«Священство и учительство пересекаются в точке любви»

Известный православный миссионер и просветитель, духовник Алексиевской женской обители в Москве, филолог и педагог высшей категории протоиерей Артемий Владимиров – о призвании, щебетании птиц, Красной Шапочке и…

Вы получили прекрасное светское образование, но, тем не менее, выбрали для себя путь проповедника. Как так получилось?

– Знаете, слово «проповедник» в широком смысле можно отнести и к учителю, и к воспитателю, и к писателю. Сам я стал учителем русского языка и литературы и до сих пор им остаюсь. У меня сорок лет педагогического стажа. Согласитесь, для учителя слово – это его главное оружие мира и созидания. Слово не воробей: вылетит – не поймаешь, а поймают – вылетишь.

Будучи учителем, я уже ходил по воскресеньям в храм. Затем, уже будучи приглашённым в Московскую духовную академию и семинарию преподавать русский и церковнославянский язык, получил предложение начальства совместить поприще педагогики с пастырством. Оно совпало с моими затаёнными желаниями, робкими и невысказанными. Это случилось в ночь на Рождество в 1988 году. С тех пор у меня две лыжни. Точнее, лыжня одна, а полосы две – священство и учительство. Это две параллельные прямые, которые пересекаются в точке любви.

Как считаете, жизнь вас привела в нужном направлении?

– Если бы я сопротивлялся, то не привела бы, потому что призвание, согласитесь, – это не специальность, не работа, не профессия. Когда мы говорим о призвании учителя, врача, священника, предлагаю вслушаться в корень слова – «зов». И тогда понимаешь, что сердце твоё должно что-то услышать, услышать призыв, который приходит свыше.

Верно ли, что на первых порах вашим наставником, ментором был правнук Льва Толстого?

– Вместе со своей будущей супругой я действительно имел счастье общаться с потомком яснополянского графа Никитой Ильичом Толстым, членом-корреспондентом Академии наук, членом многих филологических академий мира, славистом. Это был человек благородной поступи, двухметрового роста, с фамильным перстнем на руке, с тростью – удивительно радушный, светлый, улыбчивый, интеллигентный. Он был любимцем и взрослых, и студентов. Благодаря его ненавязчивому примеру мы становились христианами. Понимали: культурный человек и человек церковный – это синонимы.

Никита Ильич Толстой – из семьи потомков Л.Н. Толстого, эмигрировавших из России после 1917 года. В годы Второй мировой войны примкнул к югославскому партизанскому движению, затем вступил добровольцем в Красную армию и участвовал в боях за освобождение Венгрии и Австрии. В 1950 году окончил филологический факультет и затем аспирантуру МГУ. Начал свою научную деятельность как историк языка, семасиолог, диалектолог, палеославист, историк славянских литературных языков. В конце 1960-х гг. он начал разрабатывать теоретические основы этнолингвистики – нового научного направления, базирующегося на комплексном анализе явлений языковой и духовной народной культуры. Одним из итогов его трудов стал пятитомный этнолингвистический словарь «Славянские древности».

Ваша жизнь тесно связана и с русским языком, и с русской литературой. Ваш дедушка Павел Барто был ведь не только писателем, но и учёным. Он создал поэтический определитель птиц. А вы сами умеете определять птичьи голоса?

– Благодаря дедушке я до сих пор вспоминаю, как пятилетним малышом однажды пошёл с ним под руку в парк. Мы общались с дедом не слишком часто, но запоминалась каждая встреча. Он вопрошал: «Тёма, Артемий, Тёма! Тёма, а вот это что за птичка – Фить-фить-фить?» И сам же отвечал: «Это малиновка! А вот эта – цветити-цветити? Это зарянка!» Не могу сказать, что я сейчас бы отгадал каждую птичку по её голосу, но урок запомнился, потому что мир Божий полон чудес. Нужно только уметь их видеть, особенно природные чудеса.

Как говорил Фёдор Иванович Тютчев:

«Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик…
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…»

Уметь этот язык различать – свойство поэтов и священников.

Павел Николаевич Барто – детский поэт, орнитолог, автор стихов популярной песни «Журавли» («Высоко летят под облаками…»). Стихи Павла Барто по-своему уникальны: он создал, возможно, единственный в мире поэтический определитель птиц. В этой стихотворной энциклопедии представлены те их виды, о которых нечасто пишут даже авторы-анималисты: кулик-перевозчик, пеночка-кузнечик, чирок-свистунок, болотная камышевка. Более чем о сотне птиц рассказал поэт детям в легкой стихотворной форме.

Еще в те времена, когда вы преподавали в школе, затрагивали вопросы богословия. И руководству школы это не понравилось. Как сейчас педагоги относятся к сотрудничеству с Церковью?

– Педагог-учитель должен, прежде всего, уметь сеять семена разумного, доброго и вечного. Думаю, что каждый предметник независимо от преподаваемой дисциплины должен чувствовать ответственность за нравственную ориентацию учащихся. Должен уметь если не собственным примером, то, по крайней мере, словом – искренним, исходящим из глубин любящего сердца, прокладывать путь нашим деткам. Им сегодня так трудно выбиться из пространства мессенджеров и соцсетей на дорогу чести и добра, на путь бескорыстной любви.

Современная школа – это уже не советская школа. Сегодня смычка педагогов и священников очень тесная, потому что педагоги – это думающее сословие, это люди не чуждые «и божества, и вдохновенья, и слёз, и жизни, и любви». Педагог – это тоже человек, который хочет иметь крылья за спиной раскрытыми. И сегодня школа России открыта для тех пастырей, которые умеют, хотят и могут ненавязчиво предложить нашим детям слово о жизни, о самом важном, о самом главном.

Вы автор молитвослова для малышей. Интересно, а как разговаривать о вере с самыми маленькими детьми? С чего начать? Может быть, есть какие-то мультфильмы?

– Мультфильмы хороши советского времени – там всё целомудренно, ничто не взрывается. Винни-Пух и Пятачок, Малыш и Карлсон, а еще Иван Царевич и Серый Волк. Это всё прекрасно. Что касается Микки Мауса, it is not our style. Это не наш стиль. Там всё мельтешит, взрывается.

А если говорить об общении с детьми, то здесь нужно сердце Арины Родионовны. Когда вы входите заходите на Смоленское кладбище в Санкт-Петербурге, то на стеночке можете увидеть скромную мемориальную доску, сообщающую, что там погребена Арина Родионовна, няня Пушкина. Нужно быть вот такой няней. Или усатым нянем, пожалуйста. Главное – не давить на психику, не пугать, а напротив, помогать ребёнку увидеть, как прекрасен этот мир, мир Божий.

Необходимо помнить про закон Блеза Паскаля о сообщающихся сосудах – в них уровень жидкости одинаковый. Если человек взрослый знает, что такое такт, деликатность, нежность, порядочность, то и сын свинёнком не вырастет. Дети ведь – как губка, они тотчас впитывают от вас не то, что вы говорите, не столько произносимое вами, сколько устроение вашей души.

То есть вы советуете приводить детей, даже маленьких, в храм?

– Просто храм – такое пространство, где люди хотят побыть в тишине, говорят всегда полушёпотом. А дети ведь со своей непосредственностью могут кричать, что-то хватать. Зайдите в современный храм – вы увидите, что там есть, как в аэропорту, пеленальные комнаты, room for rest – комнаты отдыха для мам и малышей. Здесь можно покормить малыша. И очень часто кто-то из церковного персонала с детками сидит, рисует с ними картинки, аппликации, а в самую важную часть богослужения – на причастие – малыши идут в храм, если родители желают, чтобы их ребенок приобщился Святых Христовых Таин.

Во многих городах России вас знают по телевизионным проповедям. Расскажите, как в вашей жизни появилось телевидение?

– В далеком 1990-м году, ещё при Советском Союзе, ко мне пришли телевизионщики и сказали, мол, батюшка, тётя Валя с Хрюшей и с Степашей ушла на заслуженный отдых. У нас образовалась лакуна, пустота. А нам нужны детские передачи. «Спокойной ночи, малыши!» без тёти Вали уже никак. У нас теперь есть передача «Праздник каждый день», мы хотели бы пригласить вас быть ее ведущим. Я тогда был молод, а молодым везде у нас дорога. Согласился. Стал рассказывать всей стране сказки. И они пошли гулять по белу свету. Сейчас у меня даже есть книжечка в поэтической форме «Сказки детей и взрослых».

Помню, с элементом экспромта рассказывал про Красную Шапочку, которая, поставив корзину с пирожками и забыв наказ мамы, стала беседовать с цветами – с ландышами, ромашками. И цветы беседовали с Красной Шапочкой. Всё это за восемь минут, включая предисловие и послесловие. Меня стали узнавать на улицах. «Батюшка, приходите к нам домой, попьем чаю, у нас малыш такой неугомонный». Но была и другая реакция. Помню, как в одной из ведущих российских газет появилась статья на целый разворот «Не трогайте грязными руками Красную Шапочку». Явно заказная статья, и видно было, что заказчики боялись духовного возрождения нашей Родины.

Много прошло с тех пор времени, но и теперь телевидение – это что-то родное и близкое. Оно вошло в жизнь священников, потому что батюшка с его улыбкой, с бородой, с усами может войти с добром в каждый дом. И вы знаете, священников принимают «на ура» в прямом эфире телеканала СПАС, например.

Сейчас много священников-блогеров. Почему священнослужители идут в Интернет? И как вы относитесь, например, к тому, что можно даже исповедоваться в режиме онлайн?

– Представьте, что вы на пожизненном заключении, сидите в каком-нибудь «Чёрном лебеде», и у вас есть желание облегчить душу. А для того, чтобы батюшке туда попасть, нужно гору документов заполнить. Ещё не факт, что доедет. Отчего же священник не может выслушать человека онлайн? Для Господа нет расстояния, нет препятствий. Вы помните, воскресший Спаситель явился своим ученикам при закрытых дверях. И нет исключений, которые бы не подтверждали правила. А правило говорит, что общение возможно от лица к лицу, от сердца к сердцу. Интернет наполнен человеческими душами. Многие из них проваливаются в андеграунд Интернета. А батюшка, как дед Мазай зайцев, пытается всё-таки препроводить их в область добра, правды, чести и любви. Нелёгкое это дело.

Я не блогер, не сижу в Интернете по причине недостатка времени – мне бы больше в детском саду или в телестудии вещать. А батюшкам, которые решаются выйти в Интернет, нужна большая осторожность, большой такт, большой вкус. Мы не должны подлаживаться под криминальный лексикон, мы должны уважать свой сан. Мы не должны «опускать» аудиторию пошлым словом.

Цитируется по публикации
газеты «Челябинские епархиальные ведомости»,
подготовленной на основе
видеоинтервью журналистам ГТРК «Южный Урал»