Дом на Таганке, в котором не было революции

В 1979 году Мария Зубова начала преподавать в МАРХИ. В разные годы она вела лекции по «Истории русского искусства» и «Истории архитектуры». «Мария Васильевна читала лекции очень своеобразно: тихо и вкрадчиво», – вспоминает Анна Мессерер, бывшая студентка Марии Зубовой. Впервые они познакомились в стенах университета, а потом Анна стала волонтером в усадьбе Зубовых – родовом особняке на Таганке, восстановлением которого занималась Мария Васильевна.

По воспоминаниям Анны, Мария Васильевна привлекала своих студентов и они часто проводили там время: «Мы там помогали, ну, наверное, скорее по уборке, чем по реставрации. Довольно грубо все это происходило. Рабочие просто спрыгивали на рояль, когда шла реставрация, а мы рядом сидели и пили чай. В какой-то момент рабочие что-то не так настроили на переносном радио, вдруг началась французская речь, и я помню, что вот эта речь так естественно вписалась в контекст дома».

При советской власти во владении семьи Зубовых осталось четыре комнаты на четвертом этаже усадьбы. В них и жила Мария Васильевна. В этой квартире Марии Зубовой было три рояля, на кухне висели ее работы – она рисовала, но редко обсуждала свою живопись, вспоминает Анна Мессерер. В квартире находилась огромная библиотека, портреты и вещи семьи Зубовой.

Сад живых и мертвых цветов

Анна сравнивает квартиру Марии Васильевны с садом, так как та никогда не выбрасывала цветы, поэтому свежие и засохшие букеты стояли вперемешку: «У нее не было такого культа, что надо обязательно пыль протирать, и все немножко даже было с налетом какой-то патины чуть-чуть, но это придавало шарм этому всему. Может быть, какое-то излишнее скопление предметов, но для нее это все было очень важно: старинные портреты ее семьи, множество икон в каждой комнате, нотные тетради…».

«Невозможно было представить, что в Москве сохранился дом, в котором какой-то революции не было», – вспоминает Илья Евгеньевич Путятин, ученик Марии Зубовой. Так же, как и Анна Мессерер, Илья Путятин познакомился с Марией Васильевной в МАРХИ, будучи студентом, и, по его рассказу, Мария Зубова очень выделялась среди других людей «своей особенностью».

Например, Илья Евгеньевич вспоминает, что на лекциях по «Истории искусства» Мария Зубова говорила, что первой книгой, которую студенты должны прочитать в рамках курса, должна стать Библия: «И после занятия к ней подошел студент с вопросами: «Как Библия? Зачем Библия? Там написано, что люди произошли от Адама и Евы, а Бог их создал, а на самом деле люди произошли от обезьян». Я был свидетелем, как Мария Васильевна воскликнула: «Как от обезьян? Вы что, верите, что вы произошли от обезьян? И вам это нравится?» «Да, мы произошли от обезьян, и нас этому в школе научили», – сказал кто-то из студентов. Мария Васильевна ответила: «Ну, если вам нравится происходить от обезьян, происходите, пожалуйста. А я не хочу происходить от обезьян!»

Впервые Илья Евгеньевич оказался в доме Марии Васильевны по учебному вопросу – он писал работу по романской архитектуре на втором курсе, а литературы не хватало. Тогда Мария Васильевна пригласила его и несколько своих студентов к себе, и оказалось, что книг по теме дома у преподавателя больше, чем в институтской библиотеке.

«Пришли к ней посоветоваться, а она сказала, что, вот вы знаете, у меня есть еще какие-то книжки, я с вами поделюсь, приходите ко мне домой. Тогда в доме шел ремонт какой-то бесконечный, он большей частью был заперт весь: где-то были выбиты окна, а где-то стояли решетки, какие-то двери забиты досками страшными. В общем, ужас был: бездомные пытались залезать в дом, а кто-то и вовсе его поджечь. Мария Васильевна не могла надолго уехать, потому что надо было сидеть и сторожить дом».

Немножко большая квартира

«У меня немножко большая квартира», – говорила Мария Зубова, когда просила звонить ей перед посещением, и предупреждала, что она может не сразу взять телефонную трубку. Перед первым визитом в усадьбу, как вспоминает Илья Путятин, Мария Васильевна объяснила, что нужно идти не в центральную, а в боковую дверь, находившуюся в покосившейся дощатой пристройке.

«Невозможно было представить, что здесь вообще кто-то может жить. Мы даже когда стояли около этой пристройки, сомневались, к той ли двери вообще подошли. И вдруг как замок вот чуть-чуть зашевелился, какой-то хруст там послышался – это изнутри открывали ее ключом – и дверь открылась.

Внутри было темно совершенно, и стояла Мария Васильевна со свечой в руках. Она сказала: «Ой, а у меня отключили электричество». Потом у нее отключали электричество, воду и газ. А отопление еще отключили в одну зиму, и мы топили печи, чтобы она не замерзла. Это был такой целый мир жизни дореволюционной».

Такие отключения коммуникаций были не редкостью для Марии Васильевны в то время, и, как рассказывает Илья Евгеньевич, это все делалось с той целью, чтобы выселить Зубову, но она отказывалась покидать фамильный дом. В целях сохранения усадьбы Мария Васильевна ходила на радио, собирала подписи у местных жителей, пыталась договориться с мэрией и повесила мемориальную доску, посвященную ее отцу и дедушке.

Ей удалось повлиять и на сохранение нескольких других домов на ул. Александра Солженицына. Мария Зубова пыталась сохранить историческое наследие, связанное с ее семьей, по всему району. Так она добилась установки памятного знака на месте разрушенного семейного захоронения Полежаевых и Зубовых на территории бывшего Спасо-Андроникова монастыря, а также Мария Васильевна помогала в реставрации храма Мартина Исповедника и была первой старостой храма с момента его открытия.

Среди помощников Марии Зубовой были не только ее студенты, но и друзья, научные сотрудники, а также ее «духовные чада». Некоторые из ее студентов пришли к вере и крестились после знакомства с Марией Васильевной – такое влияние она оказывала на них.

Анна Мессерер рассказывает, что тяжело заболела в студенчестве и лежала в больнице. Когда она выписалась, то встретилась с Марией Васильевной и поделилась своими переживаниями, а та спросила, крещеная Анна или нет: «Она сказала, что некоторые болезни даются на размышление. Мария Васильевна постепенно для меня стала открывать, вот, так можно сказать, какой-то мир невидимый, то есть вот даже настолько какие-то вещи потом вдруг очевидные, которые со мной происходили, я их видела уже совершенно под другим углом, благодаря ей».

«Для меня она святая»

Мария Зубова всегда одевалась очень скромно и так же жила. Анна вспоминает, что у Марии Васильевны было фирменное выражение «таганский блямс» – это еда на скорую руку, которую готовила Зубова. В пост это могла быть тыква, пожаренная на сковороде, кусочек которой доставался всем гостям. А в последние годы Мария Васильевна начала пить вместо чая «белую розу» – так она называла кипяток.

Также Мария Васильевна приучила Анну не выкидывать еду, и в принципе с осуждением относилась к такому поведению: «Считала, что если молитва прочитана, то это уже, как бы, мы оскорбляем Бога, если мы будем выкидывать это».

«Ну, знающие ее люди… она как монашка и жила», – говорит Сергей Шаханов, владелец усадьбы Бутурлиных-Зуевых в Крутце. Он познакомился с Марией Зубовой в 1990-х, когда приобрел усадьбу, и первый вышел на связь с ней. Для Сергея Мария Васильевна также стала духовным наставником. При этом он также отмечает, что «в некоторых вопросах Мария Васильевна была как стена». Сергей рассказывает, как на отпевании Марии Зубовой никто не плакал: «Для меня она святая».

После смерти Марии Зубовой стало известно, что она была в тайном монашеском постриге. Для части ее окружения это стало новостью, но при этом, как они сами отмечают, разговоры ходили и до, но лично с Марией Васильевной никто это не обсуждал. Елена Букреева, помогавшая Марии Зубовой в научной работе, рассказывает, что впервые услышала о «монахине Марии» от звонаря, которого привела в гости к Зубовой.

«Как только Вячеслав вошел в квартиру Марии Васильевны, помолился, начал петь вместе с ней молитвы, меня рядом уже не существовало. Вячеслав был первым, кто сказал мне о «матушке Марии». На наш вопрос, как он это понял, Вячеслав пожал плечами: «Так это сразу видно».

Сложный человек

«С вопросами духовными и с вопросами жизненными к ней люди очень часто обращались», – вспоминает Илья Евгеньевич. При жизни Марию Васильевну окружало большое количество людей. При этом мужчина рассказывает о сложном характере Марии Зубовой и отмечает, что сам порой не решался обсуждать с ней «тонкие вопросы», чтобы избежать спора.

«С Марией Васильевной было очень трудно дружить. Она была очень своеобразным человеком, у нас были с ней очень близкие отношения, но они были непростые, они, скорее, были такие, какие бывают в семье с тетушками со сложным характером».

По словам Ильи Евгеньевича, Мария Зубова была властным и жестким человеком, но он объясняет это тем, что она была совсем одна и ей нужно было добиваться своих целей: «Ее вообще невозможно было сбить с ее мысли или с пути. И это, я думаю, был залог успеха ее действий».

На отношения Ильи Евгеньевича и Марии Зубовой сильно повлияли слухи, которые появились на кафедре в МАРХИ в начале нулевых. Тогда он вместе со своим отцом, Марией Васильевной и еще несколькими общими знакомыми планировали открыть фонд Полежаевых, но план не был реализован, так как на Илью Евгеньевича начали наговаривать, что он вместе с отцом приватизировал каретный сарай Зубовых, и они рассорились.

«И у Марии Васильевны просто не было времени, может быть, вникать. Она стольким занята была. Через три года папа ей позвонил, сказал: «Давайте зароем топор войны?» Она ответила: «Да, Евгений Васильевич, давайте зароем. Я тоже этого хочу. Возвращайтесь».

Мария Васильевна умерла 1 июня 2024 года. Среди родственников Марии Зубовой остались двоюродные племянники, но, как говорят ее крестники, они с ними никогда не встречались. Что будет с усадьбой дальше, наследники никак не прокомментировали.

Запись Дом на Таганке, в котором не было революции впервые появилась Милосердие.ru.