Россия — не Орда: историк Д. Володихин о сомнительном заявлении зампреда «Духовного управления мусульман РФ»
Организация, называющая себя «Духовным управлением мусульман Российской Федерации» (ДУМ), в очередной раз спровоцировала острую общественную дискуссию. Хотя ДУМ существует лишь три десятилетия, контролирует не более 10% мусульманских приходов страны, почти не представлена в мусульманских регионах и, базируясь в Москве, опирается в основном на иностранцев-гастарбайтеров, – при всём этом она претендует на главенство в российском исламе. Лидеры ДУМ делают заявления, нехарактерные для нашего традиционного мусульманства: высказываются в поддержку ваххабизма (запрещён в Чечне и Дагестане), никабов, многожёнства, а также за численное преобладание мусульман в России за счёт демографии иностранцев. Теперь эти заявления дополнились ещё одним (его сделал имам Д. Мухетдинов, первый зампред ДУМ, ректор частного Московского исламского института): Россия, мол, – преемница Орды, а говоря проще – Орда и есть. Идея не нова, однако теперь становится совсем не безобидной – она используется для обоснования бесконтрольной миграции иностранцев, которая ставит под угрозу конституционное положение о государствообразующем русском народе и само существование нашей страны. От несуразицы проще всего отмахнуться, однако есть вещи, мимо которых пройти невозможно. «АН» обратились к Дмитрию ВОЛОДИХИНУ, доктору исторических наук, профессору истфака МГУ.
– Мысль о преемстве России от Орды, высказанная имамом Мухетдиновым, принадлежит вовсе не ему. Эта идеология, именуемая «евразийством», была сформулирована в 1920-е годы белоэмигрантами (П. Савицкий, Н. Трубецкой, Г. Флоровский, П. Сувчинский). А поэт А. Блок ещё в 1918-м возгласил: «Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы…»
– Старшие евразийцы формулировали свои идеи, с одной стороны, сталкиваясь в эмиграции с реальностью Европы, а с другой – полагая, что социальный катаклизм, глубоко поразивший Россию, вызван тем, что она глотнула слишком много европейского, приняла слишком много европейских начал в свою культуру и социальную структуру. Они решили подчеркнуть аспект самостоятельности России, её отдельности от Европы.
Что касается «Скифов» Блока, то это поэтический образ. Посмотрите на фотографию поэта: из него такой же «азиат с раскосыми очами», как из Трампа – негр. «Скифы» отражают мощный заряд отрицания европейскости, возникший в начале XX века. Cлишком сильно русские любили Европу в XIX веке и слишком разочаровались в ней после Первой мировой войны, когда всё европейское оказалось осквернено, вскрылась его суть – корыстная, отвратительная. Тогда значительная часть народа и образованного класса от Европы отвернулась: вы готовы за деньги проливать свою и чужую кровь, а мы – другие. То есть отвернулись от Европы и повернулись к Азии. Хотя правильной была бы другая реакция – отвернуться от Европы и повернуться к себе. На мой взгляд, евразийству присущи и творческий подход, и одновременно тяжёлая методологическая ошибка.
– Какая же?
– Важно понимать: хотя в России есть что-то европейское и что-то азиатское, в целом она не Европа и не Азия. Извиняюсь, не 20% европейского на 80% азиатского, не 50% на 50%, не 65% на 35%. В основе своей Россия представляет собой самостоятельную сущность, на которую Европа и Азия налипли с боков. Русские более всего взяли не от Запада и не от Востока, а от Центра – от Константинопольской империи, она же Византия. Мы её культурные, политические, религиозные наследники. Мы – срединная империя, в которой, конечно, есть немного от Европы, немного от Азии, но сердцевина – собственная, не европейская и не азиатская.
– Так всё же собственная или византийская?
– Византии, как вы понимаете, сегодня не существует. Некоторые элементы её наследия остались в Греции, в славянской среде Южных Балкан, кое-что в христианских народах Кавказа и Закавказья. Но суть православного царства, ядро, вокруг которого строилась византийская цивилизация, – оно теперь внутри России. Такого ядра, в таком масштабе и в такой концентрации, больше нигде в мире нет. А это значит, что мы наследники Константинопольской империи и одновременно мы сами по себе, то есть одно высказывание не перечёркивается другим. От Константинопольской империи Русь отличалась, в частности, чрезвычайно долгим мощным влиянием родовых отношений на государственные: например, местничество – великое изобретение, избавившее русских от многих социальных конфликтов, – ничего подобного в Византии не было.
– Ещё один белоэмигрантский автор И. Солоневич утверждал, что перенять общественно-политические практики у Византии русские не могли, так как не соприкасались с ней настолько плотно.
– Я с огромным уважением отношусь к Солоневичу, как и к евразийцу Трубецкому, однако Русь заимствовала у Константинопольской империи много всего. Она читала литературу, написанную в Византии, – читала в оригинале и в переводах. Она окормлялась церковной иерархией, которую до очень позднего времени ставили из Константинополя. Князья Руси жили на территории Константинополя годами, и элементы мощного политического влияния на Русь видны уже в XII столетии – во времена Андрея Боголюбского и особенно во времена Всеволода Большое Гнездо. В самой Москве существовали греческие колонии, и первыми учителями, которые наладили в России постоянное, регулярное образование (это XVII век), были либо греки, либо русские, которые годами стажировались, как сказали бы сегодня, в греческих школах. Поэтому можно со всей ответственностью утверждать, что плотный культурный, торговый и политический контакт между Русью и Константинопольской империей – неоспоримый факт.
– А у Орды русские что-то взяли?
– Не столь уж многое, и это хорошо видно, это зафиксировано в источниках, это проверяемо. Например, устройство почты мы заимствовали у Орды, а Орда – у китайцев. Мы долгое время изготавливали монету на ордынский лад. У нас были некоторые элементы военного дела восточного происхождения; оружие и доспехи восточного производства мы тоже использовали с удовольствием – в течение долгого времени русские ценили их больше, чем европейские и чем свои. Но это элементы, а не суть. Это то, что можно поменять, от чего можно отказаться, это не входит в структуру ядра нашей русской цивилизации. Если женщина перекрашивает волосы – от этого не меняется её характер.
– К слову, самодержавная природа русской монархии (когда, в отличие от Западной Европы, правитель сильно возвышен над феодалами и мало от них зависит) дала о себе знать уже при Андрее Боголюбском. То есть до монгольского нашествия, а не вследствие его.
– Конечно же, мы воспользовались византийской политической традицией. И терминологию взяли византийскую, а не ордынскую. Не было у нас ханов – были цари, не было мурз – были царевичи, бояре, дворяне. «Ярлык», «басма» – это частности, а оформление власти в её высших эшелонах было устойчиво связано с Константинопольской империей. Кроме того, на Руси любимое историческое чтение – это «Хронограф», то есть история православных царств, прежде всего Византии (сочинение написано во второй половине XV века на основе византийских хроник. – Прим. «АН»). Русские хорошо знали богословие, порождённое Византией. Хорошо знали политическую культуру Византии. А что у нас знали об Орде-то? Какое такое «великое наследие» она оставила русским? Где его прочесть, чтобы научиться ордынской мудрости?
Я не пытаюсь отрицать, что Орда повлияла на Русь, – да, повлияла, но размер этого влияния строго ограниченный. Она повлияла в частностях, а наша суть – либо наследие Константинопольской империи, либо то, что выросло непосредственно из толщи самой Руси.
– Вы сейчас упомянули слово «хан» – и мне вспомнилось стихотворение А. Толстого «Змей Тугарин», где средневековый монгол говорит: «И время придёт, уступит наш хан христианам, и снова подымется русский народ, и землю единый из вас соберёт, но сам же над ней станет ханом». Западники XIX века выискивали азиатские корни в русском самодержавии, говоря о них как о недостатке, а евразийцы занялись тем же самым, лишь сменив минус на плюс. Откуда взялся у наших западников такой ход мысли?
– На мой взгляд, это просто игры в иномыслие. В реальной исторической традиции никакой почвы для выискивания азиатских корней в русском самодержавии, как вы выразились, нет. Объясню одну важную вещь. В конце XIV века исчезает Золотая Орда, и вместо неё появляются отдельные ханства или, как правильнее говорить, юрты (Казанский юрт, Астраханский юрт, Крымский юрт, Сибирский юрт). Взаимоотношения между Москвой и этими юртами складываются очень по-разному: какие-то из них претендуют на власть над Москвой, какие-то – на союзничество, какие-то – на враждебные отношения, но не предполагающие поглощения. А внутри юртов существует идея единого юрта, идея о том, что когда-нибудь великая ордынская ойкумена опять объединится под властью одного хана, станет Ордой от Камы и до Чёрного моря.
Мечтания мечтаниями, к этому прилагались усилия, и некоторые татарские правители были к этому близки, однако, как ни парадоксально, эти мечтания исполнила Россия. Она взяла все юрты под себя, причём большинство из них оказались в составе Российского государства уже в 80‑х годах XVI века, то есть при Иване Грозном и его сыне Фёдоре Ивановиче. Россия стала, с точки зрения татар, Большим юртом… но сама себя она таковым вовсе не мыслила. Она мыслила себя Вторым Иерусалимом, Третьим Римом, домом Пречистой Богородицы и никогда не думала про себя, что является новой Ордой, – ни в каких источниках, ни в какой публицистике XVI-XVII веков мы этого не видим. Так что мораль проста: в составе России огромное количество бывших ордынских юртов, но сама она никакой не юрт, она – царство.
– Популяризации евразийства в наибольшей степени поспособствовал советский историк Лев Гумилёв, а точнее, его книга «От Руси к России» (1992). Монгольское иго он изобразил как союз Руси и Орды: мол, Орда выступала защитницей Руси – помогала ей отражать западную угрозу.
– Русь страдала от Орды. Платила ей непосильную дань. Отдавала ей своих ремесленников, мастеров. Теряла князей, когда ордынцы убивали их. Терпела карательные рейды – не один, не два, не три, а много раз. Конечно, никакой это был не союз: Русь находилась в состоянии зависимости. Зависимости, которая иногда была легче, иногда тяжелее, но в целом – очень обременительной.
Насчёт того, что «Орда защищала Русь»: как известно, правдоподобен тот миф, в который опустили капельку правды. На Чудском озере, на реке Неве натиск с запада отбивался дружинами русских князей самостоятельно. Против литовской угрозы действительно использовались силы Орды, а позднее – контингенты служилых ордынских царевичей. Но как они использовались? Использовались ли они вместо русских сил? Нет, не вместо, а вместе. И второе: использовались ли они всегда и неизменно? Нет, достаточно редко. В подавляющем большинстве случаев решающей силой была русская военная мощь.
Лев Николаевич Гумилёв – при всём к нему уважении как к историософу – не видел, что азиатская мощь, очень значительная (значительнее европейской в XIII, XIV, XV, даже в первой половине XVI века), была для Руси так же вредна, как мощь европейцев. Ему не хотелось это признавать, но это факт. Орда нанесла русским страшный ущерб в XIII-XV веках, а в меньшей степени наносила его вплоть до середины XVIII века.
– Давайте подытожим. К евразийству можно было бы относиться как к невинной игре ума, однако сегодня ДУМ и сочувствующие используют его как идеологическую подкладку для усиления бесконтрольной среднеазиатской иммиграции.
– Я скажу иначе. Конечно, это политические игры. Конечно, здесь нет особой честности к историческому материалу. Кроме того, здесь есть столкновение интересов. Я представитель русской православной общины России и хочу, чтобы православие оставалось преобладающей верой, а русская культура – преобладающей культурой.
– Да, русская культура, а не культуры иностранцев из Средней Азии. Тем более что государствообразующая роль русских прописана в Конституции и является залогом целости России.
Сергей РЯЗАНОВ