История из древних времён: Ли Бай и его стихотворение «Думы в тихую ночь»

Позже он получил травму, обеднел, и ему даже не было приюта.

При содействии своего слуги Даньши Ли смог поселиться в храме Дамин. Однажды ночью ему приснился необыкновенный сон. Проснувшись, он понял, как скучает по родному городу, — так появилась его знаменитая поэма.

Часть 1. Болезнь и бедность

Янчжоу, где Ли Бай раздал 300 тысяч медных монет, а потом оказался в нищете, был невезучим местом. А вот Янхоу — место замечательное, ведь именно там он написал «Цзин Е Си» («Думы в тихую ночь»), одно из самых известных стихотворений в Китае.

Шёл 726 год нашей эры, Ли Баю в то время было 26 лет. Похоронив своего друга У Чжинаня на берегу озера Дунтин, он отправился на юг к реке Мило. Там он отдал дань памяти и уважения Цюй Юаню — древнему учёному, известному своей честностью. Посетив гору Юэлу и исторический город Линлин, он отправился на восток в Цзиньлин (нынешний Наньцзин), к историческому месту на реке Циньхуай, а также к храму Цзимин. В конце концов он прибыл в живописный Янчжоу.

С энтузиазмом и подготовленными рукописями своих стихов Ли решил посетить нескольких чиновников и местных знаменитостей. В частности, стихотворение «Ода Дапэну» (легендарная гигантская птица) — произведение, которым гордился больше всего, он поместил на самое видное место. Но всё прошло не так хорошо, как ожидалось. Снова и снова его визиты ни к чему не приводили, потому что все в тот момент были увлечены приготовлением к церемонии визита императора на гору Тай.

Холодный приём смущал Ли, но не вгонял его в депрессию. Напротив, во время прогулок по ивовым аллеям и улицам, утопающим в цветах, он обнаружил, что атмосфера грусти хорошо сочетается с очарованием старого города Янчжоу. Неторопливо текущие воды под древними мостами, а также катание на лодке по озеру Слендер-Уэст расслабляли; пение и танцы очень вдохновляли его. В свободное время он посещал петушиные бои, охотился верхом на лошади или играл в цуцзюй (древняя игра с мячом).

Однажды весенним днём Ли вместе с другими увлечённо играл в цуцзюй на зелёной лужайке. Он был одет в свободный халат с круглой горловиной и узкими рукавами, на ногах были мягкие удобные матерчатые туфли. На голове его развивался шарф с изящной лентой. Ли был искусным игроком: то мчался вперёд, как тигр, то двигался проворно, как журавль. Запустив в очередной раз мяч, он случайно наступил на незаметную выбоину, потерял равновесие и тяжело упал. Пытаясь встать, Ли понял, что может опираться только на правую ногу, его левая нога волочится по земле. Он попытался пройти несколько шагов и снова упал. Когда участники его команды подошли помочь ему, они увидели, что левая нога Ли распухла, как ствол дерева, и почти разорвала штанину. Он с трудом терпел боль, пока его несли домой.

Ли надеялся, что через несколько дней будет в форме и вернётся на игровое поле. Хотя о Ли три долгих летних месяца заботились помощник Даньша и друзья, он ходил медленнее, чем восьмидесятилетний старик. Ведь известно, что на восстановление после переломов уходит сто дней, и этого было не избежать.

Ли волновался ещё и потому, что у него оставалось мало денег. Хозяин гостиницы часто заходил к нему, всем своим видом давая понять, что пора ему съезжать и искать другое место для проживания.

Часть 2. Храм Дамин

Помощник Даньша вспомнил о дружеских отношениях Ли с Цзяньчжэнем, монахом из храма Дамин.

Может быть, этот монах с изогнутыми бровями и узкими весёлыми глазами сможет помочь?

На следующее утро Даньша отправился в храм Дамин и встретил молодого монаха, кормившего нескольких гусей рядом с пагодой Силин. Узнав о цели визита Даньши, монах отвёл его на задний двор храма и указал на человека 30-40 лет, поливавшего грядки. Это был Цзяньчжэнь.

Не говоря ни слова, Даньша взял ведро и начал помогать Цзяньчжэню. Присмотревшись,

Цзяньчжэнь узнал Даньшу, и они поговорили, поливая цветы и овощи.

«Учитель, этот храм выглядит великолепно, и средств от пожертвований достаточно. Почему вы всё ещё сами выращиваете овощи и цветы?» — спросил Даньша.

Цзяньчжэнь засучил рукава и улыбнулся в ответ:

«Каждая монета, которую дают нам наши благодетели, заработана трудом, поэтому мы должны бережно относиться к ней. Зарабатывать деньги — это всё равно, что переносить землю иглой, а тратить — это как лить воду».

Даньша кивнул и сказал:

«Не могу не согласиться. Допустим, у меня в этом ведре 300 монет. Кажется, что это много, и действительно достаточно, чтобы заплатить за более чем 60 тысяч доу (один доу равен примерно 10 литрам) риса. Но если просто раздать их бездумно, они быстро закончатся».

Держа в руках ковш с водой и глядя на орхидею, как на человека, Даньша ворчливо проговорил:

«Например, один молодой человек из Янчжоу попал в беду, а его жена рожала ребёнка, и он попросил у моего молодого господина Ли Бая денег».

Даньша вылил воду на орхидею и продолжил:

«Мой господин, не задумываясь, дал ему 30 монет».

Даньша набрал ещё один ковш воды, посмотрел на осенние хризантемы и с горечью сказал:

«Отцу другого молодого человека из Янчжоу почти 100 лет, и он с трудом ходит. Молодой человек попросил моего господина о помощи. Мой господин дал ему 30 монет так же просто».

Поливая ночной цереус и красную лилию, Даньша вздохнул и продолжил:

«Ещё один молодой человек из Янчжоу не мог подняться с постели из-за сильной боли. Мой господин дал ему 30 монет. Когда у другого юноши умер отец, и он, держа в руках письмо с печальным известием, даже не успел заплакать, как мой молодой господин дал ему 50 монет».

Цзяньчжэнь улыбнулся и сказал:

«Ли Бай действительно щедрый человек, который дорожит дружбой».

«Да, действительно! — согласился Даньша. — В этом мире у всех бывают трудные времена. У кого-то затопило родной город, кто-то сломал ногу, упав с лошади, кто-то потерял государственную должность, а кто-то попал в беду за убийство хулигана. Все они знали, где найти моего молодого господина. Они приходили с опущенными головами и несчастным выражением на лицах, а мой господин просто давал им деньги».

Даньша продолжал поливать капусту, пастушью сумку, грибы и шпинат.

«Отец Ли Бая был купцом. Неудивительно, что он такой щедрый!» — заметил Цзяньчжэнь.

«Конечно! Вот очень смешной случай. Однажды мы услышали крик человека, проживающего по соседству. Мой молодой господин, ничего не говоря, велел отнести ему 30 монет. Знаешь, почему тот человек закричал? — спросил Даньши наклоняясь вперёд и смеясь так, что глаза его стали как щёлочки, — тот молодой господин только что выиграл большую сумму за игорным столом. Когда его родственники и друзья узнали об этом, они все пришли к нему попросить деньги в долг, и молодому человеку пришлось спрятаться в гостинице. Когда я дал ему монеты, он протянул их обратно со словами: “Трудно, когда у тебя нет денег, но ещё труднее, когда они у тебя есть”».

Цзяньчжэнь не удержался от смеха и сказал:

«Я знал, что Ли Бай пишет хорошие стихи, но не знал, что в нём столько доброты, как у Бодхисаттвы. Может быть, ваш молодой господин, как вы сказали, „прольёт немного воды“ и на меня?»

Взяв ведро, Даньша вылил оставшуюся воду на грядку. Затем он перевернул ведро и показал его Цзяньчжэню:

«Хотя сначала воды было много, она всё равно закончилась. Сейчас мы будем очень благодарны, если хозяин гостиницы не выгонит моего молодого господина».

Как раз в это время прилетели несколько гусей и стали копаться в земле.

Глаза Даньши загорелись, и он сказал:

«Учитель, эти гуси напомнили мне кое о чём интересном. Вы грамотный человек и, наверное, знаете об этом. Эти гуси белые с розовыми лапками, нежные и милые, как девочки. Но когда они сердятся, то способны больно щипать людей и даже тигра. Вы знаете, что тигр — царь зверей, но он оказался бессильным перед гусями. Когда в прошлом году мой молодой господин хоронил У Чжинаня возле озера Дунтин, из леса вышел тигр — я очень испугался. Вдруг два гуся, которых я вырастил, вылетели из воды на берег. Один из них ущипнул тигра, а другой набросился на него, размахивая крыльями. Они летали вокруг зверя, сбивая его с толку. В конце концов, тигр убежал».

«Да, когда Ли Бай хоронил своего доброго друга У Чжинаня, он плакал так, что у него опухли глаза, и он не отреагировал даже на появление тигра, — сказал Цзяньчжэнь, перебирая чётки. — Я слышал об этом и искренне восхищаюсь им».

Даньша сказал:

«Мой молодой господин часто говорит: „Если человек не любит поэзию, пропадает половина его жизни; если он не дорожит дружбой, вторая половина его жизни пропадает“. Но, по-моему, если не понимаешь гуся, то потеряешь всю свою жизнь».

Цзяньчжэнь рассмеялся и сказал:

«В этом есть смысл. Действительно, ваш молодой господин может не знать такого о гусях. Но у меня есть кое-что для вас, что вы должны запомнить. Лучше поступать праведно и жить скромно, чем совершать дурные поступки и жить в достатке. Я знаю, зачем вы здесь, не нужно говорить загадками. Если ваш молодой господин не возражает, завтра он может приехать и остановиться в храме Дамин».

Часть 3. Стихотворение

После того как Цзяньчжэнь сказал, что они могут остаться в храме Дамин, Даньша поблагодарил его и ушёл. Когда на следующий день Ли Бай появился в храме Дамин, Цзяньчжэнь встретил его у входа. Ли был очень благодарен, но Цзяньчжэнь сказал:

«Мы также хотим поблагодарить вас. Вы написали очень хорошее стихотворение о пагоде Силин в храме Дамин. В свободное время, пока вы здесь, пожалуйста, напишите для нас несколько стихотворений. Хорошие стихи бесценны».

Он попросил монаха приготовить две комнаты: одну для Ли Бая, а другую для Даньши.

Комната Ли была красиво обставлена, с рельефным узором вокруг окна и приятным ароматом сандалового дерева. На окнах была новая москитная сетка, защищающая от насекомых. Комната Данши была простой: с обычным окном и маленьким отверстием в москитной сетке. Но в комнате было чисто и опрятно.

Прошёл месяц, и Ли постепенно поправился. Однажды вечером, лёжа в постели, он стал внимательно рассматривать рельефный узор вокруг окна. Там были изображены три бегущих один за другим кролика. Примечательно, что, поскольку они бежали по кругу вокруг окна, у них были общие уши — и всего три. Это было интересно, почти мистично.

Ли закрыл глаза, и ему показалось, что он слышит, как кролики бегут. Они выскочили во двор, как будто звали его за собой. Ли встал и вышел. Во дворе всё также стоял каменный стол, водяное колесо работало тихо, а лавровое дерево мягко покачивалось. Ли показалось, что он сам был кроликом, играющим с другими кроликами. Затем три кролика запрыгнули на лавровое дерево и исчезли в густых ветвях и листве.

Ли несколько раз обежал вокруг дерева, но так и не смог их найти. Озадаченно почёсывая затылок, он внезапно поднял глаза и увидел необычное облако, на котором прекрасная небесная дева несла кролика.

«Ах, разве это не дева Чанъэ из легенд?» — подумал он.

Широко раскрыв глаза, Ли не отрывал взгляда с Чанъэ и кролика. В лунном свете от девушки шло мягкое сияние, её глаза излучали святость и непорочность. Возбуждённое сердце Ли успокоилось.

Через некоторое время в ночном небе появилась захватывающая сцена. Позади Чанъэ с кроликом внезапно появилась другая Чанъэ с кроликом — словно отражение в зеркале. Ли был поражён: какая мистическая сила могла заставить появиться вторую Чанъэ?

Пока он размышлял над этим, появилась третья Чанъэ с кроликом, затем четвёртая и пятая… Они появлялись бесконечно, как выдуваемые ребёнком мыльные пузыри, и каждая была светящейся Чанъэ с кроликом.

Вскоре после этого всё небо заполнилось Чанъэ с кроликами. Затем они уменьшились в размерах и превратились в скопления сверкающих точек, похожих на медуз. Они медленно поднимались в лунном свете, вращаясь и принимая различные формы. Десятки тысяч точек, похожих на медуз, собрались на вершине пагоды Силин, становясь всё меньше и превращаясь в яркие звёзды на небе.

Десятки тысяч этих «звёзд» танцевали в небе и в конце концов образовали гигантский блестящий узор в виде гигантской птицы Дапэн, готовой взмыть в небо. Всё тело Дапэн сияло, отбрасывая серебристый свет на пагоду Силин. Весь двор был освещён, как днём.

Ли почувствовал себя прошедшим через бесконечные трудности странником, который был тяжело ранен и наконец вернулся в свой родной город после долгого отсутствия. Знакомый, но давно забытый образ птицы Дапэн заставил кровь Ли забурлить в жилах, наполнив его чувством радости и вызвав слёзы на глазах. Ли пристально смотрел на ослепительную птицу Дапэн в небе. Сияющие, как звёзды, глаза Дапэн, казалось, говорили с душой Ли; каждая маленькая и сияющая «звёздочка» на теле Дапэн отзывалась глубоким эхом в сердце Ли, и ему казалось, что он сам разбился на бесчисленные вибрирующие кусочки, каждый из которых был одной из «звёзд» Дапэн. Безмятежное счастье наполнило сердце Ли, так чувствует себя младенец, возвращающийся в объятия матери, или одинокое дикое животное, возвращающееся под защиту леса.

Ли осторожно закрыл глаза и почувствовал, как тепло разлилось по всему телу. Когда он снова открыл глаза, то увидел, как изображение Дапэн медленно исчезает в ночном небе. На самом деле, когда Ли присмотрелся внимательнее, он увидел, что изображение не исчезает, а Дапэн летит всё выше и дальше. По мере того как она летела, звёздный узор в глазах Ли менялся. Иногда он видел гору Дакуан в своём родном городе, знакомые фигуры своих пожилых родителей и размытые очертания У Чжинаня и учителя Чжао Жуя. Иногда он мельком видел Тянь-Шань на своей родине в Суябе, где его товарищи по детским играм скакали галопом на ахалтекинских лошадях вдоль реки Чу. Когда исчезла последняя лошадь, звёзды перестроились в столицу Чанъань, улицы которой пересекали похожий на шахматную доску город с крошечными, как муравьи, жителями.

Пока Ли разглядывал дворец в Чанъане, он внезапно исчез, сменившись сказочным небесным царством Яочи, где живут бессмертные. Яочи был окружён золотым ореолом. Сияющая Дапэн исчезла в Лунном дворце. Единственное, что было видно в ночном небе, — это величественное и таинственное царство Яочи и дворец золотой Луны.

Яочи был действительно впечатляющим! Гигантское божественное существо с вьющимися голубыми волосами, от которого веяло миром и гармонией, сидело на возвышении в виде лотоса в центре.

Выражение его лица было сострадательным и торжественным, а глаза — глубокими, как море.

Позади него сиял свет, который, как во сне, освещал всё небесное царство.

В нижней части сцены находились несколько игривых небесных детей. Они были милыми и невинными. Двое из них играли в воде, хлопая в ладоши и смеясь. Двое других изо всех сил пытались вскарабкаться на лист лотоса, и их маленькие личики покраснели от усилий.

В центре находилась группа небесных дев с грациозными фигурами в мерцающих платьях.

Некоторые из них летали между зданиями, держа в руках корзины с цветами и разбрасывая лепестки в воздухе, создавая красивый дождь из цветочных лепестков; другие наигрывали завораживающие мелодии на музыкальных инструментах.

Наверху были музыкальные инструменты, которые играли сами по себе. Паря в небе, они звучали очень приятно, что вместе с пением и смехом небесных существ представляло чудесную гармонию. Было удивительно, что эти инструменты могли сами по себе воспроизводить такую прекрасную музыку, как будто они были живыми существами.

В тот момент, когда Ли смотрел на кун хоу (древний инструмент, похожий на арфу), который играл сам по себе, вся мистическая сцена исчезла, словно лопнул мыльный пузырь. Оглядевшись, Ли увидел всё то же каменное окно и рельеф с тремя кроликами, окружённый тишиной храма. О, это был сон.

Поднявшись и медленно пройдя во двор, Ли показалось, что он заметил тонкий слой инея на заборе вокруг колодца. Подойдя ближе, он понял, что это отражённый лунный свет. Взглянув на небо, Ли увидел, что оранжевая луна высоко над пагодой Силин стала ещё ярче. В ночной тишине он невольно заскучал по своему родному городу, и в уме появились строчки нового стихотворения:

Цзин Е Си (Думы в тихую ночь)

«В изголовии ложа
Сияет, светлеет луна.
Показалась похожей
На иней упавший она.
Посмотрел на луну я,
Лицо к небесам обратив,
И припомнил родную
Страну я, лицо опустив».

(Перевод: Щуцкий Ю.К.)

В тот день, когда он покинул храм Дамин, Ли написал это стихотворение на доске для поэзии.

Прочитав это стихотворение слово за словом, Цзяньчжэнь кивнул и похвалил его. Он попросил повесить стихотворение в главном зале храма.

Даньша посмотрел на стихотворение и прочитал его 10 раз.

«Вы тоже пишете стихи?» — спросил Цзяньчжэнь.

«У моего молодого хозяина трудные времена, и даже его стихи сейчас так себе, — ответил Даньша. — Даже я могу сочинить стихотворение, подобное этому».

Цзяньчжэнь не смог сдержать благоговейного трепета и сказал:

«Как слуга великого поэта Ли Бая, ты необычный человек. Не мог бы ты поделиться с нами своим стихотворением?»

И все монахи в главном зале затаили дыхание и почтительно слушали.
Даньша не колебался и, откашлявшись и выпятив грудь, прочитал своё стихотворение вслух:

Беспокойство в полночь

«Рядом с моей подушкой раздаётся жужжание
Постоянное и громкое, почти как гром.
Подняв глаза, я вижу прореху в москитной сетке,
Опустив голову, я занят тем, что прихлопываю комаров».