР в дни советских праздников.

Чем обуславливалась поддержка Москвой НДПА в ущерб отношениям с Даудом? Причин несколько. Одна из них: обеспокоенность Москвы сближением Афганистана с Ираном, следовавшим проамериканским курсом. Из предыдущего материала мы помним о визите шаха в Кабул и безуспешной попытке уговорить Дауда присоединиться к Багдадскому пакту (СЕНТО).

Тем не менее экономическая помощь Ирана Афганистану могла стать проекцией американского влияния в последнем. Кроме того, шах, наряду с Белым домом, выступил посредником в урегулировании непростых афгано-пакистанских отношений, что тоже становилось ненавязчиво реализуемой стратегией «мягкой силы» Ирана в отношении его восточного соседа.

В конечном счете это могло, если рассматривать ситуацию взглядом из Москвы, постепенно вовлечь Афганистан в орбиту американского влияния и подвигнуть его руководство рано или поздно присоединиться к СЕНТО – к середине 1970-х довольно рыхлому, но все же аналогу НАТО.

Напряжение между Кабулом и Москвой нарастало. Последняя, опасаясь дрейфа Дауда в сторону США и Ирана, иногда слишком навязчиво пыталась давать Дауду советы и даже пенять за те или иные шаги в сфере управления. Вот чего-чего, а последнего делать не стоило. Дауд не терпел подобного отношения со стороны кого бы то ни было.

При этом недопонимание не носило характер открытого конфликта, проявляясь скорее в эмоциях сторон, случалось, выходивших за рамки дипломатического этикета.

В качестве примера приведу эпизод, связанный с визитом Дауда в Москву в апреле 1977 г., во время которого произошла описанная недавно ушедшим от нас фронтовиком, историком-афганистом Г. П. Ежовым, сцена:


Кремлю требовались время и глубокий анализ происходивших в Афганистане событий с целью понимания того, что Дауд был для СССР оптимальным партнером – не союзником, нет, именно равноправным партнером, который никогда бы не втянул страну в орбиту чьего-либо влияния и оставался, исходя из прагматичных соображений, дружественно настроенным по отношению к Советскому Союзу. Да, он налаживал диалог с США и, может быть, со второй половины 1970-х более тесный, нежели хотелось Москве. Но никогда не стал бы их марионеткой.

Ошибка Дауда или Неразгаданная смерть Майвандваля

Сам же Дауд на первых порах не видел в НДПА конкурентов, свидетельством чему состоявшие в этой партии четыре офицера, в 1973 г. вошедшие в состав нового правительства. Некоторые министры отрыто симпатизировали НДПА: возглавлявший торговлю узбек М. Джалалар и просвещение – пуштун Н. Пажвак.

Это не должно вызывать удивления, поскольку именно леворадикальное и националистически настроенное офицерство привело Дауда к власти. Больше того, их влияние видится и в кадровой политике сардара, и при формулировании основных принципов идеологии республики, положенной в основу «народной и национальной теории революции».

По поводу кадровой политики более версий, нежели доказательств, и связаны они с незаурядной личностью в афганской элите: М. Х. Майвандвалем. Дипломат и просветитель, он встретил свержение монархии в Ираке и поспешил на родину, предложив свои услуги Дауду, с которым был в хороших отношениях. Тот обещал ему пост посла в Вашингтоне.

На том и расстались. Через некоторое время Майвандваль был арестован, брошен в тюрьму, подвергнут пыткам и, по официальной версии, покончил жизнь самоубийством. Уже после этого судом был приговорен к казни. Посмертно.

По мнению афганских историков, инициаторами расправы над политиком стала НДПА, видевшая в антикоммунисте Майвандвале конкурента. Кроме того, став послом в США, Майвандваль мог инициировать смену Даудом политического курса. Но всё это гипотезы, равно как и обстоятельства смерти политика – только версия.

Так или иначе, расправа над Майвандвалем, если она дело рук НДПА, свидетельствовала о стремлении ее лидеров контролировать политику Дауда, что для последнего было неприемлемо.

Касательно идеологии. Дауд провозгласил курс на построение социализма. Востоковед М. С. Слинкин приводит его слова на сей счет:


В отношении ислама сардар, равно как и следующие светские руководители Афганистана, просчитался. Его подлинность оказалась вовсе не такой, какой все они хотели ее видеть.

Пассионарная молодежь и фактор Пакистана

Политика вестернизации вызвала в среде пассионарной, в том числе и университетской, молодежи обратную реакцию.

1968-й вошел в историю Афганистана созданием союза «Мусульманская молодежь», заимствовавшего радикализм взглядов и методы террора в борьбе с оппонентами у арабских «Братьев мусульман».

В прошлом материале мы обратили внимание на схожие черты во внешнеполитической стратегии выдающихся континенталистов Дауда и Ш. де Голля. Любопытно, что в каком-то смысле отправной точкой падения обоих стал упомянутый год, во Франции отмеченный леворадикальными студенческими выступлениями.

Что касается союза, то спустя восемь лет на его базе были созданы: «Исламская партия Афганистана» во главе с Г. Хекматияром и «Исламское общество Афганистана» под руководством Б. Раббани. Те, кому за пятьдесят, помнят эти фамилии. Последний был этническим таджиком, то есть к конфликту добавлялся и национальный фактор, в реалиях республики немаловажный.


Другая часть молодежи объединилась под леворадикальными лозунгами, охарактеризовав власть Дауда как «фашистско-диктаторскую», причем некоторые из подобных группировок стояли на антисоветских позициях – например, «Шоале-йе джавид» («Вечное пламя»). Им также удалось организовать ряд антиправительственных выступлений, правда, менее, по сравнению с исламистами, масштабных.

Британские колонизаторы оставили после себя в Центральной Азии не только порожденный ими индо-пакистанский конфликт, но и пакистано-афганский. В рамках последнего действовал принцип: враг моего врага – мой друг.

Соответственно, штаб-квартиры Раббани и Хекматияра располагались в Пешаваре. В свою очередь Дауд покровительствовал белуджским сепаратистам, выступавшим против Исламабада. Знаковым для тех и других стал 1975-й, когда исламисты подняли восстание в Панджшере, а в Пакистане против недовольных белуджей были применены войска.

При этом Исламабад был настроен на мирное разрешение порожденной линией Дюранда пуштунской проблемы, ибо ему хватало головной боли и с сепаратистским движением в Белуджистане, и напряженности на индо-пакистанской границе, и комплекса нерешенных социально-экономических проблем.

Кроме того, в 1977-м изменилась политическая ситуация в самом Пакистане, где начальник штаба сухопутных войск генерал М. Зия-уль-Хак совершил военный переворот и сверг президента З. Бхутто, казненного спустя год после убийства Дауда.

В этой связи сам пришедший к власти в результате военного переворота сардар увидел возможность для нормализации отношений с соседом: и военный военного всегда поймет, и у обоих с подрывными силами проблем хватало. Дауд отправился в Исламабад и в общем сумел нормализовать отношения с восточным соседом, хотя и не дал положительный ответ на предложение последнего признать линию Дюранда в качестве госграницы.


Но успехи президента на международной арене сопровождались нарастающими проблемами внутри страны. Восстание в Панджшере, недовольство малообразованной, но значительной части общества светским характером модернизации, усиление позиций НДПА, в том числе и среди интеллигенции, заставило Дауда прислушаться к умеренным консерваторам, к каковым относился, например, министр обороны Г. Расули.

А те видели один единственный путь выхода из кризиса в размежевании с левыми и корректировке курса, который рассматривался как просоветский, хотя таковым и не был.

Дауд счел доводы консерваторов убедительными и приступил к чистке госаппарата от вчерашних союзников. При всех своих талантах президент не учел главного: зараженность офицерского корпуса не только националистическими, но и левыми идеями.

НДПА, в том числе и служившая в армии ее часть, ушла в подполье и стала готовить военный переворот. Подчеркиваю: не революцию, а именно военный переворот.

Его приближению «помог» сам Дауд: с одной стороны, принятием Конституции 1977 г., в значительной степени концентрировавшей власть в руках президента, с другой – убийством за десять дней до переворота одного из лидеров НДПА М.А. Хайбера, похороны которого превратились в организованную партией антипрезидентскую манифестацию. НДПА обвинила в убийстве власть.


Дауд действовал жестко: участники и организаторы митинга были брошены за решетку. Но это имело обратный эффект, только ускорив переворот. Заказчик убийства Хайбера неизвестен и по сей день. Однако Дауд утратил поддержку значительной части и общества, и офицерского корпуса.

Кровавая развязка для президента и его окружения наступила 27 апреля 1978-го.

Две враждебные друг другу ветви НДПА – халькисты и парчамисты, дорвались до власти и взаимных расправ. Кстати, переворот они готовили в тайне от Москвы.

Если бы да кабы или Нерожденное будущее

Посвященную Дауду серию мы начали с упоминания его в одном ряду с выдающимися реформаторами: Ататюрком, М. Мосаддыком, С. Хусейном, пытавшимися вырвать свои страны из тисков экономической отсталости, обусловленной неизжитым феодализмом, невежеством части мулл и межэтнических противоречий.

Дауд боролся со всем этим. Скажем, в рамках составленной по его указу на 1976–1982 гг. семилетки предусматривалась реализация 200 социально-экономических проектов.

При этом я не думаю, что в случае успеха реформ Ирак и Афганистан вышли бы в плане научно-технического прогресса на один уровень с ведущими странами Западной Европы, Японии, США и СССР, равно как и постсоветской России, ибо слишком долго исламский мир пребывал в беспробудной, начиная с Нового времени, спячке.

Опыт Турции об этом свидетельствует, ее научный потенциал уступает западноевропейскому. Да и не только ее. Скажем, сейчас много пишут об инновациях, касающихся развития монархий Залива, но в мировом рейтинге по уровню научно-технической активности они далеко не среди лидеров, хотя их, связанный с ростом цен на нефть, подъем начался в начале семидесятых. Разрушенная Второй мировой Япония вышла на передовые позиции в плане наукоемких технологий за более короткий срок. Да и Китай стартовал позже, но в рамках индекса Хирша его ученые – в первых строках.

И тем не менее успех реформ позволил бы избежать региону множества бед. Мир бы не узнал о запрещенных в России «Аль-Каиде», ИГИЛ, «Талибане». А уничтоженные американцами и порожденными их политикой террористами люди могли внести весомый вклад в научно-технический прогресс и процветание своих ныне истерзанных и только номинально – речь об Ираке и Афганистане, а теперь еще и о Сирии – существующих стран.


Увы, но история не знает сослагательного наклонения. И в 1978-м Афганистан – когда-то колыбель высококультурной эллинистической и зороастрийской цивилизации в Центральной Азии – шагнул в пропасть.

Использованная литература

Ежов Г.П. Сардар Мохаммад Дауд, государственный деятель и человек // Уральский вестник международных исследований. 2006. №5. С. 162-175. Е
Ежов Г.П. Сардар Мохаммад Дауд, государственный деятель и человек // Уральский вестник международных исследований. 2006. №5. С. 162 – 175.
Коргун В.Г. История Афганистана. XX век/В.Г. Коргун. - М.: ИВ РАН: Крафт+, акад. наук. Ин-т востоковедения).М.,2004.
Коргун В.Г. Россия, Пакистан и афганский фактор
Слинкин М.Ф. Мухаммад Дауд: политический портрет