Как мы помним из статьи «Воспитанница Торквемады», на территории Арагона инквизиторы действовали с 1232 года, в подконтрольной Арагону Валенсии – с 1420 года, но их влияние на дела этого королевства было незначительным. Теперь же полномочия нового Трибунала священной канцелярии инквизиции распространились также на Кастилию и Леон.

Инквизиция в объединенных королевствах до назначения Торквемады

17 сентября 1480 года были назначены первые инквизиторы. Ими стали доминиканцы Мигель де Морильо, бывший до того инквизитором в арагонском Руссильоне, и Хуан де Сан-Мартин. Советником к ним был определен Хуан Руис де Медина, аббат церкви в Медина-дель-Рио-Секо, а прокурором трибунала стал Хуан Лопес дель Барко, капеллан королевы Изабеллы.



Свою деятельность первые инквизиторы начали в Севилье, где существовала большая община conversos – обращенных в христианство евреев. «Новые христиане» хорошо знали о действиях инквизиторов в других странах. И потому некоторые из них попытались сменить фамилии, другие эмигрировали либо переселились с коронных территорий на земли, принадлежавшие «частникам» (владения герцога де Медина-Сидония, маркиза де Кадис, графа д’Аркоса и некоторых других). Все они сразу же были объявлены еретиками – «в силу факта их желания бегством избавиться от наблюдения и власти инквизиции» (Хуан Антонио Льоренте). Вышеуказанным грандам под угрозой отлучения от церкви и конфискации имущества было приказано в двухнедельный срок доставить бежавших на их земли conversos в доминиканский монастырь святого Павла, ставший первой штаб-квартирой Трибунала инквизиции. Но число арестованных оказалось столь велико, что инквизиторы скоро перебрались в замок Триан.


Первые приговоры не заставили себя долго ждать. Уже 6 января 1481 года были сожжены первые шесть человек. В конце января – ещё три. 26 марта сожгли 17 человек. Всего же за первый год было казнено 298 еретиков.


Такие казни получили название «аутодафе» (auto da fé): в буквальном переводе с португальского языка – «акт веры». Первоначальное значение этой фразы – торжественная церемония оглашения приговоров суда инквизиции. Позже так стали называть акт исполнения приговора суда инквизиции.


По словам Жана Севиллья, аутодафе представляло собой «большой религиозный и народный праздник, который включал в себя молитву, мессу, проповедь, демонстрацию веры собравшихся, оглашение вынесенных приговоров, выражение раскаяния приговоренных».


О предстоящем сожжении еретиков население городов извещалось заранее. Вот текст одного из таких плакатов:

.
И многие люди с удовольствием посещали эти казни, шли на них всей семьёй как на праздничное представление.



Лион Фейхтвангер писал:


В Севилье была даже целая площадь для сожжения еретиков – El Quemadero (Кемадеро, «площадь огня»), украшенная каменными статуями пророков, которые были изготовлены на средства, выделенные неким Месой. Эти статуи каким-то образом использовались для совершения казней: некоторые считают, что осужденных помещали в эти изваяния, другие – что их просто привязывали к ним. Посередине площади разводили общий костер (таким образом экономились дрова), и несчастные буквально поджаривались на открытом огне. Вскоре выяснилось, что ревностный католик Меса – на самом деле conversos, скрывающий своё происхождение. Этого факта оказалось достаточно для его ареста и сожжения на «площади огня».

Очень скоро был создан центральный совет инквизиции и четыре местных трибунала. Затем число провинциальных трибуналов было увеличено до десяти.

Действия испанских инквизиторов шокировали не только подданных католических королей, но даже римского папу Сикста IV (бывший генерал ордена францисканцев), который в начале 1482 года писал Изабелле и Фердинанду о многочисленных злоупотреблениях и пренебрежении установленными процедурами, в результате чего осуждалось много невинных людей.


11 февраля этого же года Сикст назначил в Кастилию 7 инквизиторов-доминиканцев, среди которых оказался и Томмазо Торквемада. Но католические короли, которым прежде было даровано право самим назначать инквизиторов, ответили папе: «Доверьте нам заботу об этом вопросе».

Великий инквизитор Торквемада

Лишь 2 августа 1483 года новой буллой был учрежден Верховный трибунал священной инквизиции в Кастилии (Supremo Tribunal de la Santa Inquisition), для управления которым вводилась должность генерального (великого, верховного) инквизитора Кастильского королевства. Формально великий инквизитор назначался папой, но его кандидатуру выдвигали Изабелла и Фердинад, и подотчетен он был лишь католическим королям. Первым великим инквизитором Кастилии и стал Томмазо Торквемада. Но уже 14 октября того же года под его юрисдикцией оказалась и территория Арагона, а затем (в 1486 году) – Каталония и Валенсия.

Это было удивительное время в истории Европы. Уже опубликована «Комедия» Данте, родились Николо Макиавелли (1469 год), Николай Коперник (1473) и Мартин Лютер (1483), в Москву приехал Аристотель Фиорованти, Бартоломеу Диаш в 1488 году достигнет южной оконечности Африки… Далеко на востоке в 1483 году появился на свет Захиреддин Мухаммед Бабур – потомок Тимура, который станет основателем государства Великих Моголов. Скоро в этот мир придут Игнатий Лойола, Томас Мюнцер и Эрнан Кортес. А Торквемаде в 1483 году исполнилось 63 года, но он по-прежнему здоров и силён.


Достаточно сказать, что, узнав о своём назначении, он пришел ко двору из Сеговии пешком и, как обычно, весь путь проделал без обуви. Он будет властвовать над объединёнными королевствами почти 15 лет – и порой будет казаться, что по степени влияния он стоит на одном уровне с коронованными особами. Именно ему и суждено будет стать главным символом всесилия инквизиции, террора и произвола. Вот типичное мнение о нашем герое:


(Сергей Ташевский.)

Конечно же, всё было не совсем так. Торквемада был человеком идеи и практически все свои личные средства тратил на строительство либо ремонт монастырей и на «дела милосердия». От судей он требовал «не впадать в гнев», «помнить о милосердии», а целью своей деятельности считал борьбу с грехом, а не с грешниками. Однако подчиненные Торквемады оказались совсем другим людьми и «работу с еретиками» представляли себе совершенно иначе. Нужно помнить также, что инквизиторы были лицами, материально заинтересованными, так как значительная часть имущества осужденных поступала в их распоряжение. Заинтересованы в «эффективной» работе трибунала инквизиции были и католические короли, так как треть средств, получаемых от реализации имущества «еретиков», шла в государственную казну. И потому Изабелла и Фердинанд не только не пытались остановить произвол инквизиционных трибуналов, но негласно требовали активизации деятельности инквизиторов. И потому скоро в Кастилии и Арагоне распространилась практика посмертного осуждения богатых людей, которые уже не могли ни опровергнуть обвинения, ни защитить свою честь. Умершего богача объявляли еретиком, труп вырывали из могилы и сжигали, его имущество конфисковывали. Наследники почитали за удачу, если им самим удавалось избежать обвинения в пособничестве и соучастии.

Была у католических королей и другая, не менее весомая выгода: право контроля над трибуналами инквизиции, сделало эти суды мощным орудием подавления и устрашения противников центральной власти. Орудием настолько эффективным, что отказаться от него испанских королей вынудили лишь в середине XIX века. И потому сопротивление, поначалу оказанное инквизиторам Кортесами на местах, было быстро и жестоко подавлено.

Согласно «Кодексу», составленному Торквемадой в 1484 году, по прибытии инквизиторов в город назначался «льготный срок» в один месяц, в течение которого «еретики» должны были явиться в трибунал. Поощрялись доносы (выплачивались премии из конфискованного имущества выявленного «еретика»). От добровольно явившихся в трибунал требовали сообщить имена других «вероотступников», заканчивалось же все, как правило, пытками, обвинениями в недостаточном раскаянии, попытках обмануть следствие, укрыть «сообщников» и осуждением.

У людей, в отношении которых начиналось расследование, шансов на оправдательный приговор было немного. Монах-францисканец Бернар сказал королю Кастилии Филиппу Красивому, что, если предъявить обвинение в ереси святому Петру и Павлу, они не смогут защитить себя, потому что, согласно 16 статье «Кодекса» Торквемады, инквизиторы не выдвигают конкретных обвинений, предлагая обвиняемому самому сознаться в своих грехах. Кроме того, они не позволяют ознакомиться с показаниями свидетелей и скрывают их имена. 14 статья устанавливала, что обвиняемый, упорствовавший в отрицании своей вины после оглашения свидетельских показаний, подлежал осуждению как нераскаявшийся. Признание, полученное под пыткой, согласно 15 статье, являлось основанием для осуждения подсудимого как «уличённого». Отказ от такого признания являлся основанием для повторного применения той же самой пытки, либо для назначения «чрезвычайного наказания».






Вот какой предстаёт перед нами в фильме «Инквизитор» («Колодец и маятник») женщина, осуждённая судом Инквизиции:


Но следует всё же признать, что до пытки женщин стрингами ни испанские инквизиторы, ни немецкие «охотники на ведьм» так и не додумались.

Любой сочувствующий обвиняемому сам обвинялся в сочувствии ереси. При этом во времени отцов-инквизиторов никто не ограничивал, и следствие по одному случаю могло идти годами. Все это время подсудимый находился в тюрьме.

Подсудимый, обвинённый в ереси, но не сознавшийся в ней, как правило, отлучался от церкви и передавался светским властям для принятия решения о казни (которое было простой формальностью). Признавшийся должен был полностью признать истинность обвинений (какими абсурдными бы они ни были), выдать «сообщников» (как правило, членов своей семьи, друзей, деловых партнеров) и публично отречься от приписываемой ему ереси.

Даже самые из «мягких» наказаний, выносимых подчиненными Торквемады, на деле оказывались невероятно тяжелыми. Та же епитимья часто представляла собой не чтение молитв перед сном и не отбивание земных поклонов перед иконами, а публичную порку по воскресеньям на протяжении нескольких месяцев и даже лет. Паломничество также было лишено романтического ореола: осужденный на «малое паломничество» грешник был обязан посетить до 19 местных святых мест, в каждом из которых его хлестали розгами. «Большое паломничество» предполагало путешествие в Иерусалим, Рим или в Сантьяго-де-Компостелло и длилось от года до нескольких лет. Это путешествие требовало значительных средств, за это время дела еретика приходили в упадок, его семья часто разорялась.


Стандартный запрет на использование золота, серебра, жемчуга, шёлка и тонкого полотна также означал неминуемое разорение любого человека, имеющего отношение к торговле либо к банковским операциям.

Неудивительно, что Манюэль де Малиани называет «Кодекс» Торквемады «кровавым», Бо-Лапорт – «ужасным», Хосе Амадор де лос Риос – «кодексом террора».

При этом ряд авторов считает, что этот жёсткий и жестокий «Кодекс» всё же несколько ограничил произвол инквизиторов. Например, людям, «сотрудничавшим со следствием», могли разрешить выходить по субботам из тюрьмы для совершения процедуры покаяния, а в воскресенье – посещать церковь. Инквизиторам запрещалось принимать подарки. Часть имущества еретика теперь оставляли его несовершеннолетним детям. Можно представить, что творилось в Кастилии до того, как пост великого инквизитора занял Томмазо Торквемада. Произвол провинциальных инквизиторов можно проиллюстрировать рассказом о Педро Арбуэсе.

Кровавый шахматист Педро Арбуэс

Будущий инквизитор был дворянином, получившим образование в Болонье. После возвращения из Италии он стал монахом ордена августинцев и избран каноником в Сарагосе – столице королевства Арагон. В 1484 году Торквемада назначил Арбуэса инквизитором Арагона (его напарником стал доминиканец Гаспар Хуглар). Главный удар, естественно, был нанесен по многочисленной и влиятельной общине потомков крещеных евреев, на которых поступало множество доносов от недоброжелателей. В делах, связанных с дознанием и следствием, новоявленные инквизиторы действовали по стандартной схеме, а вот процедура наказания еретиков удивила очень многих. Дело в том, что Арбуэс оказался страстным любителем шахмат, и, если верить преданию, соответствующим образом одетые осужденные перед казнью выполняли роль живых шахматных фигур. «Съеденного» еретика убивал палач – и таковые могли считать себя счастливчиками, потому что выжившие в этой страшной игре отправлялись на «очищение огнём».


Второй инквизитор Сарагосы, Гаспар Хуглар, скоро умер, и в его смерти, разумеется, обвинили conversos, которые якобы отравили неподкупного судью. Вполне довольные деятельностью Арбуэса (и средствами, которые теперь непрерывным потоком поступали в королевскую казну) католические короли заботливо посоветовали ему увеличить охрану. Арбуэс так и поступил – говорили, что даже в «нужное место» он теперь ходил с телохранителями. А для надежности ещё и надел под рясу кольчугу, а под колпак – стальной шлем. Но зверствовать не перестал – то ли потому, что был очень ответственным человеком, то ли просто работу свою любил очень сильно. Охрана не помогла – 15 сентября 1485 года на Арбуэса напали в церкви. Инквизитор получил две раны: в плечо и в голову (именно удар по голове и оказался смертельным), и через два дня умер.


Возмущённые отменой очередной шахматной партии арагонцы нашли утешение в масштабном еврейском погроме, во время которого славно разжились имуществом нечестивых conversos. От полного истребления их спас архиепископ Сарагосы Альфонсо Арагонский (незаконнорожденный сын короля Фердинанда). Месть католических королей была ужасной: публичной епитимье и пожизненному заключению подверглись не только тысячи рядовых conversos, но и многочисленные представители знатных семей из Сарагосы, Калатаюда, Барбастро, Уэска и Тарасона. Для осуждения считалось достаточным доказать факт дружбы либо просто близкого знакомства с участниками заговора. Среди репрессированных оказались главный казначей короля Фердинанда Габриель Санчес, королевский секретарь Луис Гонсалес, дон Хаиме Диес де Окс Армендарис, сеньор города Кадрейты, вице-канцлер Арагона дон Альфонсо де ла Кавальериа, главный секретарь высшего суда Арагона дон Фелипе де Клементе. И даже родной племянник Фердинанда Арагонского, дон Хаиме Наваррский (наследник наваррского престола!), не избежал ареста. Полагают, что король Арагона Фердинанд просто воспользовался поводом для расправы с неугодными ему аристократами.

Многие из тех, кто не был казнён, умерли от последствий пыток почти сразу же после вынесения приговора. Казнь приговорённых к смерти совершалась с особой жестокостью: привязав к лошадям, их протащили по улицам Сарагосы, затем отрубили руки, после чего повесили (они не были сожжены, так как считались не еретиками, а изменниками). Затем их тела разрубили на части, которые, насаженные на колья, были выставлены вдоль всех дорог, ведущих в Сарагосу.

Одного из сыновей Гаспара де Санта-Крус, который бежал во Францию и умер в Тулузе, принудили к публичному покаянию, после чего с копией приговора отцу отправили к тулузским доминиканцам. На основании этого письма братья-монахи вырыли труп, сожгли его и передали своим арагонским коллегам подробный отчёт об этой постыдной экзекуции.

А тело Педро Арбуэса отпевали в Сарагосе в течение недели, его похороны поразили всех своей пышностью. Надпись на гробнице извещала, что Арбуэс – «камень, своей силой удаляющий всех евреев». После перезахоронения его тела в капелле собора Ла Сео у новой гробницы был установлен другой камень, надпись на котором объявляла Арбуэса «за свою ревность возненавиденным евреями и ими убитым».

В 1661 году он был признан мучеником папой Александром VII, а в 1867 году папа Пий IX и вовсе причислил его к лику святых. Эта канонизация вызвала возмущение даже у некоторых христиан, именно тогда Вильгельм фон Каульбах углем написал рисунок «Педро де Арбуэс осуждает на смерть семейство еретика»:


После гибели Арбуэса Торквемаду по приказу королевы Изабеллы стали охранять 250 воинов: 200 пехотинцев и 50 всадников. Имеются сведения, что сам он тяготился этой охраной. С другой стороны, сообщается, что Торквемада опасался отравления, и каждое блюдо перед подачей на стол пробовалось в его присутствии, а на столе перед ним всегда лежало что-то, выдаваемое за рог единорога, который, по мнению тогдашних докторов, мог нейтрализовать действие любого яда.

В следующей статье мы расскажем о знаменитом «Гранадском эдикте» и судьбе евреев-сефардов, а также о конце жизни Великого инквизитора.