Заставил завидовать нам весь мир. Взлёты и падения Николая Семашко

75 лет назад, 19 июня 1949 года, газета «Правда» вышла с некрологом на первой полосе: «Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Министров СССР с глубоким прискорбием извещают о смерти старейшего члена большевистской партии и выдающегося деятеля советского здравоохранения профессора Николая Александровича Семашко, последовавшей 18 мая 1949 года на 75-м году жизни».

Формулировку некролога, где на первом месте стоит партийная принадлежность, а медицина — лишь на втором, можно было бы отнести на счёт газеты, которая официально считалась печатным органом ВКП(б), либо на счёт общей идеологической атмосферы Советского Союза тех лет. Однако в случае Николая Семашко она полностью соответствует исторической правде. Диплом врача он получил в 1901 году, а в марксистское движение был вовлечён в 1893 году, то есть на восемь лет раньше.

Зов крови

Николай появился на свет 20 сентября 1874 года в очень любопытной семье. Отец, Александр Северинович, был учителем в селе Ливенское Елецкого уезда Орловской губернии. А мать, Мария Валентиновна, в девичестве носила фамилию Плеханова. Если кто-то сделал предположение, а не родня ли она первому отечественному марксисту Георгию Плеханову, поздравляем. Да, родная сестра! А её сын приходится «старейшему солдату революции» племянником.

Тут уместно вспомнить старинное русское присловье: «Не из родни, а в родню». Учился Николай в Елецкой гимназии вместе с будущим классиком отечественной литературы Михаилом Пришвиным, которого отчислили за дерзость учителю географии — будущему классику отечественной философии Василию Розанову. Семашко, впрочем, с Розановым не конфликтовал, поскольку брал выше: «В последних классах гимназии у нас уже образовался подпольный кружок для чтения запрещённой литературы. Книги эти: Н. Г. Чернышевского "Что делать?”, сочинения Д. И. Писарева, Н. А. Добролюбова, В. Г. Белинского были изданы легально, только читать их гимназистам запрещалось». Юных подпольщиков накрыли. К счастью, всё обошлось — только Семашко, будучи лучшим учеником гимназии, «пролетел» мимо золотой медали. Однако от своих взглядов не отказался.

Что впоследствии сослужило ему очень скверную службу. Чисто теоретически его врачебная карьера должна была состоять из одних взлётов, поскольку Семашко действительно обладал и талантом, и призванием к этому делу. На практике же выходило, что взлёт сменялся резким падением, а иногда и арестом. Причём началось это ещё во время учёбы. Студент-медик четвертого курса Московского университета Николай Семашко в 1895 году был арестован, провёл три месяца в заключении и ещё два года — в ссылке на родине под гласным надзором полиции. В довесок — запрет на проживание в Москве и Петербурге. Доучивался в Казанском университете, да и там имел все шансы «пролететь» мимо диплома, поскольку в 1901 году его поймали на демонстрации и после месяца заключения запретили проживать в городах, где есть университеты...

Может показаться, что перед нами какой-то бузотёр, который вместо учёбы занимается антиобщественной деятельностью и постоянно влипает в истории. Но в том-то всё и дело, что врачом Семашко, всё-таки получивший диплом, оказался первоклассным. Чему свидетельством его дебют — в 1901 году политически неблагонадёжный Семашко стал земским врачом-эпидемиологом Самарской губернии. Вообще-то это было против правил. Но для него сделали исключение — уж очень паршивой была там эпидемиологическая обстановка: «Лихорадки, сыпной и возвратный тиф, дифтерия и оспа имеют циклическое распространение». И допустили к испытательному сроку в три месяца. Мол, если покажешь себя хорошо, примем на службу окончательно.

«Вольное плавание»

Молодой специалист показал, что диплом получен не зря. Для начала он полностью ликвидировал эпидемию дифтерии на Орлово-Гайском участке, проявив не только личное мужество, выезжая в самые опасные очаги, но и организаторские способности. Зная, что в Москве только-только выпущена первая партия новейшей противодифтерийной сыворотки, он устраивает дело так, что почти вся экспериментальная партия в 15 370 ампул отправлена именно в Самарскую губернию. Ну а то, что произошло в деревне Александрия, и вовсе может считаться врачебным подвигом. Там в ноябре 1901 года выявили вспышку бубонной чумы. Селение, согласно выкладкам губернской медицинской полиции, подлежало сожжению. Но молодой врач-эпидемиолог, пробиваясь через военно-полицейские кордоны, всё-таки приехал туда. И обнаружил, что свирепствует не чума, а сибирская язва. Что тоже не сахар. Но Семашко удалось пресечь эпидемию в кратчайшие сроки — вот его сообщение в Губернскую земскую управу: «В дер. Александрия заболевания сибирской язвой между людьми за декабрь месяц не было». Карантин сняли, деревню спасли от уничтожения.

Благодарность была оригинальной. Самарский губернатор в январе 1902 года издаёт приказ: «Бывший студент Казанского университета Семашко не может быть допущен на службу в губернское земство». Сам Николай Александрович вспоминал об этом так: «Мои три месяца истекли, я получил бумагу, что не имею более права жить в Самарской губернии. Так меня отметили и отблагодарили. Пришлось вновь сниматься с якоря и пускаться в плавание по бурному житейскому морю».

Это плавание повторяло все зигзаги предыдущих лет. Взлёт — падение. Что продолжилось даже после того, как Семашко, заработавший по итогам девятимесячного тюремного заключения 1905-1906 годов туберкулёз, вышел под залог и счёл за благо эмигрировать. Но и в Швейцарии в 1907 году его снова арестовывают, причём по представлению жандармерии Российской империи — дескать, он готовил экспроприацию Тифлисского банка. Дело было серьёзным — от него отступился даже родной дядя Георгий Плеханов, заявив: «С кем поведёшься, от того и наберёшься». Намёк был прозрачен — Плеханов, в отличие от большевиков, экспроприации не одобрял. А Семашко примкнул именно к большевикам. И не прогадал — Владимир Ленин, будучи профессиональным юристом, добился освобождения своего соратника.

Прежде всего — врач

Очень часто, описывая деятельность Семашко до 1917 года, говорят, что он стал профессиональным революционером. И совершенно напрасно. Да, он переезжает вместе с Лениным в Париж и даже становится членом ЦК РСДРП. Но при всём при этом остаётся прежде всего врачом. С 1908 по 1912 год работает в «Новой русской школе», основанной в пригороде Парижа: «Я преподавал гигиену и был воспитателем. Ребята были славные, главным образом дети эмигрантов. Но были и ребята из России. Среди учеников был и Максим Пешков, сын А. М. Горького». А с 1912 года вообще бросает всё и едет в Сербию — разгорелась Первая Балканская война, и Семашко возглавляет госпиталь в городе Парачин. Врачом он остаётся и во время Первой мировой — до тех самых пор, пока в 1915 году Сербия не была оккупирована. Семашко вновь угрожал арест — на этот раз уже просто как русскому. Но его спасла невероятная популярность среди местных жителей — врачом он действительно был превосходным...

Кто знает, возможно, и в дальнейшем его жизнь представляла бы собой качели из взлётов и падений.

Рывок в будущее

Но после 1917 года всё стало иначе. Вернее, после 1918 года, когда Семашко, пользуясь почти неограниченным кредитом доверия Ленина, совершает гигантский рывок, который можно без всяких скидок назвать цивилизационным. Он создал, пусть и не совсем с нуля, уникальную систему здравоохранения, которую старшее поколение наших соотечественников успело застать. Да и в наши дни от неё кое-что ещё осталось. Да-да, это та самая общедоступная медицинская помощь на всех уровнях — от деревни до столиц, от первичного приёма у врача до стационара и санаторного лечения, с особым акцентом на охране материнства и детства. При этом не предполагавшая вообще никаких платных услуг. Когда-то над ней было принято хихикать, мол, советская медицина — самая бесплатная в мире. Намёк понятен — почему-то всем кажется, что качественную медицинскую помощь можно получить только за деньги. Но есть один нюанс. Советскую систему в XX столетии взяли на вооружение во многих странах мира, начиная с Великобритании — англичане даже не скрывали, что действуют по лекалам Семашко. А бостонский профессор Майкл Филд в 1967 году вообще полагал, что советское здравоохранение — главный козырь СССР в холодной войне: «Советский проект медицины, предоставляемой в качестве государственной услуги и финансируемой за счет налогов, с его конституционным обеспечением бесплатной и профессиональной медицинской помощи всему населению, имеет более широкую привлекательность, чем частно-государственная американская модель...»

Тот самый некролог газеты «Правда» сопровождался заметкой об увековечивании памяти Николая Семашко. В частности, говорилось, что в честь него переименуют Большой Кисловский переулок в центре Москвы. В 1993 году советскую модель медицины в нашей стране увлечённо ломали, а улице Семашко вернули старое имя. Даже в посмертии Николай Александрович вновь пережил взлёт и падение. Но падение не окончательное. Созданную им систему здравоохранения во всём мире так и называют «Система Семашко». Это уже не вырубить никаким топором, равно как эффективность системы, которую взяли на вооружение в Исландии и Южной Корее, Тайване и Великобритании, на Кубе и в странах ЕС...