«Верните Семашко». Леонид Рошаль рассказал о состоянии современной медицины

Накануне III Национального конгресса с международным участием «Национальное здравоохранение 2024», который пройдёт 28 и 29 октября в Москве, свое мнение о состоянии современного здравоохранения и роли Семашко в отечественном здравоохранении высказал президент Союза медицинского сообщества «Национальная медицинская палата», Герой Труда РФ Леонид Рошаль.

— Напомню, что Н. А. Семашко был врачом и революционером. Он встречался с Лениным в Женеве, в Париже и в России после революции. То, что все страны, в том числе и наша, сделали за последние приблизительно 100 лет в здравоохранении — это шаг колоссальный! Это касается методов профилактики, диагностики, лечения многих болезней и реабилитации.

Но я о другом. Я о том, насколько мы сохранили и умножили основные принципы организации здравоохранения, которые были заложены Н. А. Семашко. Я работал в советской системе здравоохранения не один десяток лет, поездил по миру и познакомился с системами здравоохранения во многих других странах мира и утверждаю, что лучшей системы, чем советская ещё никто не придумал. Не скрываю, что я остаюсь сторонником советской системы здравоохранения. Характерной для советского здравоохранения являлась доступность бесплатной медицинской помощи для пациента. Была выстроена четкая система оказания медицинской помощи, начиная с фельдшерского пункта, сельского врачебного участка, центральной районной больницы и т. д. За короткий исторический период была в основном решена кадровая проблема благодаря открытию сестринских училищ и высших учебных медицинских учреждений. Обучение было бесплатным. При поступлении оценивались только знания абитуриентов. За деньги поступить было невозможно. Это было своеобразным препятствием допуска к лечению неквалифицированных врачей. Лечение было для пациентов бесплатным. Основным лозунгом на догоспитальном этапе был «Врач к пациенту». Узаконен вызов врача на дом и сестринский патронаж. Участковый врач, как правило, знал всю семью и проводил диспансеризацию и профилактическую работу для членов семьи. Поликлиника использовалась только для неинфекционных больных. Создана и внедрена отрасль — производственная медицина. Были открыты медсанчасти и медицинские пункты на предприятиях. Проведена работа по подготовке медицинской службы в армии, доказавшая свою эффективность в годы Великой Отечественной войны.

Сейчас важно ответить на вопрос: насколько мы сохранили наследие Н. А. Семашко?

Констатирую, мы оказались не готовыми к крупным эпидемиям, к появлению проблем с обслуживанием больных на дому, сокращению бесплатной медицинской помощи, к отказу от лозунга «Врач к пациенту», а сейчас — «Больной к врачу», больным нужно бегать по разным поликлиникам для консультаций у узких специалистов. Все это вызывает много нареканий у пациентов. Как будет решена кадровая проблема в российском современном здравоохранении, ничего не сказано. Следственный комитет не был бы завален жалобами на врачей. За исключением одного политического эпизода — «Дело врачей-убийц» 1953 года — такого в прошлом не было.

Сегодня можно сделать вывод, что от «системы Семашко» почти ничего не осталось и это печально! Нужно говорить и о недофинансировании здравоохранения, и о роли профессионального сообщества, в частности некоммерческих врачебных и сестринских объединений, и о введении саморегулирования профессиональной деятельности, и опасности введения обязательного исполнения клинических рекомендаций, которые нам предложены. Когда будет отменено принятое и непродуманное на законодательном уровне положение об обязательном исполнении клинических рекомендаций, которые не могут быть одинаковыми в учреждениях разного уровня, с разным кадровым составом и материально-техническим обеспечением, на основании которых медицинских работников недобросовестные юристы привлекают к уголовной ответственности? Ни в одной стране мира клинические рекомендации не являются обязательными, и за их неисполнение врачей не судят. Обязательными, с нашей точки зрения, являются протоколы, разработанные для конкретных учреждений разного уровня, основанные на клинических рекомендациях.

И, конечно, говорить нужно о юридической защите и страховании профессиональной ответственности медицинских работников. А также и об устранении разницы в зарплатах медицинских работников в зависимости от места проживания, что порождает кадровый дефицит в регионах, о пересмотре сегодняшней формальной системы периодической аккредитации в систему действительной профессиональной ответственности за допуск к медицинской деятельности, об уничтожении фальшивых фирм, продающих документы о повышении квалификации. Ставить нужно вопрос и о том, когда заработает у нас в стране разработанная Национальной медицинской палатой лучшая в мире система независимой профессиональной медицинской экспертизы, основанная на обезличивании рассматриваемых документов и экстерриториальности рассмотрения материалов дел?

Именно об этом обо всем я бы поговорил в пышном Кремлёвском дворце, фактически на Съезде врачей России! Одновременно хотелось бы, наконец-то, услышать, как и когда будет решена кадровая проблема в стране, без перевода медицинских работников в батраков путём реализации новой программы отправления недоученных ординаторов на практическую работу в регионы, что опасно и для населения, и для самих ординаторов. И где конкретная новая программа обучения на первом году ординатуры для подготовки к полусамостоятельной работе в практическом здравоохранении с юридической ответственностью как врачей-стажёров, так и наставников. И когда и как студенты будут доучиваться.

Но ничего этого в опубликованной программе Конгресса я не нашёл. Наверное, плохо искал. А уроки ковида и тысячи погибших мы уже забыли и полностью без аврала готовы встретить любую новую инфекцию? Или будем вымучивать 12 (?!) временных рекомендаций?

У нас есть, о чем посоветоваться с нашим активом медицинских работников. Но это, вероятно, в следующий раз.

Я ставлю вопрос. Что мы потеряли, уйдя от «системы Семашко», и как мы будем исправлять ситуацию?