ru24.pro
Все новости
Август
2024

От Чечни до Венеции: как ярославский полицейский стал художником

Успев еще и поработать на городском ТВ.

Павла Шиханова многие в Ярославле знают. Причем с ним могут быть знакомы представители самых разных направлений политической, общественной, культурной жизни и даже спорта — от священников до полицейских, от журналистов до хоккеистов.  Понятно, сейчас больше Павел известен как живописец, у которого есть своя студия и который много вкладывает в обучение детей. Но были и другие времена. О работе на ТВ, в полиции и росписи храмов Павел Шиханов рассказал в большом интервью для ЯрНьюс.

От развешивания картин до ТВ

- Как ты попал на «Городской телеканал»?

У меня рано не стало отца, карманных денег не было, поэтому в 14 лет я пошел подрабатывать туда, где трудилась моя мама. Стал рабочим выставочного зала союза художников России. С 16 лет у меня уже пошел официальный стаж, в мои функции там входило развешивание картин. Когда экспозиция выставки сделана, моей задачей было разместить их на стенах. Там проработал я долго. После того, как поступил в институт, все равно продолжал работать. И уже оттуда я ушел, когда попал на «Городской телеканал» и там приработался. Изначально, будучи студентом второго курса, я пытался совмещать работу в союзе художников и на «Городском телеканале», и учебу на дневном. Все было совмещать нереально. Поэтому, когда уже больше задач мне стали доверять именно в журналистике, пришлось выбирать основное направление.

- И ты выбрал журналистику?

Да. В основном я работал на «Утреннем чае», но делал сюжеты и для отдела информации. Тогда я был молодым, за все хватался, поэтому многие съемки в выходные дни были мои. А вот для операторов выезжать в выходной было не очень комфортно. Поэтому очень часто мне давали старенькую камеру, и я отправлялся на съемки – и за журналиста, и за оператора. Вот такой вот плюс. Также начинался новый формат, мы переделывали вечерние новости в «Утренний чай», выдавая их сегодняшним числом, не как вчерашние новости. Поэтому успел поработать и ассистентом режиссера. В итоге за три года я очень серьезно погрузился в журналистскую профессию. Учась на пятом курсе, я думал о таком варианте – сначала в армию, а потом продолжать свой трудовой и творческий путь. Но тут меня позвал к себе начальник областного УМВД Вячеслав Васильевич Петухов и сделал предложение, как говорили в Советском Союзе, от которого нельзя отказаться.

Полиция и горячие точки

- Получается, что тебя заметили во время работы на гортелеканале?

Внимание к себе со стороны УМВД я заметил и ранее. Как только им нужны были какие-то съемки, они просили прислать меня. И вот, учась на пятом курсе, я пошел на стажировку в отдел информации и общественных связей УМВД. Мое направление было – взаимодействие как раз с телевидением и радио.

- Быстро удалось перестроиться? Все равно работа немножко другая.

Она другая, но на гортелеканале нагрузки было больше. Там все нужно было делать быстро, с колес. А здесь, понятно, имелись какие-то острые моменты, куда не допускают журналистов. Я выехал, я снял, обдумал, спланировал. В полиции я был «сам себе режиссер», было ощущение большей значимости. Начинал работать обычным референтом. При этом моему вкусу, моему выбору, темам, которые я брал, доверяли. Проекты были, на мой взгляд, очень интересные, очень знаковые. Их даже отправляли на фестивали, где я брал призовые места.

- Что еще было во время работы в полиции? Горячие точки?

Пока я служил в полиции, шесть раз был откомандирован в расположение нашей части в Чечню, в Осетию. Это вообще совершенно другой такой пласт службы, другой во всех отношениях. Я очень любил туда ездить. Основной период, когда я туда ездил, это был, наверное 2005-2008 годы. Когда начинаю про это говорить, вспоминаю, что в то время у меня не было демисезонной обуви. Ну, потому что осень-весну, я там. Наверное, нет ни одного района Чечни, куда я не ездил. Потому что постоянно мне было интересно, куда-то кто-то выдвигался, даже не только наши бойцы – с комендантом Грозного ездил, и с нашими же водителями, которые тоже всю Чечню досконально знали. Всегда мне было любопытно куда-то поехать, новые места.

- Было страшно?

Все говорят, страшно, страшно, страшно. Не было страшно. Это была, наверное, первая командировка, когда было такое непонимание, куда едешь. А дальше, да, у меня командировки были короткие, от недели до трех недель. Самая длительная командировка – 3-4 недели. За это время ты собран, ты максимально скоординирован. Я выполнял обязанности непосредственно журналиста, документалиста. Бог меня миловал. Ни в одном боестолкновении я не участвовал. Но ездил при этом в бронежилетее, каске. В первую командировку мне выдали автомат 1973 года, без складного приклада, без всего. И вот ты весь обвешан аппаратурой, да еще и с автоматом.

Работа с клептоманами

- Что было дальше? Почему ты ушел из полиции?

В 2010 году мне присвоили звание капитана. На этом своем достижении поставил небольшую точку. Хотя до сих пор дружу с отделом информации регионального УМВД. Ушел уже непосредственно в творчество. Углубился туда. Я уже тогда понимал, что все равно не планирую дорабатывать, дослуживаться до пенсии. Хоть была очень интересная работа. Я считаю, что на тот момент всего, что мне хотелось, я достиг и попробовал. И мне хотелось уже возвращаться в то, чем я с рождения должен был заниматься. Если вернуться чуть назад, то первый вуз, в который я поступил, был педуниверситет. Факультет педагогики и психологии. Это был совершенно новый факультет. И поэтому, на мой взгляд, там было достаточно несложно учиться. Я смог выдержать.

- Пригодилось ли это потом в жизни?

Пригодилось это уже намного позже. Сначала я заканчивал, чтобы был диплом, но опять же учился хорошо и у меня были порывы к педагогике. Я даже чуть меньше года проработал в детском доме на улице Салтыкова-Щедрина. Благодаря этому мне разрешали учиться очно и работать на гортелеканале. Я пришел туда на практику и мне понравилось. Мне досталась самая сложная группа – группа клептоманов, группа детей с девиантным поведением. Я к ним так не относился, потому что я считаю, что это самые интересные дети – для работы, для взаимодействия, для взрослого общения. С ними всегда можно было договориться. Ты знал, если ты договорился, они тебя уже тогда не подставят.

Художник-монументалист

- На каком этапе ты решил, что творчество это твое?

Еще во время моей работы в полиции меня старший брат Михаил начал подключать к росписи храмов. До этого у него уже был опыт в росписи трех храмов. И он, вернувшись из Сербии, организовал свою артель, став ее руководителем. Когда в УМВД у меня выдавались выходные, я ехал расписывать храм в селе Григорьевское по Тутаевской дороге. И уже тогда получал азы, возвращался в профессию. Я понял, что мне это ближе, я этим хочу заниматься больше, чем журналистикой. У меня уже было понимание того, что, в принципе, это профессия, которой на хлеб с маслом я смогу себе заработать. И уже в Союз художников я вступал как художник-монументалист – специалист в монументальной храмовой живописи. После окончания службы я через год поступил в Академию художеств имени Репина в Санкт-Петербурге. И опять начал совмещать. Началось это питерское кайфовое время – время учебы в академии, время жизни в Петербурге.

- Локаций для творчества было много. Какие самые запоминающиеся, какие места больше всего располагали к творчеству? Что вдохновляло?

Скорее всего, самое вдохновляющее - это как раз был Петербург. Во-первых, ты четко едешь с пониманием того, что ты едешь и учиться, и едешь в том числе работать, ты в полном собранном состоянии. Я довольно легко расхолаживаюсь. Например, если мы берем какие-то все-таки пленеры заграничные, когда ты едешь и работать и отдыхать, то все равно иногда как будто бы чуть-чуть больше времени на пляже провести хочется. Венеция – исключение. Там на пленере я написал 24 картины пастелью. Потому что ехал сразу с настроем, что это рабочая поездка. Очень нравится остров Корфу. Любим его всей семьей. Там мощи Спиридона Тримифундского находятся. Это место творческой силы, вдохновения, беседы с самим собой.

- А Ярославль?

Люблю писать Ярославль, но писать его всегда сложнее, потому что здесь очень много различных отвлечений. Зачастую, чтобы, например, работать и писать Ярославль, я просто выключаю телефон и все остальное. Когда ты уехал подальше, ты сказал – я в Питере, не беспокойте. Здесь все равно что-то придумывают, какое-то задание, либо по общественной деятельности, либо по педагогической, либо друзьям нужна помощь. Все равно в своем городе сложнее. И плюс очень сильно замыливается глаз. Когда уедешь куда-нибудь на две-три недели, а потом возвращаешься в Ярославль, думаешь – какой же у нас красивый город. А когда постоянно ходишь по одним и тем же улицам, всю эту красоту настолько в моменте не ощущаешь.

Рисовать с хоккеистом

- Расскажи про свою студию

Это было 7 лет назад. Я открыл ее достаточно случайно, поначалу просто организовал группу из одноклассников дочки. Со своим ребенком сложнее заниматься один на один, нежели собрать какую-то интересную группу, чтобы ребенок не отвлекался, не занимался чем он хочет. И из одной этой небольшой группы для занятий с дочкой выросла студия, которая занимает, наверное, 70-80% моего времени, моих сил. Я подсчитывал, за все время больше 700 человек занимались. Кто-то продолжительно, несколько лет, кто-то 5-6-7 раз ходил в режиме мастер-класса рисовать. Более 700 человек – это то, что у меня отфиксировано и то, что я записал в телефоне, в контактах.

- Я знаю, что у тебя приходили рисовать не только дети, но и известные люди в Ярославле.

Хоккеист Артём Анисимов, например. Они рисовали всей семьёй обычно. Больше всех его дочь Адриана, потому что она была просто погружена в творчество полностью. И в Америке, и в Ярославле. И сам Артём всегда приходил. Он, наверное, картин 10 нарисовал у меня в студии. Очень интересное общение, очень любопытно наблюдать, как человек переключается из спорта в другое творчество. Причем, как обычно, все начинают говорить: "Да я и рисовать не умею". Я считаю, что любой человек умеет рисовать, просто ему нужно желание и немножко времени этому побольше уделить.

- Ты можешь написать картину на заказ? Например, к тебе придут и скажут: «Я хочу мой портрет в виде царя» или что-нибудь такое.

Я писал портреты, но я не считаю, что это мой конек. Уходит много усилий. За то время, что я потрачу на один портрет, я напишу семь-восемь-десять пейзажей. Я люблю писать городской пейзаж. Мне больше нравится, когда у меня покупают работы не заказные. Когда заказ, ты четко его отрабатываешь. А когда ты делал работу, так скажем, для себя, ты в нее вложил все эмоции, все настроение. И человек, придя в мастерскую, увидел это настроение, оно стало ему близко, и он в нее, так скажем, влюбился с первого взгляда. Как художник более востребованным себя ощущаешь, когда у тебя берут работы, написанные тобой на эмоциях.

- Есть такие картины, которые ты никому ни за какие деньги не продашь?

Ну, никому ни за какие, наверное, такого нет. Но порядка 15-20 картин, которые убраны в запаснике, которые висят в мастерской, которые не вывешены в галерее, которые сняты с продажи, которые мне нужны. которые написаны были в моем начальном пути становления, как живописца есть. Рука уже будет работать по-другому. Это не значит, что хуже. Просто уже все, ты уже пишешь по-другому. И уже не повторить, так скажем, ранние работы или работы, написанные 5-10 лет назад. Да, они сняты с продажи.