Большой разговор с председателем Союза писателей РТ перед съездом
– Может быть, тебе это немного неприятно – как поэт, ты пишешь стихи всю жизнь, ты философ, можешь обстоятельно поговорить на любую тему, а тебя пытают организационными вопросами. Я тоже, извини, начну с того, что было сделано в Союзе за четыре года, чем ты мог бы гордиться.
– Помню, мы с покойным Робертом Миннуллиным, когда он был депутатом, обсуждали этот момент. Мы же думаем, что работа депутатом отнимает время у творчества. Но оказывается, это просто ничто по сравнению с работой в Союзе. И Роберт абый, и Туфан абый [Миннуллин], хотя и работали депутатами, в то же время писали очень плодотворно. Роберт абый как-то в шутку заметил: «А что писать после шестидесяти, к этому возрасту все уже сказано». Но сам до последних дней не переставал писать.
Я себя утешаю так: если ты здоров и ум твой ясный, можно творить и в старости. Вот недавно Рабит Батулла прислал свою работу – размышления на 1000 страниц. На русском.
– Это случаем не искусственного интеллекта работа? Раз на русском.
– Нет, сам написал. Русским он владеет хорошо, выучил еще в молодости.
– А почему все-таки на русском?
– Видимо, для более широкого охвата. Это я так предполагаю, у него не спрашивал. Марджани ведь тоже многие свои вещи писал на арабском. Почему он так делал?
– Ты уже прочел тысячу страниц Батуллы?
– Пока нет, на это надо много времени. Вахит Имамов тоже прислал роман на 500 страниц. А у меня читать всё времени не хватает.
– У Вахита абый точно что-то историческое… О каком-нибудь герое.
– Мы сейчас запустили новый проект «Каһарманнар дәвере» («Эпоха героев») о татарах, которые в разные периоды истории проливали кровь за Россию. Таких воинов было много, среди них есть настоящие герои. Мы с руководством республики договорились взять эту тему шире. Можно охватить более глубокие пласты истории – например, начать еще с XVIII века. Одна из работ будет посвящена Тимеру Мутину, герою Семилетней войны.
– Он из того же рода, что и наш великий актер Мухтар Мутин?
– Да, он его дальний предок. Наши соседи склонны считать, что Тимер Мутин был башкир. Действительно, по званию он был башкирский старшина. Но на самом деле он был предводителем племени гиреев. Гиреи когда-то перебрались в наши края из Крыма, а если смотреть глубже, их корни могут происходить от племени кираитов времен Чингисхана. Но в царские времена власти не интересовало, кто из какого народа. Население делили на сословия и разделяли по религии. Конечно, есть и определение «этносословие». В тот период было также и военное объединение «башкиро-мещерякское войско». На мой взгляд, Мутины – это род мурз, идущий из Ногайской Орды.
Наши братья-башкиры написали уйму книг о войне с Наполеоном. В ней тоже участвовали вот эти башкиро-мишарские полки. Говоря о мишарах, имей в виду такого татарина, как я (смеется). Не зря в народе появился «Француз бәете» (татарский баит, посвященный войне с Наполеоном, – прим. авт.). Там большие подвиги совершает человек по фамилии Бичурин, выходец из Муслюмовского края. Мы дали заказ написать и о нем тоже.
– Кто будет писать?
– Авторов подбирали из земляков этих героев. О Мутине пишет Айгуль Ахметгалиева, о Бичурине – Факиль Сафин.
Ну а если подойдем по страницам истории ближе к нашему времени… Меня также потрясли подвиги наших татарских парней во время нынешних боевых действий. Ильнур Хаертдинов, по официальным данным, вывез с поля боя 126 раненых. Летом 2024 года он подорвался на мине.
– Погиб?
– Да. Служил в эвакуационной команде. Наверное, его можно назвать военным санитаром. На мотоцикле «Урал» вывозил раненых с поля боя. Может, уехал туда по контракту… Его мама – из деревни Черемшан Апастовского района, Ильнур тоже рос там. Любил ходить на спектакли Камаловского театра. Татарин по всей свой сути. Он ехал к линии соприкосновения на своем мотоцикле и наехал на мину. Когда обрывается молодая жизнь, это всегда больно.
– Кто будет о нем писать?
– Уже написали – Фирдус Гималтдинов. Я был поражен, насколько хорошо он это сделал! Не увлекаясь ура-патриотизмом, потому что такое не годится для литературных произведений, он описал психологию человека. Это произведение не о войне, а о жизни. О желании жить! Фирдус изучил тему, говорил с матерью, встречался с бойцами, служившими с Ильнуром.
«Я был поражен, насколько хорошо Фирдус Гималтдинов написал о Ильнуре Хаертдинове! Не увлекаясь ура-патриотизмом, потому что такое не годится для литературных произведений, он описал психологию человека»
Фото: © Рамиль Гали / «Татар-информ»
– А ты говоришь – времени нет. Человек его даже на такой ответственной должности находит (Фирдус Гималтдинов – директор ВГТРК «Татарстан», – прим. авт.).
– У него же не такие дела, как в Союзе. Хотя на совещания он тоже, наверное, ходит. Но когда изучишь тему, пишется быстро. Вот изучение материала требует много времени. И он же еще моложе меня относительно. Старые кости труднее расшевелить…
– Это пишется за счет гранта?
– Субсидия. Они ее еще не получили. Но обещано. Фирдус за эту тему взялся не из-за денег. Во-первых, он не отказал в моей просьбе, во-вторых, он настоящий человек литературы.
О генерал-лейтенанте Гани Сафиуллине, Герое Советского Союза, совершившем множество подвигов на войне, ты наверняка слышала. В Казани есть улица его имени, остановка, но мало кто знает, каким он был человеком. Биография у него очень интересная. В Сталинграде он первым взял в плен немецкого генерала. В 1946 году, когда на военном трибунале выступил в защиту парня из Арска, обвиненного в дезертирстве, над ним самим провели «суд чести» и сняли с должности. Это был очень прямолинейный, честный и мужественный татарин. Когда в 1956 году его отправляли в отставку, запретили носить генеральский китель. Разрешили, только когда Гречко стал министром. Он жил в Казани, дружил с писателями. Рустем Галиуллин собрал о нем материал, сейчас пишет.
Моя цель – показать героев, которые на протяжении веков совершали подвиги во славу нашего общего Отечества. Фирдус в своей книге дает монолог матери. Если честно, я читал его и плакал, пробирает до глубины души. Видно, старый уже становлюсь, многие вещи трогают до слез.
– Сколько писателей задействовано в проекте?
– Будет 10 повестей и две пьесы. Ринат Мухамадиев пишет о Заки Нури, начальнике разведки в партизанском отряде Константина Заслонова. Позже он стал комендантом белорусского города Орша.
– Одну из двух пьес пишешь сам?
– Мне, как организатору, писать не следует. Жаль, конечно. Потому что тем у меня много. За одну из пьес взялись Ильсияр Ихсанова и Гульсина Хамидуллина. Они написали о Бахтияре Канкаеве.
– У Туфана Миннуллина уже есть пьеса «Канкай улы Бәхтияр». По ней ставили спектакль в Камаловском театре…
– Это – совсем другое. Нашли новые материалы.
– В Татарском Танаево Зеленодольского района считают, что свои последние дни Бахтияр Канкаев прожил в этом селе… Так что Ильсияр и Гульсине придется найти очень веские доводы, чтобы убедить читателей в своей версии. А кто пишет вторую пьесу?
– Радиф Сагди взялся написать пьесу о событиях на СВО. Кажется, собирается побывать в тех краях. Надеемся, что руководитель секции драматургии плохо не напишет.
– Для проекта ты как-то нашел субсидию. А тот большой закрытый конкурс не состоялся…
– Он будет! К 140-летию Тукая объявим большой конкурс «Тукай йолдызлыгы» («Созвездие Тукая») в восьми номинациях.
– То есть тот же закрытый литературный конкурс, но уже с конкретной тематикой.
– Да. Это будет конкурс, посвященный Тукаю и его эпохе, его современникам. Он проводится с целью пробудить интерес к творчеству Тукая и в связи с ним – к татарской литературе. Номинации: цикл стихов, поэма, рассказ, повесть, эссе в научном или художественном стиле, пьеса и для учителей – программа урока о Тукае и воспитателей детских садов – урок воспитания Тукая.
Кто-то меня критикует, мол, подсадил литературу на гранты и субсидии (как на нефтяную иглу), но ведь у нас почти нет гонораров в газетах и журналах, там символические суммы. Гонорары за книгу тоже низкие, и ты еще попробуй издать эту книгу.
При успешной реализации проекта о героях есть планы выпустить сборник в двух томах. По конкурсу «Тукай йолдызлыгы» тоже составляется соглашение с издательством.
Я считаю, что писателю обязательно нужен материальный стимул. Хотя в свое время был убежден, что для настоящего писателя деньги не важны. «Истинный писатель будет писать, даже если останется всего один читатель, и даже если этот читатель – он сам». Это, конечно, так, но ведь писатель тоже питаться воздухом не может. У него тоже есть семья, а жизнь дорогая. Гонорар все равно хоть какая-то поддержка. Значит, творчество не просто дает духовное удовлетворение, но и улучшает твое материальное положение.
Таких писателей, чтобы для них это была профессия и единственный источник дохода, у нас, на самом деле, нет. Скажем, нет драматургов, которые живут только за счет своих пьес. Кто помоложе, где-то работают, даже могут быть директором в одном театре и одновременно художественным руководителем в другом. Бог в помощь! А остальные… Я ведь сам тоже в какой-то степени драматург, но вынужден работать на государственном поприще. И на пенсию не уйдешь. Спасибо государству, сделало нас молодыми…
– Был же Равиль Сабыр, но ты сам загрузил его работой, не дал спокойно заниматься просто творчеством…
– А на какие деньги он мог спокойно заниматься творчеством? Ты почитай его недавнюю статью! Могу сказать только, что альметьевский филиал Союза писателей с его приходом заметно оживился. Проводят различные вечера, недавно организовали творческую лабораторию для начинающих драматургов региона, башкирский режиссер Зиннур Сулейманов провел мастер-класс. Сейчас в офисе отделения идет капитальный ремонт. Мы установили отношения с «Татнефтью» на высоком уровне. Ее благотворительный фонд будет оказывать поддержку филиалу на постоянной основе. И с новой главой Альметьевска Гюзель ханум Хабутдиновой я Равиля познакомил.
– Давай вернемся к теме конкурсов.
– Помимо большого конкурса проходят ведь еще и менее масштабные. Журнал «Казан утлары» проводит их ежегодно. «Татар сүзе», «Илһам», «Иделем акчарлагы», «Глаголица», конкурс им. Ш. Камала для начинающих писателей…
Я считаю, что конкурсы нужны. Я сам был профессиональным писателем, меня уже начали называть писателем грантов. А как по-другому жить? Участвуешь в конкурсах, проценты от театров, хоть и небольшие, тоже идут… Я как-то подсчитывал: когда нигде работал, доходов у меня было даже больше. Сейчас думают, что я богат, раз депутат, но я же там зарплату не получаю.
Так, какой изначально был вопрос?
«Я не тот, кто ходит гордый за свои дела. Если избрали на должность, по мере сил выполняю. Воспитание у меня такое»
Фото: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»
– Что сделано в Союзе такого, чем ты можешь гордиться.
– Я не тот, кто ходит гордый за свои дела. Если избрали на должность, по мере сил выполняю. Воспитание у меня такое.
А так есть чем гордиться. Например, если бы я ставил в приоритет хозяйственные дела, гордился бы тем, что удалось провести ремонт здания Союза писателей. Причем без переезда на время ремонта, потому что такие переезды получаются сильно в ущерб нам. Когда начал работать в Союзе, челнинский филиал обрел, наконец, свой офис. Можно гордиться отделом переводов – создание такой структуры было одной из задач в начале моего председательского срока. Центр переводов уже работает в полную силу. Появилось издательство «Язучы», при необходимости мы сами можем быстро напечатать книги.
Укрепились отношения с писателями тюркских народов. Некоторых из них планируем позвать на наш съезд как почетных гостей. Наши дальние тюркские братья якуты выпустили «Антологию татарской детской литературы» с иллюстрациями. До этого мы обменялись антологиями. Недавно издали книгу выдающегося писателя Платона Ойунского, ранее выпустили «Хуннские рассказы» Николая Лугинова. Работаем с писателями Азербайджана, Кыргызстана, Узбекистана, Чеченской Республики.
Киргизы хотят выпустить книги наших писателей. И казахи… Скоро увидят свет «Антология современных турецких рассказов», книга «Современная индийская поэзия».
– Ныне живущих писателей?
– Да. Везде работают с современной литературой. Классиков уже довольно много было издано в советское время, тогда этим целенаправленно занимались. С чеченцами готовим обмен антологиями. Мы перевели их стихи, они переводят на чеченский наши рассказы. У нас хорошие связи с руководителями союзов писателей тюркских стран. Недавно подружились с издателем из Казахстана Дидаром Кулькеновым. Он в своем издательстве выпускает и книги, и журнал. В журнале они будут публиковать современные татарские рассказы и татарскую поэзию – объявили Год татарской литературы. Также выйдут переводы книг с татарского.
Договорились с Узбекистаном об обмене антологиями. Без личного знакомства ничего не делается. Пригласим их на съезд, проведем презентацию этих книг. Выпускаем на татарском рассказы азербайджанского писателя Эльчина Гусейнбейли. Очень хороший писатель! Постоянно на связи с народами Северного Кавказа – балкарами, кумыками…
– Это уже наследие Рафиса Курбана (предыдущий председатель Союза писателей РТ, – прим. авт.) – он ездил в те края.
– Да, это идет еще с тех лет. Он действительно много сделал.
Мы, конечно, работали бы и с Европой…
Книги Ленара Шаеха переводятся на английский, французский…
Фото: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»
– Европа читает одного Ленара Шаеха. Только его книги переводятся на английский, французский…
– Да, и еще Марселя Салимова из Башкортостана. Они оба получают одни и те же премии. Добавлю также, что большая заслуга Ленара в том, что в Париже увидел свет сборник рассказов наших писателей на французском языке. Там представлены шесть авторов с тремя рассказами каждый.
– Переводная литература пользуется популярностью? Как вы распространяете эти книги, кто их читает?
– Мы раздаем их библиотекам, берем с собой на встречи. Мы не можем их продавать. Если издавать их на свои деньги дополнительным тиражом, могли бы и продавать, но заниматься этим достаточно хлопотно.
– Деньги на это вы получаете через Комиссию по языкам? (Комиссия при Раисе РТ по вопросам сохранения, развития татарского языка и родных языков представителей народов, проживающих в РТ, – прим. авт.) У Марата Готовича?
– До этого смету для Центра литературного перевода утверждал напрямую Раис. Он хорошо понимает важность этой работы. Наверное, никто не будет отрицать девиз «Дружба литератур – дружба народов». Каждый год, составив план, просим у государства финансирование. Сам захожу к Раису, так лучше. В этом году, видимо, зайду уже после съезда. Обычно после съезда у него бывает встреча [с председателем].
А Марата Готовича просьбами дать денег на книги не донимаю. Литературный конкурс «Созвездие Тукая» он тоже сам предложил, на самом деле. Так-то, если уверен, что это пойдет на пользу развитию татарской культуры, он всегда готов поддержать. Но к нему и без меня много обращений о поддержке. У каждого в руках проект, всем хочется развивать татарский язык… Порой даже удивляешься, где же они до этого были.
– Значит, скоро у вас съезд. Хочешь быть избранным снова? Или все-таки сомневаешься?
– Как только стал председателем, сомнения, конечно, появились. Думал – куда я попал.
– Хоть и сомневался, но в итоге приноровился же. И у тебя есть возможность идти на второй срок.
– Я не тот человек, кто бросает начатое. Да, по уставу Союза у меня есть право пойти на второй срок. Посмотрим. Наши выборы ведь как в Америке – не спрогнозируешь. Говорю прямо, пусть знают: я участвую в выборах!
– А есть еще желающие?
– Не могу сказать, кто еще будет участвовать. По нашему уставу выборы должны быть альтернативными. Когда Мухаммат Мирза избирался на второй срок и альтернативы не оказалось, Нурулла Гариф выдвинул сам себя. Голосовал ли кто-нибудь за него, не помню. Однажды пробовал Рифат Салах. Такие люди могут появиться неожиданно — пожалуйста, пусть выдвигаются!
Кто знает, у кого что на уме. Но если человек хочет стать председателем, наверное, он уже должен начать свою кампанию. Начав кампанию, должен будет обращаться к коллегам, а такая информация распространяется быстро. У меня такой информации, если честно, нет.
«Я не тот человек, кто бросает начатое. Да, по уставу Союза у меня есть право пойти на второй срок. Посмотрим»
Фото: © Раиль Гали / «Татар-информ»
– Ты говорил, что необходимы изменения в уставе. Что собираешься делать?
– Изменения будут вноситься. В настоящее время две трети членов Союза невозможно привести на съезд – этот пункт надо изменить. У нас столько людей в возрасте старше 80 лет, многие из них даже из дома не выходят, болеют. Поэтому если введем «50% + один голос», будет, наверное, лучше. Онлайн-вариант тоже надо учитывать.
У нас ведь кандидаты обычно дают обещания - если за меня проголосуешь, дам премию, возьму заместителем и так далее. Я не даю несбыточных обещаний. Мне дорог каждый писатель. Каждому нужно внимание. Не сдержать обещание - это как изменить своей вере. Если дал - умри, но сделай.
– В Союзе писателей России тоже будут выборы… (Разговор состоялся до 27 февраля, – прим. Т-и) Говорят, что Союз писателей России может возглавить Владимир Мединский (так и случилось, – прим. авт.). Это хорошо для нашего союза или плохо или у вас позиция «моя хата с краю»?
– Нынешний руководитель Николай Иванов и Владимир Мединский – люди одних убеждений, но возможности у них разные. У Мединского большой авторитет. Если он позвонит нашим «наверху», мол, почему ваш союз не входит в наш, мы, конечно, постараемся сохранить свою независимость. Но сейчас ведь везде вертикаль.
– В Татарстане уже работает отделение Союза писателей России.
– Да, там больше десятка любителей, пишущих на русском языке. Из татароязычных – Ренат Харис и Ленар Шаех.
Мне кажется, в первую очередь нужен закон о творческих объединениях. Это может решить только Госдума РФ по указанию Президента. И это будет означать уже возвращение ко временам Советского Союза, а тогда писатели плохо не жили. О возможности выражать свое мнение говорить не буду, старшие, наверное, помнят, а молодежь об этом читала.
Если Союз писателей России сможет вернуть творческие дома, если у него будут деньги и если у нас откроются возможности продвижения татарской литературы на всероссийскую арену – почему бы не вступить? Но в это сложно поверить. Только в Москве сегодня несколько союзов писателей. Чтобы их объединить, нужна рука Сталина. А сейчас… Союз писателей Санкт-Петербурга – самостоятельный, чем мы хуже?
– Мой последний материал с заседания правления СП РТ вызвал бурное обсуждение. Не перестанете пускать меня на заседания правления?
– Я не против. Такие материалы в какой-то степени подогревают интерес к писателям и литературе. Мы от народа ничего не скрываем. Те, кто участвует в заседании, знают, что их слова могут стать достоянием общественности. Пусть контролируют себя.
«Наш Союз писателей, прямо скажем, – союз пожилых. Только подумай, около 50 человек перешагнули 80-летний возраст! Средний возраст – 70»
Фото: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»
– Когда выдвигаются кандидатуры на премию Тукая, я вижу, что ваша молодежь не стремится ни к этой премии, ни к другим литературным наградам. Из молодых какие-то попытки в этом плане предпринимает, наверное, только Шаех. Да и книг у них, чтобы было что представить к премии Тукая, можно сказать, нет. Почему так, интересно?
– Наша молодежь воспитанная. Или пока не чувствует в себе уверенности. Наш Союз писателей, прямо скажем, – союз пожилых. Только подумай, около 50 человек перешагнули 80-летний возраст! Средний возраст – 70. Молодых мало. Рафис Курбан пытался меня критиковать, мол, при нем молодых принимали много. Где же эта молодежь? Рузаль, Рустем, Лилия, остальные – они ведь выпускники татарских школ времен подъема национального самосознания. Их всего 10-15 человек.
Если появятся яркие, активные молодые писатели и поэты, разве я их разверну? С удовольствием взяли бы. До съезда, может быть, рассмотрим творчество молодежи в разных регионах. Особенно отделение Альметьевского региона нуждается в укреплении молодыми силами.
– Вы в этом году принимали новых членов в союз, и не сказала бы, что молодых.
– Покажи мне кого-нибудь из молодых, кто классно пишет! И нельзя еще не отметить, что молодые сегодня очень меркантильны. А литература любит самоотверженных, фанатиков. Мало фанатов литературы!
Много желающих вступить из Башкортостана, регулярно просят о принятии через Всемирный конгресс татар. Оптом хотят вступить. Но молодых среди них тоже нет! И эти писатели уже состоят во всевозможных союзах. Иногда думаешь – коллекционируют, что ли, они это членство…
– Что, на самом деле некого взять из молодых?
– Думаю, пригласим в союз Алину Хабибуллину (поэт, smm-специалист журнала «Казан утлары», – прим. авт.). Ей недавно исполнилось 20 лет. Есть изданные сборники.
– Работа с молодежью была среди твоих предвыборных обещаний. Ты и подвал здания Союза писателей хотел ей отдать. Понял в процессе работы, что с молодежью ничего не получается? Такое ощущение, что подвал им тоже не нужен.
– В работе с молодежью мне помогают Рустем Галиуллин и Рузаль Мухаметшин. В Челнах есть Лилия Гибадуллина… Равиль Сабыр в Альметьевске.
– Они, конечно, есть, но только к премии Тукая не готовы, получается.
– Во-первых, получить премию еще не значит стать настоящим писателем. С каких это пор получение премии стало самоцелью? Что на юбилеях, что на похоронах – все время об этом... Вот, не оценили, не успел получить. А написал ли он что-нибудь стоящее – это никого не интересует.
Во-вторых, в ближайшие годы будут большие изменения. Нас ожидает резкая смена поколений. Меня в вопросе молодежи нет нужды критиковать, я очень хорошо понимаю, что ее надо поднимать. Всему свое время.
– А что все-таки с подвалом?
– Он используется. Я отдал его под «Әдәби марафон» («Литературный марафон»). У нас ведь общие цели. «Литературный марафон» и так проходил с нашим участием, а сейчас и вовсе становится, можно сказать, нашей структурой. С организатором марафона, руководителем портала «Белем» Раилем Гатауллиным мы все обсудили. Он и с грантами умеет работать, мы пришли к мнению, что наше участие тоже будет уместно. В целенаправленной работе с молодыми авторами их помощь тоже будет.
– Что касается премии, в одном из своих интервью ты сказал, что с возрастом у человека растут аппетиты, ему хочется больше и больше. Мне кажется, аппетиты растут у наследников. Если верить слухам, в этом году на премию Тукая будет выдвинут 94-летний Масгут Имашев.
– Почему, интересно, его не выдвигали в годы популярности, во время расцвета его творчества? Масгут абый, безусловно, один из самых выдающихся представителей нашего народа. Он уже давно достоин премии Тукая.
«Масгут абый, безусловно, один из самых выдающихся представителей нашего народа. Он уже давно достоин премии Тукая»
Фото: © Владимир Васильев / «Татар-информ»
– Я не думаю, что он сам себя продвигает. Не близкие ли от его имени хотят успеть получить миллион…
– По поводу Масгута абый ничего сказать не могу. Но что касается писателей… У нас тоже есть такие, кто добивается звания народного писателя Татарстана. Довольно много тех, кто получил его без очереди, поэтому сомнительно, что в ближайшее время это звание получит кто-то еще.
Как по мне, учреждать звание народного писателя в целом было не очень правильным решением. Не случайно наши мудрые писатели в 60-е годы от этого шага отказались. В Советском Союзе только в двух литературах не было так называемых народных – в нашей и русской.
– А почему отказались? У соседей оно было.
– А разве остальные писатели не для народа пишут? Для кого же тогда? Это что-то очень условное.
– А кто его у нас учредил?
– Это было, когда главой татарстанского Союза стал Туфан Миннуллин. Насколько я знаю, инициатива шла от Разиля Валеева, его заместителя в то время. Марсель Галиев тоже выступал против… пока сам не получил. Когда его стали готовить к получению народного, я сказал ему: «Ты же был против». А он: «Если все получают, почему я не должен?» Вот такая штука…
– И сколько сейчас писателей стоит в очереди за «народным»?
– Все, кто получил премию Тукая. Обычно «народного» давали через пять лет после премии, но были случаи, когда это правило нарушалось… Нашлись и те, кто оказался достоин уже на следующий год. Мне, например, дали через девять лет.
А сейчас стали претендовать и те, кто не получал премию. Прецедент же имеется.
– Это уже следующий уровень после премии Тукая, верно?
– Да, было так.
– Наиль Касимов и Флера Гиззатуллина тоже получили. У этого почетного звания есть материальное поощрение?
– Да, предусмотрена субсидия, хотя и небольшая. Только надо постоянно просить об этом.
– То есть вместо «Литературного фонда» теперь Ркаил Зайдулла, который постоянно ищет деньги.
– Если научился, это само по себе искусство (смеется). Но в то же время надо сказать, что большинство писателей – народ гордый. Как бы плохо ни было, виду не подают. Когда получается помочь писателям старшего поколения, сам целый день хожу радуюсь. Но мне не так много доступно.
– Просить для коллег по творческому цеху – это же хорошо, в прежние времена председатели Союза даже квартиры помогали получать. У тебя такого уже не просят, наверное.
– В то время было легче. Было правило: человеку, которого взяли в Союз писателей, квартиру давали в первую очередь. Но вступить в Союз писателей СССР было не так легко. Меня самого приняли в 1988 году. Мне было 26 лет. Ляис Зулькарнай вступил на три года раньше. Хотя нас выдвигали вместе. Я ведь, все-таки, не совсем удобный… был… Среди нынешних коллег членов Союза писателей СССР уже немного.
Председатели татарстанского Союза тех лет Заки Нури, Гариф Ахунов, Туфан Миннуллин, как я помню, были люди отзывчивые и умели войти в положение. И возможности у них были большие.
– Сейчас у Союза писателей есть будущее? И в целом у творческих объединений. Это не просто попытка сохранить пережиток советского времени?
– В начале 90-х годов, когда председателем был Ринат Мухамадиев, я сам обзывал Союз «Колхозом писателей» и ставил под сомнение его необходимость. Спустя годы мое мнение изменилось. Союз писателей – это своеобразный профсоюз! Куда может в первую очередь обратиться писатель при возникновении у него проблемы? Если честно, я чувствую себя как посредник между писателем и властью. Потом, Союз – отличный формат для общения писателей между собой. Что бы ни говорили, для человека, который занимается литературой, среда, окружение очень важны.
Мы знаем, что в XIX – начале XX века русские писатели собирались вокруг литфонда, редакций газет и журналов, частных издательств. У нас тоже так – в Оренбурге была своя группа с участием Фатиха Карими, Дэрдменда и других. Тукай, Амирхан и другие писатели собирались вокруг газеты «Аль-Ислях», более консервативные – вокруг газеты «Баянельхак». А за границей? Там не один союз, конечно… Например, в Турции я знаю несколько организаций, и наверняка много еще тех, что я не знаю. Они и на какой-нибудь политической платформе объединяются в одну организацию.
Хотя татарские писатели разные, наш путь, наши цели и задачи единые: развивать, поднимать нашу литературу, сохранить национальную культуру, думать о нации. Поэтому мы не разделились на части, как некоторые другие творческие союзы.
К слову Турции, мы довольно давно сотрудничаем с Евразийским союзом писателей, который базируется в этой стране. В их издательстве «Бенгю» (Bengu Publications) вышли десятки книг татарских писателей. Журнал «Кардәш каләмнәр» тоже не жалеет для нас своих страниц. После смерти друга нашей литературы Якуба Омероглу председателем этого союза был избран карачаевец по происхождению Уфук Тузман. Он тоже относится к нам очень благосклонно. Договорились в этом году в каждом номере давать образцы современной татарской литературы. Уже вышли рассказы Рустема Галиуллина, Хабира Ибрагима, Марата Кабира, стихи Ильсияр Ихсановой, Лилии Гибадуллиной.
Составили соглашение и с журналом «Таң-Шолпан», издающимся в Казахстане. В этом году в каждом номере будут рассказы и стихи современных татарских авторов. 30-40 процентов журнала будут выходить с переводами с татарского языка. Также обсудили возможность выпустить в их издательстве книги некоторых татарских писателей. Понятно, они будут выбирать и из предложенных нами произведений. Предлагать плохую вещь стыдно, здесь нет места какому-то блату и кумовству.
Премию Тукая в 2024 году получил поэт Борис Вайнер — «за многолетний вклад в детскую поэзию, прозу и драматургию»
Фото: © Рамиль Гали / «Татар-информ»
– На последнем заседании правления чувствовалось, что идет сильная борьба за премии.
– Заняв должность председателя, я сразу сказал: члены правления не должны претендовать на премии по жанрам. И это неписаное правило не нарушалось. Премия Тукая – это государственная награда, для татарского писателя высшая, в этом случае такие ограничения ставить неправильно.
Премии мы сейчас стараемся давать и писателям, проживающим вне пределов Казани. Посмотри на лауреатов только этого года: премию Гаяза Исхаки получил челнинский поэт Данис Хайруллин, действительно отличный поэт, прекрасный публицист! Премии Фатиха Хусни за свои рассказы удостоилась Рамзия Габдулхакова из Альметьевска. Считаю, что в создании новелл ей нет равных среди современных татарских прозаиков.
Тот фарс, когда, сидя в правлении, давали друг другу премии, остался позади. «Сыйлык» (премию, – прим. Т-и), говоря по-казахски, должны получать только достойные писатели.
– В правлении у вас преимущественно пожилые. Они уже получили свое.
– Там разные поколения есть. Но двадцатилетних нет, конечно. Потому что их и в Союзе нет. Когда я впервые избирался в правление, мне было 27. Возраст Тукая. Есть дефицит молодежи, что поделать. Даже те, кого мы называем молодыми, если присмотреться, уже среднего возраста. Например, Луиза Янсуар. Как женщина, она молодая, конечно... Вот она была членом правления, но на его заседания за четыре года пришла всего один раз.
– Почему не ходит, интересно?
– Кто же знает. Видимо, не считает нужным. Когда была директором (Кариевского театра до апреля 2024 года, – прим. авт.), возможно, не находила времени, но сейчас она вроде бы не директор.
– Если тебя изберут еще на четыре года, будешь готовить людей себе на замену? На будущее.
– Они уже готовы.
– Кто?
– Не скажу. Ты их знаешь.
– А, понятно, не говорим, значит.
– Не говори «гоп!»…
– Им на самом деле здесь интересно? Может быть такое, что на заседания они ходят только из уважения к тебе?
– Это ты уже у них спроси.
– Вряд ли признаются. И денег ведь здесь мало, зарплата, вроде бы, совсем маленькая.
– Если бы хотели зарабатывать большие деньги – ушли бы в другие сферы. Талантливый человек везде найдет применение своему таланту. Но литература требует влюбленности в себя. Любви до фанатизма. Если деньги выходят на первый план, поэзия такого человека покидает. Много раз это наблюдал.
– Говорят, как-то Рузаль Мухаметшин сказал тебе: «Ты, Ркаил абый, принес много пользы татарской литературе – поддержал многих, вдохновил. Но и вреда от тебя много – скольких бездарей притащил в литературу». Это правда?
– С последней частью не совсем согласен. Ошибался, наверное, но очень редко. У меня сильная интуиция, я умею отделять зерна от плевел.
– Я тоже так думаю. Но, с другой стороны, мне кажется, Рузаль тоже имел основания так говорить. Ты никак не можешь заставить Марата Кабирова написать о Шамиле Усманове. Где же этот роман?
– Люди пишут по-разному. Кто-то и 20 лет может писать свой роман. Большой отрывок из этого романа уже вышел в «Казан утлары». Конечно, Марата приходится подталкивать. Он говорит, что [работа над романом] идет тяжело. Я его провоцирую: «Конечно, – говорю, – это тебе не про зомби писать. Этот роман может стать главным романом в твоей жизни. В нем не просто судьба одного Шамиля Усманова, это ведь о тех страшных временах, когда из-за своих взглядов врагами становились отец и сын, муж и жена… Это актуально во все времена!»
В то же время Марата я слишком и не ругаю. У самого два недописанных романа.
– Один из них – о Кул Шарифе… Думаешь, допишешь их когда-нибудь?
– Ночами я обдумываю детали – здесь эту линию надо вести так, пейзаж Астрахани нужно описать так... Перед выборами в Союз друзья меня уговаривали: будешь просто почетным [председателем], всю рутинную работу будем делать мы. Но, оказывается, так не получается. Теперь работу председателем я воспринимаю уже как продолжение своего творчества.
«Если у меня есть какое-то мнение, я не сижу молча. Особенно если речь заходит о национальной культуре. Наравне с экономистами говорить не получается, конечно. У каждого свое место»
Фото: © Рамиль Гали / «Татар-информ»
– Ты, как депутат, ведешь прием населения?
– Да. Я прикреплен к Нижнекамску. Недавно еще в казанской общественной приемной «Единой России» поработал, общался с людьми. Большинство приходит с бытовыми вопросами. Я их просьбы отправляю в органы исполнительной власти. Через некоторое время они отвечают. Несколько дней назад обратился отец, сын которого пропал на специальной военной операции.
– Раз ты уже во втором созыве – вошел во вкус, понял, чем хороша работа депутата?
– Человек ко всему привыкает. Если у меня есть какое-то мнение, я не сижу молча. Особенно если речь заходит о национальной культуре. Наравне с экономистами говорить не получается, конечно. У каждого свое место.
– Буквально перед Новым годом выяснилось, что у газеты «Мәдәни җомга» практически нет тиража. Тебя беспокоит эта ситуация? Ведь эта газета была в свое время выстрадана татарской интеллигенцией.
– Мы знали истинное ее положение.
– Я не знала.
– Было известно, что количество реальных подписчиков мизерное. Более-менее приемлемым тираж обычно делается при помощи Министерства культуры, Комиссии по языкам, чтобы не стыдно было показывать людям. Искусственный тираж…
– А что делать, чтобы был реальный тираж?
– Это, с одной стороны, очень тяжелый вопрос, а с другой, очень легкий. Я ведь сам четверть века проработал журналистом. В газетах «Татарстан яшьләре», «Яшь ленинчы», 20 лет – в журнале «Идел». Штат у них был очень большой. Сейчас две-три женщины готовят газету, выпускают литературно-политический, общественный журнал. Могут они написать что-то интересное для меня? Перепечатанное из разных источников я могу и без них почитать. А если пишут сами, получается очень примитивно, не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться.
Детская, молодежная печать стали совершенно беспомощные. Литературные произведения в них теперь не выходят. Следовательно, у нас нет детской и подростковой литературы. Работы с авторами нет, гонораров, чтобы им платить, тоже нет. Начинаешь критиковать – говорят, ты не понимаешь современных трендов, ты – нафталин. Свою беспомощность, неумение что-то создавать заворачивают в эксперимент и суют тебе под нос. Какой бы яркой ни была обертка у конфеты, ее все равно придется развернуть, попробовать, что внутри. А там вместо конфеты… сама понимаешь что.
Ладно, вернемся к взрослой периодике. Хочется же почитать какие-то аналитические материалы и на татарском тоже, но работающие там сотрудники, какими бы умными женщинами они ни были, как бы они сами сильно ни хотели – они не могут. Это просто невозможно! В татарской прессе такой школы теперь нет.
Еще один пример. Есть люди, которые не умеют набирать на компьютере. Но хотя им за 80, ум у них ясный, пишут. И вот они отдают 3 тысячи рублей за набор текста на компьютере, печатают в газете и получают 500 рублей гонорара. На такое способны только настоящие энтузиасты, фанатики. Они еще не перевелись, но с каждым днем их все меньше. Платить такие гонорары, зарплаты – значит смеяться над писателями, журналистами, в целом над пишущими людьми. Если в татарской прессе что-то кардинально не изменится, я думаю, ее не станет. Сейчас она держится только на искусственных подпорках.
Проблема не только в этом. У нас ведь и почтовая система уже практически не работает. Оказывается, в большинстве деревень почты уже нет. Если человек хочет выписывать газету, как он ее получит? Раньше отправляли в другие регионы бандеролями, сейчас и этого не сделаешь. До революции по деревням ходили коробейники, продавали разную мелочь. Можно было бы, наподобие их, возить газеты на машине, но это ведь невыгодно. Бензин дорогой, пенсии маленькие.
К нам многое приходит с Запада, но в некоторых вещах мы, кажется, Запад даже обгоняем. Газеты и журналы у них продолжают выходить в бумажном варианте, в то же время и на сайтах сидят миллионы пользователей. Главное, работает доставка по почте. А у нас остается только электронный вариант. Получается, в этом мы впереди Запада. Кое-кто даже искусственно это форсирует. Но электронный вариант большинство пожилых людей читать не умеют, они не привыкли к этому, газету они еще используют и в других целях. А молодежь в целом не читает. Если даже читает, в руках у них планшет, айфон, и тексты там только на русском.
С книгами та же ситуация, они тоже не доходят до своего читателя. Как человек, получающий 15-20 тысяч пенсии или 1-2 тысячи стипендии, может купить книгу за тысячу рублей? Я удивляюсь: издательство получает от государства дотацию на выпуск книг, но цену ставит высокую. Через три года продает по скидке. Абсурд. Тут один пишет в соцсетях с критикой в мой адрес, обвиняя во всех бедах татарского народа: закрылся магазин татарских книг в ГУМе. Наверняка сам туда и не ходил, узнал из сообщения того же «Татар-информа». А как издательству содержать этот магазин, если книги не берут, дохода нет, а аренда все время растет?
Я считаю, что книжные магазины вообще надо освободить от налогов. Потому что здесь речь идет о духовном богатстве. За рубежом к книжным магазинам относятся как к культурному достоянию, некоторые работают еще с XIX века. У нас же книжный магазин только откроется, думаешь – зайду, посмотрю, а его уже нет – какие-то тряпки продают.
Почему татарские книги дороже даже русскоязычных? От чего это зависит? Причина очень простая: в Татарском книжном издательстве большой штат – надо содержать еще и тех, кто создает видимость. Там заработная плата разных руководителей (какая зарплата, если они не работают?) в несколько раз выше зарплаты редактора, который всю работу и делает. Редактор – самый важный человек в издательстве! Сейчас хорошего редактора невозможно найти. Их никто и не готовит. Те, кто сидит на месте редактора, даже правил орфографии не знают, о стилистике и речи нет.
В дальнейшем и в газетах-журналах (это в случае, если государство будет их выпускать, но чувствую, что такая лафа долго не продлится) некому будет работать, кто захочет за такие деньги? В советское время редакторам (им в первую очередь!) давали квартиры, была и другая поддержка. Сейчас ведь и такой перспективы нет.
– Ты можешь поднять эти темы как депутат?
– Пробовали поднимать… Результата только нет. Маяковский сказал же в свое время: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно». Остается только перефразировать: «Если звезды гасят, значит, это кому-нибудь нужно».
– Однажды ты поднимал перед Раисом республики вопрос присвоения школам имен татарских писателей. Сейчас писатели или их вдовы создают музеи в школах. Как думаешь, есть от них польза?
– Да, я поднимал такой вопрос. Когда я говорил о присвоении имен, имел в виду школы в Казани, которые имеют какое-то отношение к татарскому. Называть их татарскими язык не поворачивается.
Если будут еще и музеи, думаю, интерес у детей появится. В казанской школе открылся музей Нурихана Фаттаха. Может быть, из сотен учеников пара человек заинтересуются литературой. Думаю, польза есть, ребенок может туда заходить, хотя бы и изредка. Даже когда музей занимает совсем небольшую комнату, учителя могут проводить там уроки литературы, конференции по творчеству писателя. Такой опыт ведь есть.
Музеи в школах – это неплохо. Мне очень понравился музей Сибгата Хакима в селе Кулле-Кими (Атнинского района РТ, – прим. авт.). Но одновременно тревожно от мысли: не находится ли наша литература на этапе превращения в наследие, музей? Когда школы перестают существовать и число учеников с каждым годом сокращается, будущее музеев в этих школах тоже под сомнением.
– У тебя нет мечты открыть в школе родного села собственный музей?
– Недавно в школе моей деревни открыли краеведческий музей. У меня тоже попросили какие-то экспонаты. Если честно, мне это не интересно. Что изменится от того, что я привезу туда ручку или наручные часы и их выставят под стеклом? Кто читает, тот и так читает. Не думаю, что из-за ручки в музее повысится интерес к моему творчеству. К тому же я давно пишу в ноутбуке. Ноутбук в качестве музейного экспоната представить сложно.
Вообще создавать свой музей еще при жизни выглядит как попытка обеспечить себе память после смерти. Но не знаю, наверное, надо уважать и такое стремление. Каждый ведь мечтает о своем.
– Кажется, говоря о музеях, ты сам себе противоречишь…
– Вот такой уж я – состою из одних противоречий. К любому вопросу стараюсь подойти с разных сторон. Путаюсь в паутине своих мыслей. Сомнения – мой постоянный спутник.
– О-о, это уже совсем поэтично. Вернемся к жизни. Что еще тебя беспокоит?
– На селе мало молодежи, поэтому и учащихся в школах становится меньше. Говорят, урбанизация, это тоже верно, в городских школах не хватает мест…. Но и демографическую яму нельзя не учитывать. Нехватка рабочих рук чувствуется уже сейчас. Раньше мы деревню представляли как какую-то крепость, стоящую на страже нашего языка, говорили, что именно в деревне тот источник, родник, который питает нашу литературу. Эта крепость тоже утеряна, родники постепенно высыхают. В деревнях дети сейчас тоже все с телефоном, ничего вокруг себя не видят, в ушах наушники, между собой говорят на другом языке. В деревне уже почти не увидишь прежнюю татарскую деревенскую воспитанность.
Где же теперь татарский мир? Почти 80 процентов населения Татарстана проживает в городах. Поэтому каждый, кто знает язык и культуру, живет в этой культуре, должен по мере своих возможностей создавать этот татарский мир вокруг себя в городе. Деревня тоже важна, но мы уже не можем уповать только на нее.
В 90-х мы достигли каких-то успехов, но теперь снова отступили. Председатель Комиссии по языкам Марат Ахметов хорошо понимает ситуацию. Поэтому он нас, писателей, призвал выезжать в детские сады. Мы его предложение приняли. Сумели организовать писателям пусть небольшое, но материальное поощрение. Надо действовать, работать, двигаться! Если будем стараться, своего добьемся. Вот такой я оптимист.
Конечно, идет мощное сопротивление, давление ощущается, но нельзя сдаваться, надо выдержать. «Зачем вы так давили нас, что превратились мы в алмаз?!» – писал один поэт. Не к лицу народу, считающему себя нацией, и его видным личностям опускать руки, оправдываясь «у всего бывает начало и конец», «от нас ничего не зависит» и так далее. В судьбе народа были разные времена. Вспомним тюркскую легенду об Ашине – народ истребили, остался только один мальчик, которого враги лишили рук и ног. Мальчика воспитывает волчица, от волчьего рода и человеческого рождаются 10 детей – и тюрки возрождаются.
Это значит – нельзя терять надежду! Это как оставить закваску, которая хранит в себе все необходимое, есть закваска – будет и катык. Это ядро, ДНК, из которого возродится нация. И закваска эта – истинные татарские интеллектуалы, которые верят в свою нацию, знают ее историю и ясно видят ее будущее.
– Ты говорил в своей предвыборной программе, что надо создать для писателей возможность высказываться, должна быть некая «писательская трибуна». Кажется, сейчас трибуны нет, даже если имеешь что сказать.
– Трибуна не проблема, встань на пенек и говори. Были бы готовые высказаться…
«Трибуна не проблема, встань на пенек и говори. Были бы готовые высказаться…»
Фото: © Рамиль Гали / «Татар-информ»
– Ты говоришь, средний возраст писателей – 70 лет. Не стоит ли Союзу заранее позаботиться об их архивах? Наследники тоже ведь бывают разные. Хочу сказать, если бы сами писатели при жизни собирали свой архив и передавали его на хранение, было бы неплохо.
– При жизни писатели не слишком стремятся передавать свои архивы. А когда они умирают, наследники часто все выкидывают. Кто-то сдает в «Мирасханә». Это уж как своих детей воспитаешь. Недавно говорили с дочерью Мирсая Амира. Она говорит, что в архиве отца есть интересные документы, фото. Я позвонил руководителю «Мирасханә» Ильгаму Гумерову. Договорились, что приедет их сотрудник, выберет интересные экземпляры. Мы ведь и одно из заседаний Союза провели в «Мирасханә». Наиля Ахунова подарила часть архива Гарифа абый Ахунова. Сразу после избрания председателем я писал письма руководству республики, что надо выкупить архив Наки Исанбета. Но его наследники оказались людьми с очень сложным характером.
Конечно, было бы хорошо, если бы ныне живущие писатели старшего поколения начали сдавать свои архивы в «Мирасханә» или в Национальный архив… Но указывать в этом вопросе не получается. Сама тема щепетильная, многие писатели при слове «кладбище» уже сбегают. Мало кто оставляет завещание с указанием места, где хотел бы быть похоронен. Потом друзья начинают гадать: «В этом стихотворении он так сказал, значит, там и надо хоронить». А жена и дети считают по-другому. Стихи не могут быть завещанием. Завещание – это то, что ты заверяешь у нотариуса. Раньше у образованных татар была культура завещания. Религия тоже это одобряет. Человек не должен оставлять после своей смерти место для споров. Сейчас ведь как – родственники спорят из-за наследства, до судов доходит. Какие там архивы.
Мы должны развивать современную литературу, но в то же время не должны забывать и о предшественниках. Татарская литература имеет славную историю, в ней есть имена, заставляющие испытывать чувство гордости за них. Когда мы вышли с инициативой установить памятник стихотворению Тукая «Туган тел», Президент (Раис, – прим. авт.) нас поддержал. Скоро перед Национальной библиотекой, на набережной Казанки будет стоять скульптурная композиция, прославляющая наш родной язык – Язык матери.
– Если мы не воспитаем художников с масштабным, философским мышлением, с любовью к нации в сердцах – не знаю, будет ли он стоять.
– В Кырлае появится «Аллея поэтов», это наше предложение тоже нашло поддержку у Раиса РТ. Будут бюсты 12 величайших поэтов, живших до Тукая, и еще 12 – его современников и последователей. Если посчитают, что ставить бюсты дорого, это могут быть стелы с горельефами поэтов и строками из их программных стихов.
Мы обратились с письмом к мэру Казани Ильсуру Метшину о необходимости создать сквер имени Амирхана Еники, установить там его памятник. Метшин поддержал эту идею. Скверу рядом с домом, где жил писатель, присвоили его имя, а памятник решили сделать в виде композиции по его рассказу «Матурлык». Нам композиция понравилась. В будущем надо сделать традицией установку памятников персонажам татарской литературы.
О работе по установке мемориальных досок писателей на их домах рассказывать даже не буду, это уже системная работа. Скоро такая мемориальная доска появится на доме Туфана Миннуллина.
– В первый год своего руководства Союзом ты отправил молодежь учиться в Литературный институт в Москве. Когда они приедут обратно как специалисты? Республика помогает им с учебой?
– Об этом я тоже писал Раису. В итоге удалось договориться сделать их стипендиатами премии имени Сажиды Сулеймановой благотворительного фонда «Татнефти». Расходы студентов эта стипендия, конечно, не может покрыть. Но и в Казани стипендии совсем маленькие. Кто-то еще и платно учится. А в Литературном институте они на бюджете.
– Значит, обязательства вернуться сюда у них нет. Не останутся ли в Москве?
– На некоторых я возлагаю надежды. У них ведь преподает Алия (поэт, переводчик Алена Каримова, – прим. авт.). Один из студентов, Рамазан из Альметьевска, уже спросил: «Если вернусь после учебы, будет мне работа?». После армии снова туда поступил. Они выйдут оттуда хорошими переводчиками.
– По твоей пьесе «Хан һәм шагыйрь» («Хан и поэт») поставили спектакли и Камаловский, и Альметьевский театры. Оба спектакля получились своеобразными, с отражением собственного взгляда режиссеров, которые довольно далеко отошли от пьесы. Иногда даже возникает подозрение, что это злой дух персонажа Бердибека так бесчинствует. Ты веришь в мистику, в потусторонние силы?
– Не всегда во всем везет. Сначала эту пьесу долго не ставили. Когда сказали, что поставят, все время возникали какие-то проблемы, препятствия. В обоих театрах! Что поделаешь, бывает такое. Пьеса сложная, многослойная. В театре Камала Фарид Бикчантаев доделал ее после Рамиля Гараева в очень короткие сроки. Финал там не мой — он сильно сокращен. Также убрали очень дорогую для меня главу. На самом деле хана ведь не убили. Будучи на троне, он писал очень посредственные стихи, а попав к дервишам, оказавшись лишенным всего – богатства, власти – превращается в настоящего поэта, мастера. Его зовут обратно на трон, но он отказывается становиться ханом. А поэт, получив трон и власть, теряет свой талант и человеческие черты. Поэзия поднимает человека духовно, а власть лишает человеческих качеств. Вот в чем главная философия пьесы! Когда выкидываешь эту главу, пьеса теряет совершенный вид… После премьеры сказал Фариду Бикчантаеву: «Не надо ведь было убивать хана». Он ответил: «Умер – все уже теперь».
А в Альметьевске… Казахскому режиссеру Алибеку [Омирбекулы] текст пьесы оказался вообще не нужен! Сейчас ведь в театрах беспредел режиссеров. Даже обсуждать это не хочу.
Хотя включаю в свои рассказы фантасмагорические элементы, в потусторонние силы, конечно, не верю. «Җен-фәлән дип сөйләнүләр искеләрдән калган ул...» – Тукай призывал детей не верить в бесов и шайтанов. Если только в режиссеров бесы вселились… Я верю, что в будущем эта пьеса будет поставлена так, как я написал. Там поднимаются вечные темы.
Спектакль Альметьевского театра, наверное, будет успешен на фестивалях, но поймут ли люди? Наш народ ведь не особо любит серьезные, философские, исторические произведения, что тут скрывать. Большинству нужна комедия, такая, чтобы после тебя стул остался мокрым. Даже если пьеса будет поставлена так, как я написал, или по-другому, не думаю, что люди будут ходить на этот спектакль массово. Написал комедию о бабушках «Кызлар карый ярыктан» («Девушки подглядывают») – вот ее будут смотреть. Если поставят…
– Это которая победила в конкурсе «Новая татарская пьеса»?
– Она не победила, это был специальный приз. Когда оказалось, что это мы с Мансуром Гилязовым так решили назвать поощрительный приз. Мы уже старики, чем нас можно поощрить?
– Получается, на пьесу ты время нашел?
– На новогодних каникулах многое можно успеть. Спасибо государству!
– Значит, идешь старым традиционным путем? Без «выкрутасов» писал?
– У нас ведь что-то увидят в Москве, возвращаются и начинают экспериментировать, говорить народу непонятные слова – постмодернистский сюрреализм! Тренд! Москвичи такие вещи обычно сами перенимают от Европы. То есть на стол нашему зрителю попадает суп, сваренный из супа, дважды разбавленный продукт. Один довольно талантливый парень, танцовщик, сказал мне: «Театр драматургии изжил себя, сцену займут визуальные спектакли!». То есть в словах театр теперь не нуждается. Изгибая тело, изображая какие-то формы, будут показывать бессловесные представления.
Наверное, опять прослыву «нафталином», но я остаюсь традиционалистом. Эти эксперименты – попытка носить воду в решете, а мне ближе те, кто ищет жемчуг, погружаясь в глубины моря. У каждого свой путь. Люди пока еще приходят в драматический театр посмотреть игру и одновременно послушать мудрые слова. Люди без языка не победят тех, кто имеет язык. И еще одну истину я знаю точно: в будущем я умру! А то очень многие боятся даже думать о смерти. А настоящий поэт должен думать о смерти всегда.
– Почему?
– Чтобы знать, что жизнь – очень временно.
– Разве такая мысль не приводит к пессимизму?
– Почему же? Это естественно. Когда лежал в больнице после тяжелой операции, много думал об этом. Ни жизнь, ни смерть твоя от тебя не зависят. А ведь если подумать, смерть – это самое справедливое в этом бренном мире. Она равняет всех. Поэт в какой-то мере должен быть философом. Читала мои рубаи? Там этой темы довольно много.
– Читала (январский номер журнала «Казан утлары», – прим. авт.).
– Мне даже Зульфат Хаким позвонил. «Здорово написал! Я плакал», – говорит. «Я тоже теперь плачу по всякому поводу. Это признак старости, Зульфат», – сказал я ему.
***
Вот так к концу разговора мы все равно пришли к темам творчества, литературы, искусства. Видимо, в беседе с поэтом по-другому и не бывает. В завершение – один из его рубаи:
Тихо плыть и пескам, и святым водам рек, Понял это поэт, наблюдая весь век: Время лишь подойдет – каждый станет землею, Важный хан ты иль самый простой человек.
(Перевод Раузы Хузахметовой)
Рузиля Мухаметова, «Интертат», перевод с татарского