Национальное возрождение, а не пещерная русофобия

Об исторических перегибах в республиках Средней Азии

На минувшей неделе многие российские блогеры и журналисты, в частности корреспондент радио «Вести FM» Роман Голованов, обратили внимание на недавно утверждённые Министерством образования Узбекистана школьные учебники истории для 5-го класса.

Со страниц нового учебно-методического пособия подростки крупнейшей по населению страны Центральной Азии узнают, что впервые стремление «захватить» богатый природными ресурсами Узбекистан обозначил ещё российский император Пётр I. Затем, когда «захват» удался, Российская империя установила здесь, цитирую, «колониальные порядки», начав грабить богатства края, одновременно «попирая национальное достоинство и обычаи узбеков». 

Ещё позже, в ХХ веке, уже Россия коммунистическая, сиречь советская, ещё более усилила колониальный гнёт, буквально истребляя узбекскую национальную интеллигенцию и государственных деятелей. А посему борьба против Российской империи и Советской России была национально-освободительной и выражала волю узбекского народа, в памяти которого навсегда останутся «жертвы российского колониального гнета».
Читая такое, довольно несложно представить, что вырастет из детей, в головах которых такие учебники сеют зёрна откровенной русофобии. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Сегодня же хотелось бы поговорить о том, что ложно понятное национальное возрождение, отданное во многом на откуп откровенным националистам, создаёт условия для антироссийских настроений и радикализации общества в бывших союзных республиках.

Причём, что особенно странно, избирая в качестве основы исторические примеры национально-просветительской деятельности выдающихся личностей прошлого, нынешние интерпретаторы превращают их идеи в нечто совершенно противоположное. 

Не так давно первый помощник президента Узбекистана Шавката Мирзиёева, его старшая дочь Саида, побывав с Казахстане на открытии международных соревнований по местному аналогу хорошо нам всем известной игры «Что? Где? Когда?», рассказала о глубокой духовной связи между казахским национальным движением начала ХХ века «Алаш» и появившимися в Туркестане (частью которого был современный Узбекистан) несколькими десятилетиями ранее джадидами. 

«Все они мечтали о прогрессивном обществе. Наша интеллигенция глубоко понимала причины того, почему регион отстаёт от остального мира. Но им не дали осуществить задуманное. Сменялись поколения, но только сейчас благодаря политической воле лидера нашей страны мы подняли упавший флаг джадидов, которые так же, как и ваши представители движения «Алаш», являются примером для прогрессивной молодёжи. Мы начинаем реализовывать их идеи и поднимать просвещение и образование на тот уровень, о котором они мечтали!» – подчеркнула Саида Мирзиёева.

Для начала пару слов, о чём, точнее о ком, собственно, идёт речь. Джадиды (от арабского «новый», «обновлённый») – это появившиеся в Российской империи на рубеже XIX-XX веков сторонники идеи исламского модернизма, противопоставлявшие себя консервативному направлению в российском исламе и выступавшие за светский путь развития мусульманского общества: равноправие женщин и мужчин, доступное образование («новометодные» школы), всеобщее избирательное право и так далее. Во многом свои идеи они заимствовали у известного просветителя и интеллектуала крымско-татарского происхождения Исмаила Гаспринского (1851-1914), много путешествовавшего по Турции и Франции, в течение 25 лет издававшего журнал «Терджюман», в той или иной мере продвигавшего идеи тюркского единства.

Исмаил Гаспринский

Для лучшего понимания можно сказать, что, по сути, на тех же основах строил новую Турцию Кемаль Ататюрк, отказавшись от религиозного фундаментализма в пользу светского государства и перейдя от имперского прошлого к построению республики.

К началу XX века джадиды представляли собой важное общественно-политическое течение, их взгляды обретали всё большую популярность прежде всего в Поволжье, на Кавказе и в тогдашнем «русском» Туркестане. Некоторые, наиболее передовые последователи джадидизма в Бухарском ханстве требовали ограничения феодального произвола конституцией. В то же время они не ставили своей целью ни ограничение деспотического строя, ни ограничения землевладения крупных местных феодалов. В то же время и в Бухаре, и в соседней Хиве были слабо организованы, не имея ни общей программы, ни единого руководящего центра (1). Нацию туркестанских мусульман они представляли как этнически тюркскую (постепенно термин «узбеки» вытеснял такие самоназвания, как «сарты» или «мусульмане»), а политически – как наследующую государству Тимуридов (2). Однако после неудачного опыта Кокандской автономии как прообраза национального тюркского государства в лихолетье революционных потрясений, потерявшее многих сторонников джадидитское движение раскололось: одна часть пошла вместе с большевиками (как, например, уроженец Бухары Абдурауф Фитрат) , а другая поддержала их противников, включая басмаческое движение, возникшее в сугубо местной среде и представлявшее собой вооруженную силу консервативного духовенства. Басмачи полагали, что спасают общины и ислам от внешней опасности, и для них ислам не был совместим с секуляризмом и модернизмом, олицетворением которых были «русские кафиры» и джадиды. Именно поэтому некоторые лидеры джадидов пытались повлиять на басмаческое движение, дабы вырвать его из-под влияния фанатичных мулл и придать ему националистический (пантюркистский) характер. (3)

Что касается казахского движения «Алаш», ставшего, по сути, результатом революции 1917 года, то, с одной стороны, оно было во многом похоже на джадидизм, а с другой – в силу обстоятельств оказалось более радикальным. 

Позитивное отношение большевиков к мусульманским реформистам в силу ряда объективных обстоятельств оказался недолговечным (4), однако можно однозначно сказать, что сами по себе идеи джадидов и движения «Алаш» были несомненно позитивными и предлагали прогрессивный (в хорошем смысле этого слова) путь развития для народов Средней Азии. Именно об этом и говорила старшая дочь узбекского президента.

Одна из научно-практических конференций в Ташкенте, посвящённых джадидам и их наследию

В то же время в её словах звучала некоторая обида: мол, им не дали воплотить свои идеи в жизнь и виной тому (это прямо не было произнесено, но явно читалось) российский, а позже советский империализм, между которыми в бывших «братских» республиках (это видно на приведённом выше примере с узбекскими учебниками) низменно ставится знак равенства. 

Таким образом, идя на поводу у националистически настроенной части местной интеллигенции, власти государств Центрально-Азиатского региона случайно или осознано сводят проблематику строительства национального государства к поиску внешних врагов, которых, по их мнению, и искать-то не нужно – ведь есть же Россия.

В результате по сурдинку реабилитации участников национальных движений принимаются законы, обеляющие басмачей и прочих «отморозков», прославившихся в начале ХХ века геноцидом некоренного населения в Туркестане, прежде всего русских, причём в основном врачей, учителей, инженеров и представителей иных профессий, столь важных для построения того самого цивилизованного общества, о котором тогда мечтали джадиды, а сегодня говорит Саида Мирзиёева. 

За примерами, увы, далеко ходить не нужно. Так, в конце августа парламент Кыргызстана под председательством Нурлана Шакиева принял закон о реабилитации жертв политических и религиозных репрессий 1918-1953 годов, который носит откровенно политический и идеологический характер, ибо причисляет к «жертвам» не только радикальные группировки исламистов периода Гражданской войны, но и дезертиров, и даже откровенных пособников нацистов времён Великой Отечественной. 

И ведь что самое печальное. По сути, сводя национальное возрождение к пещерной русофобии, современные сторонники просвещения среднеазиатских народов подыгрывают историческим противникам собственных кумиров – исламским фундаменталистам, для которых джадиды и алашевцы были такими же врагами, – врагами, которых надо уничтожать – как и сами русские. И если ничего не изменится, «новый Узбекистан», как и «новый Казахстан» будут мало чем отличаться от старых, средневековых с их ультраконсерватизмом, замшелостью, ксенофобией и закрытостью к внешнему миру.
Почему-то мне кажется, что не об этом мечтали их национальные лидеры прошлого столетия.

Примечания

(1) Брежнева С. Передовая культура джадидов в Средней Азии в начале ХХ в. / Вестник Оренбургского государственного университета. 2008. № 10.
(2) Халид А. Чем была революция в Туркестане? // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2017. № 5 (115).
(3) Алимардонов М. Военно-политическая обстановка в таджикской автономии и формирование новых органов власти // Мир политики и социологии. 2015. № 12. С. 147-155.
(4) Черевков О. Исламский модернизм в России: зарождение, особенности и возможные перспективы дальнейшего развития // Россия и мусульманский мир. 2021. № 2.

Алексей Белов, по материалам: Фонд стратегической культуры