«Помещение музея охраняли слушатели Академии Жуковского с табельным оружием в руках»

Центральный дом авиации и космонавтики – до сих пор очень интересное место. А раньше, когда его коллекции еще не пострадали от всевозможных пертурбаций, он был еще лучше. Но выживет ли музей? Есть ли у него будущее? Об этом мы говорили с его бывшим директором – и защитницей – Юлией Сигорской. 

— Я попал в музей авиации – если быть точным, в Центральный дом авиации и космонавтики ДОСААФ СССР -- в начале или середине семидесятых годов, с отцом. Я тогда был школьником, а он моложе меня сегодняшнего. И я всё прекрасно помню. И космические аппараты, и массу больших и малых моделей самолетов, -- мне было очень интересно. Да и отец был заинтересован: ваш музей был отрадой и мальчиков, и мужчин. Как он возник? Кто был его основателем? Каков сегодняшний день музея? 

— История музея авиации началась практически сто лет назад, в 1924 году. Молодая советская власть пыталась двинуть вперед страну. Бурно развивалась авиация: она была нужна и для гражданских, и для военных целей. К тому же идея полета романтична. Время тогда было жестким и жестоким, но, в то же время, бесконечно романтичным. То была пора надежд и устремлений. 

Музей находится у станций метро Динамо и Аэропорт. Тогда на их месте было гигантское Ходынское поле, которое больше двадцати пяти лет являлось единственным московским аэродромом. Там и зародилась столичная авиация, там возникли все наши великие конструкторские бюро, кроме КБ Туполева. Были нужны летные испытания, а тут рядом аэродром. 

Весь этот район связан с красным воздушным флотом. Его символом оказался бывший Путевой дворец, ставший Военно-воздушной инженерной академией имени Николая Егоровича Жуковского. В 1930 был создан Московский авиационный институт, сейчас рядом с ним находится метро Войковская. В этом районе жили авиаторы, для них строились дома. И в 1924 году наверху решили о том, что нужен музей авиации. А где его создать, как не в самом эпицентре авиационных событий, рядом с Ходынским полем? Для музея подобрали здание, некогда принадлежавшее купцу Царёву — ресторан «Аполло». Он был построен в 1900 году, в стиле модерн, с элементами византийской и итальянской архитектуры. 

С 1924 года начиналось формирование коллекции музея. Непосредственное участие в его создании принимали председатель советского правительства Рыков и нарком авиации Баранов. Они были образованными, умными людьми, и понимали, что при музее должны быть архив и библиотека. Весь этот комплекс назывался «Аэрохиммузей». Три года шло формирование коллекции. Затем был создан ОСОВИАХИМ СССР («Общество содействия обороне и авиационно-химическому строительству»), и музей был передан в его управление. 

В музей привезли архивы из бывшей Санкт-Петербургской летной школы, связанные с авиацией библиотеки. Создавались уникальные большеразмерные деревянные модели современных тогда самолетов. 

— Прекраснейшие модели, я их помню… 

-- Они создавались в одном экземпляре, это совсем не серийная вещь. В 1927 году музей открыл двери для посетителей. Коллекция всё время пополнялась, потому что каждая новая модель самолёта обязательно макетировалась и поступала в фонды музея. Также в него поступали двигатели. Большое внимание уделялось химзащите: после Первой мировой войны, когда широко применялись боевые газы, это было естественно. Но постепенно химическая тема уходила в тень, а на первый план выходила авиация. 

Во время Великой Отечественной войны мы не закрывались и не эвакуировались. Проводилось огромное количество экскурсий, здесь же работали курсы ПВО. Для слушателей Академии Жуковского были организованы дополнительные курсы, где они изучали новую технику, которую либо привозили в музей, либо показывали на чертежах. А после войны была устроена большая выставка из трофейной немецкой авиационной техники. Тогда музей особенно расцвел. 

Правопреемником ОСОВИАХИМа был ДОСААФ, «Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту». В начале шестидесятых годов коллекция музея стала так велика и уникальна, что его руководство обратилось в правительство с просьбой о втором здании. Велась гигантская научная работа, в штате музея было большое количество научных работников, историков авиации, технических сотрудников. По статистике, музей посещало до трех миллионов человек в год. 

— Да, это очень много! 

— Когда руководителем ДОСААФ стал великий авиатор, трижды Герой Советского Союза Александр Иванович Покрышкин. Музей авиации стал его любимым детищем, в него вкладывались деньги, коллекция активно формировалась. Покрышкин много времени проводил в музее, там он встречался с детьми. 

— Именно так. А потом Александр Иванович Покрышкин умер, руководство ДОСААФ сменилось. Его возглавили очень достойные военачальники, но они не имели никакого отношения к авиации. Интерес к музею – а он не государственный, а ведомственный – упал. 

— Когда наступила космическая эра, музей посещал Сергей Павлович Королёв, он считал, что космонавтика естественное продолжение авиации. В музее появляются уникальные космические залы, много экспонатов было передано Институтом космической медицины. Но конец семидесятых годов связан с кризисом музея. На ВДНХ появляется павильон «Космос», появляется Музей космонавтики: по тем временам они совершенно современно оборудованы, и привлекают больше внимания. ДОСААФ сокращает штат сотрудников ЦДАиК. А с 1985 года в стране начинается переходное время. И Центральному дому авиации и космонавтики приходится тяжело. В девяностых была борьба за дом, помещение музея хотели захватить бандиты и сделать из него торговый центр. 

— Как это? Ведь дом – собственность ДОСААФ! 

— Да, но в те времена царила такая неразбериха! ДОСААФ просто руки опустил: пусть все идет, как идет. Из союзной организации он стал российским, там шло переустройство, было не до нас. Тогда помещение музея охраняли слушатели Академии Жуковского с табельным оружием в руках. Они-то его и защитили. 

Но музей был закрыт учредителем на семь лет. За то время была потеряна треть коллекции. Исчезли семь натурных самолетов. Часть из них была передана в Монино, в новый музей авиации, они и сейчас там стоят. Часть ушла налево, оказалась в частных руках. 

Было принято решение, что слишком жирно для музея иметь 2380 квадратных метров площади. ДОСААФ отказывается финансировать музей, и для его содержания половину площади передали под аренду. В музей заехали арендаторы, которые в нем находятся и по сей день. Экспозиция была разорвана, теперь авиационные и космические залы находятся в двух разных входах. Это очень неудобно. Чтобы попасть из одних в другие, надо идти по улице. 

Семь лет закрытия – большой срок, и москвичи забыли о ЦДАиК. Потом в музей пришли новые руководители -- они были достойными людьми, но денег у музея не прибавилось. Хватит ли аренды на то, чтобы просто содержать старинный особняк -- без ремонта, не говоря уж о пополнении экспозиции? К тому же ДОСААФ меняет устав, и обязывает музей, так же, как и все свои коммерческие организации, автошколы и аэроклубы, платить ему двадцать четыре процента от аренды. Этого делать не удается, у музея накапливаются долги перед ДОСААФ, а у того растет раздражение. Никто из руководителей ДОСААФ больше не приходит в музей. Они либо не знают о нем, либо слышали, что это неприятное место, которое плохо платит. А ведь раньше этот музей был местом силы ДОСААФ! Но все же удалось сохранить уникальную коллекцию, библиотеку и архив. Остались пять залов авиации, большеразмерные деревянные модели самолетов, часть коллекции двигателей… Вот вам наша история. 

-- Это не полная история. Когда вы были директором музея, ДОСААФ пытался его закрыть и передать экспонаты частному музею техники Задорожного. Тогда за Центральный дом авиации и космонавтики жестко вступилось Министерство культуры, угрожая ДОСААФ прокуратурой. 

— В 2021 году я достаточно странным образом возглавила этот музей. К тому времени я уже хорошо понимала, как он устроен, ведь я работала там с 2017 года. Существенным было то, что уже в шестидесятые годы музей утратил свой статус, он стал «учреждением культуры». Поначалу я не понимала, как это важно. 

Моя команда попыталась реанимировать музей. Денег не было, но нам многое удалось. Вернулись посетители, посещаемость выросла в десять раз. К нам очень хорошо отнеслась Москва. Мы вошли во все столичные культурные программы. В музей пошел поток школьников. 

В музей вернулась авиационная общественность, в нем снова появился образовательный центр. В него пришли не только космонавты, не только выдающиеся авиаторы, ветераны, Герои России и Советского Союза, но и нынешнее поколение инженеров, авиационных конструкторов и специалистов. Это было живое место, работавшее почти двадцать четыре часа в сутки. Многое из того, о чем говорилось у нас, потом в виде документов поступало в Кабинет министров или в Государственную Думу.

Мы активно пополняли коллекцию. Профессионалы, которые к нам приходили, очень старались сделать для музея что-то хорошее. Принести новый экспонат, новую книгу, новые документы… 

Но мы видели, что дом ветшает, а средств на ремонт нет. И я обратилась к ДОСААФ с просьбой обратить на нас внимание. Это была ошибка. Предыдущий директор очень тщательно меня учил, что не надо высовываться. А я плохо его услышала. 

Я писала в ДОСАФФ письма, рассказывала об уникальном музее, просила прийти к нам, посмотреть, помочь. В ответ к нам стали приезжать комиссии, нас бесконечно проверяли. Но все эти проверки ничем не заканчивались, потому что все у нас было хорошо. И оборот был очень маленький. Работали мы не за деньги: зарплата директора была сорок тысяч рублей, а у сотрудников вообще минимальная в Москве. 

Музей жил на энтузиазме. Но своими обращениями, видимо, мы напомнили ДОСААФ, что есть хорошая недвижимость в центре Москвы. Было принято решение, что здание находится в аварийном состоянии, и музей надо закрыть, а коллекцию кому-то передать. И тут появляется владелец частного Музея техники Владимир Николаевич Задорожный, который прекрасно эту коллекцию знает. По-моему, он знает все коллекции, которые есть в нашей стране. И мы получаем распоряжение, что музей будет ликвидирован, а коллекция передана в Музей техники Задорожного. 

Мы поднимаем документы, и обнаруживаем: здание музея является памятником культурного наследия города Москвы. Находим эти документы в копиях, обращаемся в департамент культурного наследия, и выясняем, что аварийность здания может определить только сам департамент. Он подтверждает наш статус, обращается в ДОСААФ, и напоминает, что здание -- памятник, и никакие досаафовские выводы в расчет браться не будут. 

В середине 2023 года был страшный спор, когда нам отказали в финансировании этой экспертизы. Музей, напрягшись, с помощью своих друзей, делает техническое обследование здания. Выясняется, что оно не находится в аварийном состоянии, но требует ремонта и реставрации. Департамент культурного наследия подчеркивает, что вывоз коллекции не требуется. 

Тогда же наши друзья-космонавты обратились в военную прокуратуру и федеральное министерство культуры. Выяснилось, что все экспонаты, полученные до мая 1996 года, по закону принадлежат государству, а не ДОСААФ — это девяносто процентов коллекции. То, что получено после, принадлежит не ДОСААФ, а самому учреждению. И нам в ускоренном порядке возвращают статус музея. Наши экспонаты начинают принимать на учет в государственный музейный каталог Российской Федерации, Министерство культуры вносит их туда своими руками. Это происходит стремительно: все понимают уникальность коллекций музея. 

Я думаю, что прежнее руководство ДОСААФ к началу 2024 года было готово отступить. Но руководство сменилось, при этом остались конфликтовавшие с нами сотрудники. За три месяца мне так и не удалось встретиться с новым руководством. Передо мной выстраивалась стена. Потом истекает срок моего контракта, его не продляют, и без передачи дел и музейной коллекции меня увольняют. 28 марта мне был закрыт доступ в музей, тогда же было объявлено, что коллекция отправляется к Задорожному. А в апреле появилось письмо ДОСААФ, в котором говорилось, что на месте музея будет построено двенадцатиэтажное здание, в виде ракеты с четырьмя входами. 

— Коллекция все-таки ушла к Задорожному? 

— Нет. Вместе со мной, в тот же момент, уволилась вся команда музея. А все наши знаменитые космонавты и наши авиаторы снова обратились в Министерство культуры и Департамент культурного наследия. ДОСААФ был буквально атакован письмами и запросами от всевозможных государственных учреждений. Первые ответы ДОСААФ был наивными и откровенными: мы-де собираемся передать коллекцию в частный музей и построить новое здание в дорогом респектабельном районе Москвы. Арендаторам сказали, чтобы в конце мая они уезжали… Но тут ДОСААФ, мне кажется, разъяснили, что и как. Они поняли, что получили чемодан без ручки: коллекции, которые нельзя передать, и здание, которое нельзя сломать. Новым директором музея назначен человек из Уссурийска (Русляков Роман Владимирович — Ред), якобы работавший прежде в оптовой торговле (в интернете мы обнаружили индивидуального предпринимателя из Уссурийска с такими же именем, основной вид деятельности — рыболовство пресноводное — Ред). 

— Что сейчас происходит в музее? 

— Мне это неведомо. Сейчас это абсолютно тихое место. Мы большим фронтом, с помощью космонавтов, летчиков, инженерно-конструкторского коллектива выступаем за то, чтобы Музей авиации в год своего столетия обрел нового хозяина в лице государства. Чтобы стал филиалом большого федерального музея. Такая история произошла с музеем Жуковского на улице Радио. Он принадлежал Центральному аэрогидродинамическому институту, ЦАГИ, у того не было возможности содержать музей. ЦАГИ добровольно отказался от музея, и тот обрел новую жизнь, став филиалом Калужского музея космонавтов. Мне кажется, что Центральный дома авиации и космонавтики ДОСААФ России тоже должен возродиться в новом качестве и вновь стать центром притяжения для всей авиационной и космической общественности. 

Алексей Филипов

Фото: Сигорская Юлия Александровна, публикуется с разрешения правообладателя