Надо ли сокращать число студентов, из айти в официанты и возвращение блудных релокантов
1. Губернатор Брянской области полагает, что студентов у нас слишком много. Как принято раньше было шутить в Рунете, «заводы стоят, одни фотографы в стране» (ссылка):
В вузы должна идти только одаренная молодежь, другим пригодятся рабочие специальности, полагает губернатор Богомаз. С его слов, нехватку рабочих рук можно решить двумя путями: привлекать мигрантов или сокращать высшее образование.
У детей необходимо развивать природный дар, а при его отсутствии «нужно давать ребятам рабочие специальности, а не виртуальное высшее образование», которое не соответствует даже уровню десятого класса, заявил брянский губернатор Александр Богомаз в интервью Regnum.
«Как у Емели: в одно ухо влетело, в другое вылетело, и ты сразу стал умным. Но так не бывает. Нужно учиться, трудиться и добиваться. А для этого нужен еще и природный дар», — считает он.
Журналистка спросила у губернатора, как обстоит ситуация с занятостью населения в регионе и ощущается ли нехватка работников в связи с проведением военной операции. Богомаз ответил, что причина не только в военной операции, а рабочих рук не хватает из-за множества граждан, живущих в России на пособия. В области не хватает 14 тыс. рабочих рук, причем прежде мигрантов было немного, «но чувствую, их придется приглашать», заявил он.
Губернатор уверен, что без мигрантов брянская экономика окажется «заморожена» и потому следует либо полагаться на них, либо «наполовину сократить высшее образование и оставить его только на бюджете».
На замечание корреспондента, что это могут назвать нарушением прав человека, Богомаз ответил: «Всегда нужно чем-то жертвовать».
Напоминаю, что в России около половины выпускников вузов не идут работать по специальности, а многие так никогда и не находят работу, реально требующую высшего образования. Фактически такие молодые люди теряют 4-6 лет своей жизни (или даже 6-8, считая учёбу в 10-11 классах), за время которых они могли бы строить карьеру на рабочих специальностях и в сельском хозяйстве, в сфере услуг или в бизнесе.
При этом, конечно, наша раздутая система высшего образования играет важную социальную роль – пусть уж лучше незанятая молодёжь будет протирать штаны на вузовских скамьях, социализируясь заодно в интеллигентской среде, чем «бухать по подъездам», как было принято ещё пару десятилетий назад.
Вместе с тем миссия окультуривания широких народных масс в России к 2024 году уже в целом выполнена. А самой разнообразной работы, – в отличие от ситуации 1990-х с их масштабной безработицей, – сейчас полным-полно, в том числе и для молодёжи (и даже в первую очередь для неё).
Коллеги, представьте, что вам предлагают подписать документ: ровно половина вузов в России закрывается, убирая при этом с образовательного рынка ровно половину студенческих мест, и одновременно с этим вводится законодательный запрет на приём трудовых мигрантов с белой зарплатой менее 200 тысяч рублей в месяц. Поставите свою подпись?
2. Переехавшие в Грузию вслед за своей работой россияне часто обнаруживают себя в положении бесправных и безденежных мигрантов. Попадают в эту ловушку не только условные стендаперы и гендер-коучи, что понятно, но и многие айтишники (ссылка):
Никита — системный аналитик, проработал в EPAM 3+ года. Также у него есть опыт работы в аудите — 2,5 года. В середине июля Никита потерял работу — с айтишником не продлили контракт.
Молодой человек искал работу в сфере Data/BI-анализа в течение 2,5 месяцев — в Грузии (в 2022 они с женой переехали в Батуми — компания помогла) и удалённые. Но пока неудачно.
Статистика поиска работы у Никиты такая: 128 откликов, 82 компании, 40% отказов на разных стадиях — сразу после подачи, после собеса/тестового задания, 16 собеседований (тут и скрининги, и технические собесы и селф-интервью, когда кандидат отвечает на вопросы на камеру через специальную платформу).
Никита говорит, что работа в некоторых компаниях для него недоступна из-за незнания грузинского — но «хватает компаний, где грузинский необязательно знать, а также компаний, которые нанимают по B2B-договору». <…>
Поиск работы у Никиты пришёлся на лето и результатов не дал, хотя в какой-то момент он «стал откликаться на всё, даже те вакансии, которые касаются меня только косвенно». И вот спустя 2,5 месяца айтишник стал подрабатывать официантом в баре — «благо, есть опыт в этой сфере».
«За смену получаю 60 лари (примерно 20 евро) + чаевые, которые делятся на весь персонал». <…>
Мы спросили у Никиты, сколько ежемесячно они с женой (она тоже работает — эйчар в геймдеве) тратят, живя в Батуми.
— Мы арендуем квартиру с одной отдельной спальней за $450 (примерно 50 кв. метров, может немного больше). Коммуналка — свет, вода, газ, интернет, услуги по охране и уборке дома — в месяц выходит примерно 120 лари (около 40 евро).
Питание в месяц на двоих — около 1000-1250 лари (примерно 333-417 евро) в зависимости от количества недель в месяце. У нас ещё есть небольшой бюджет на развлечения — 250-350 лари в месяц (83-115 евро): зачастую это пойти поесть где-нибудь вне дома или сходить в условное кино. Оплатить телефон — 44,5 лари (это около 15 евро), но это только мой расход, какой тариф у жены, я не знаю. Ещё у нас есть медстраховка — это 142 лари в месяц на двоих (около 47 евро).
3. Историк-алкоголик пишет, что эмиграция в целом улучшает моральный климат в стране, вправляет мозги как тем, кто остался, так и тем, кто уехал (ссылка):
Эмиграция, как эффективная методика патриотического воспитания.
Из доклада «Новая российская диаспора: вызов и шанс для Европы», выпущенным Center for Analysis and Strategies in Europe (CASE) в июне 2024 года.
Из опрошенных мигрантов хотели бы вернуться в Россию:
– без каких-либо условий – 11%;
– если ситуация изменится – 37%;
– не хотели бы вернуться – 34%.
– отказались отвечать (то есть давать социально одобряемый ответ) – 18%.
«Чем дольше эмигрант проживает в Европе, тем более скептически он настроен по отношению к ценностям демократии. Если среди уехавших из России после февраля 2022 с утверждением «невозможно построить страну с высоким уровнем жизни без демократии» не согласились 13%, то среди эмигрировавших до этого – почти четверть (23%). Чем более эмигрант погружен в политическую систему страны пребывания – тем менее он ей доверяет».