Благородный книжник: издатель-реформатор Александр Смирдин
Материал опубликован в январском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».
«Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать», — эти и другие крылатые строки из пушкинского «Разговора...» изучают в школе. Несмотря на уверения автора в том, что «Книгопродавец и Поэт оба лица вымышленные», в жизни Александра Сергеевича такой человек существовал — Александр Филиппович Смирдин.
Пушкин называл его libraire-gentilhomme — «книгопродавец-дворянин».
О нем же упомянул в «Ревизоре» Гоголь: «Скажите, так это вы были Брамбеус? — Как же, я им всем поправляю статьи. Мне Смирдин дает за это сорок тысяч».
Лучше всех о нашем герое сказал лидер московских славянофилов, профессор Московского университета Степан Шевырев: «Сочетание литературы с торговлею давно уже совершилось в Европе; но там оно вошло уже в обычаи. У нас же это состояние еще совершенно ново. В такое время всегда бывает кстати появление предприимчивого, деятельного, щедрого книгопродавца... Честь и слава такому книгопродавцу, который явится на призыв торговой эпохи в словесности, явится с полными мешками денег, с верною сметливостью, с великодушием благородного риска! Его имя запишется также в истории словесности и народного образования. Числом книг, им изданных, будет измеряться его слава. Какою бы пружиною он ни был движим — в его деятельности, хотя бы основанной на частном интересе, заключается зародыш великой народной пользы... У нас есть такой книгопродавец».
Смирдина можно с полным правом назвать первым русским культуртрегером. Материальная выгода для Александра Филипповича имела значение второстепенное, во всех своих начинаниях он преследовал не столько коммерческие, сколько просветительские цели.
В НАЧАЛЕ СЛАВНЫХ ДЕЛ
Родился он в Москве. Детство и юность провел мальчиком в книжной лавке своего дяди, куда поступил в услужение. Затем совершил путешествие из Москвы в Петербург, убегая в 1812 году от наступавших французов. Пробавляясь милостыней, пешком добрался до столицы.
После изгнания Наполеона возвращаться в Первопрестольную резона не было: все имущество Смирдиных сгорело дотла. Александр имел рекомендательное письмо к известному петербургскому книготорговцу, издателю Василию Плавильщикову. Тот пристроил москвича к себе в лавку, и вскоре молодой человек заслужил расположение хозяина «честностию, аккуратностию, знанием дела и умением обращаться с покупателями». Василий Алексеевич сделал его сначала главным приказчиком, затем управляющим магазином, а умирая, завещал младшему компаньону свое дело (прямых наследников у Плавильщикова не было). В придачу Смирдину переходили все долги достопочтенного издателя, которые Александр Филиппович выплачивал в течение двух лет.
ТРИ КИТА УСПЕХА
Молодой предприниматель довольно скоро обратил на себя внимание петербургской просвещенной публики.
Шевырев отмечал его природную сметку, готовность идти на риск. Но причина коммерческого успеха Смирдина крылась в другом: вчерашний приказчик из копеечного магазинчика, учившийся грамоте у дьячка, имел потрясающий нюх на литературные таланты. Издаваемые им книги неизменно становились, как сказали бы сегодня, хитами.
Известна пушкинская эпиграмма:
Коль ты к Смирдину войдешь,
Ничего там не найдешь,
Ничего ты там не купишь,
Лишь Сенковского толкнешь
Иль в Булгарина наступишь.
Действительно, первоначальный успех издателя базировался на трех китах: Пушкине, Булгарине, Сенковском.
Процветанию дел способствовала покупка в 1824 году за три тысячи рублей имевшего небывалый успех у публики «Бахчисарайского фонтана». В 1827-м книгопродавец приобрел право на переиздание поэмы, а также «Кавказского пленника» и «Руслана и Людмилы».
Как отмечал знаменитый артист, историк книги Николай Смирнов-Сокольский, «Смирдин сделал все, чтобы внешняя сторона издания была на высоте». По его настоянию «Бахчисарайский фонтан» 1827 года печатался в «альманашном» формате, в шестнадцатую долю листа, причем печать и обложки были основательно продуманы и чрезвычайно изящны. Кроме того, к книжечке оказались приложены четыре иллюстрирующие поэму гравюры работы Степана Галактионова. Картинки очень украсили издание. За отдельную плату в два рубля покупатель получал замечательный портрет Пушкина, написанный Орестом Кипренским и гравированный Николаем Уткиным.
Тираж раскупили быстро. В апреле 1830-го Александр Сергеевич поручил своему другу Петру Плетневу заключить со Смирдиным договор, по которому последнему на четыре года уступались права на все вышедшие сочинения поэта. Так Александр Филиппович сделался постоянным издателем главного национального гения. Выпустил первое издание его сочинений, первое полное издание «Евгения Онегина», первое издание «Бориса Годунова».
Высоко ценивший талант Пушкина, гордившийся знакомством с ним книготорговец платил поэту самые высокие гонорары (говорили, что рассчитывался по червонцу золотом за строку).
Уже в 1840-е конкурент русского книгоиздателя немец Пельц опубликует в Германии клеветнические «Петербургские очерки», в которых станет утверждать: «Пушкин, беспощадно забирая огромные суммы денег у Смирдина, наиболее содействовал его разорению... Смирдин часто попадал в самые стесненные денежные обстоятельства, но Пушкин не шевелил и пальцем на помощь своему меценату. Деньгами он, впрочем, никогда и не мог помогать, потому что беспутная жизнь держала его во всегдашних долгах... Пушкин смотрел на литературу как на дойную корову и знал, что Смирдин, которого кормили другие, давал себя доить преимущественно ему».
В 1829 году Александр Филиппович опубликовал плутовской роман Фаддея Булгарина «Иван Иванович Выжигин», первое в русской литературе произведение «вальтерскоттовского» типа. Рискнул напечатать невероятным тиражом в четыре тысячи экземпляров и угадал. Книга снискала мгновенный успех, разошлась в течение трех недель. Сразу же последовало второе издание, потом третье... В течение 1829 года в России было продано около семи тысяч экземпляров романа.
«Иван Выжигин» стал литературным событием. «Московский телеграф» писал: «В кабинетах, в гостиных, на бирже, в городах, в деревнях, в целой России сочинения г. Булгарина... составляют предмет разговоров. Просвещенные и невежды, умные и неразумные, дамы, старики, офицеры, купцы, чиновники, даже девушки и дети толкуют о Булгарине, о его успехах литературных... Произведения г. Булгарина читаются во всей русской России».
Немалую выгоду получил Смирдин и от печатания булгаринских «Димитрия Самозванца» и «Мазепы». «Видоку Фиглярину» (так именовал популярного литератора Пушкин) надо отдать должное: он был блестящим журналистом и — наряду с Загоскиным и Лажечниковым — родоначальником русского исторического романа. А кроме того — отцом русскоязычной фантастики: в книге «Правдоподобные небылицы, или Странствия по свету в ХХIХ веке» описывал «воздушные дилижансы» с крыльями и паровой машиной, парашюты, фермы на дне моря... Фаддей Венедиктович одним из первых ввел в нашу литературу жанры нравоописательного очерка, батального рассказа, фельетона.
«БИБЛИОТЕКА ДЛЯ ЧТЕНИЯ»
В 1834 году Смирдин начал выпуск «Библиотеки для чтения» — первого в России «толстого» литературного журнала. Во всех его номерах присутствовали разделы «Стихотворения и проза», «Иностранная словесность», «Критика», «Литературная летопись».
«Библиотека...» имела весьма привлекательный внешний вид: отличная бумага, четкий шрифт, цветные картинки мод. На титульном листе значилось: «Издание книгопродавца Александра Смирдина».
В редакторы журнала он пригласил Осипа Сенковского, профессора Петербургского университета, возглавлявшего кафедры арабского и турецкого языков. Предложил ему хорошее жалованье — 15 тысяч рублей в год (больше, чем получал средний чиновник). «О роскоши, с которою жил редактор «Библиотеки», носились тогда преувеличенные, чуть не баснословные слухи», — вспоминал писатель Иван Панаев. Как бы то ни было, каждый рубль своего жалованья Сенковский отработал.
О программе Осипа Ивановича мы можем судить по его словам, написанным Пушкину, когда тот предложил «Библиотеке...» «Пиковую даму»: «Вот как нужно писать повести по-русски! Вот, по крайней мере, язык вполне обработанный, язык, на каком говорят и могут говорить благовоспитанные люди. Никто лучше меня не чувствует, каких основ недостает нам, чтобы создать хорошую литературу, а главнейшая из них, жизненная, без которой нет настоящей национальной литературы, основа, которой совершенно не существует в нашей прозе, — это язык хорошего общества. До сих пор я встречал в нашей прозе только язык горничных и приказных. Именно всеобщего русского языка недоставало нашей прозе, и его-то я нашел в вашей повести».
Александр Сергеевич также дал в «Библиотеку для чтения» отрывки из «Медного всадника» и «Песни западных славян». За стихотворение «Гусар» Смирдин заплатил автору две тысячи рублей — огромные деньги.
Раздел «Русская словесность» был представлен именами Владимира Одоевского, Владимира Даля, Александра Бестужева-Марлинского, Нестора Кукольника, Михаила Загоскина, Николая Гоголя...
Процитируем еще раз Панаева: «Толстый журнал, издаваемый Смирдиным и редактируемый Синковским, имел колоссальный по тому времени успех. Пять тысяч подписчиков — какая приятная цифра». Степан Шевырев о «Библиотеке...» писал так: «Она — огромный пульс нашей словесности, двенадцать раз в году толстым томом ударяющий по вниманию читателей».
Издатель, человек в высшей степени педантичный, стремился выпускать каждый номер точно в срок — по первым числам месяца (до него это не удавалось никому). Как выражались в то время, Смирдин положил основание «литературной промышленности». Его предприятия работали с точностью часового механизма.
Еще одним ноу-хау Александра Филипповича стало то, что он сделал ставку не на столицы, а на провинцию — уездных помещиков, их семейства, городских обывателей.
Московский журналист и издатель Ксенофонт Полевой восхищался: «Постепенно приучил он русских читателей к изданиям исправным, красивым, а литераторов — к уверенности, что каждый добросовестный труд их будет вознагражден по достоинству. Наконец, было так, что, когда на заглавном листе находились слова: издание Смирдина, книга имела ход, потому что от этого издателя всегда можно было ожидать чего-нибудь дельного, любопытного, хорошо издаваемого».
КНИЖНАЯ ЛАВКА
Когда он выкупил дело Плавильщикова, получил и его книжный магазин у Синего моста. Однако вскоре решил переехать в самый центр города, арендовал бельэтаж во флигеле церкви святого Петра на Невском проспекте. Денег не жалел, платил за аренду 12 тысяч рублей ассигнациями в год. Такой просторной и великолепной книжной лавки Петербург доселе не знал.
Газета «Северная пчела» сообщала: «Смирдин захотел дать приличный приют русскому уму и основал книжный магазин, какого еще не бывало в России. Лет около пятидесяти перед сим для русских книг даже не было лавок. Книги хранились в подвалах и продавались на столах... Смирдин утвердил торжество русского ума и, как говорится, посадил его в первый угол: на Невском проспекте, в прекрасном новом здании... Русские книги, в богатых переплетах, стоят горделиво за стеклом в шкафах красного дерева, и вежливые приказчики, руководствуя покупающих своими библиографическими сведениями, удовлетворяют потребности каждого с необыкновенной скоростью. Сердце утешается при мысли, что, наконец, и русская наша литература вошла в честь, и из подвалов переселилась в чертоги!»
Об этом предприятии своему приятелю баснописцу Ивану Дмитриеву князь Вяземский рассказывал в письме как о диковине: «Рекомендую... книжную лавку Смирдина, первую европейскую лавку с русскими книгами. В ней и не темно, не холодно, не сыро и не грязно».
Современники описывали книгоиздателя так: «С лица человек постоянно серьезный, как говорится, сосредоточенный, никогда не видали его смеющимся или даже улыбающимся, чрезвычайно привязанный к своему делу и трудолюбивый до смешного». Его бывший приказчик Федор Базунов говорил, что хозяин подчас сильно надоедал подчиненным своею ненужною деятельностью. Обыкновенно книгопродавцы не торговали по воскресеньям, он же велел отпирать свой магазин и в праздничные дни, а когда там было нечего делать, приказывал перетаскивать груды книг из одного угла в другой.
Вскоре Смирдин дополнил свою лавку библиотекой, которую современники называли «первой в России по богатству и полноте». Ее посетитель нередко становился и покупателем. Книгохранилище и само по себе являлось коммерческим предприятием — за пользование им надо было платить 5 рублей (за 30 рублей покупался годовой абонемент). Созданным Александром Филипповичем библиотечным каталогом могли пользоваться все читатели. Именитый книготорговец вынашивал грандиозный план издания «полной русской библиографии всех вышедших в России книг гражданской печати». К сожалению, проект не был реализован.
До Смирдина литературная жизнь была сосредоточена в великосветских домах. Его книжная лавка стала неким подобием профессионального клуба литераторов.
Поэт Александр Измайлов издателю-книготорговцу писал:
Когда к вам ни придешь,
То литераторов всегда у вас найдешь
И в умной, дружеской беседе
Забудешь иногда, ей-ей, и об обеде.
Коммуникабельность — необходимая черта настоящего коммерсанта. Александр Смирдин находился в дружеских отношениях, пожалуй, со всеми писателями своего времени и с каждым старался ладить. Ксенофонт Полевой признавался: «Чем больше я этого узнаю человека, тем более чувствую к нему любви и уважения; это благороднейшее и добродушнейшее создание, каких немного встретишь в жизни». Александр Филиппович неизменно стремился всех примирить, и одной из таких попыток стал знаменитый обед 19 февраля 1832 года.
ОБЕД У СМИРДИНА
Торжественная презентация книжного магазина была хорошо продуманным рекламным ходом (и еще одним замечательным новшеством Смирдина!). Присутствовал весь литературный бомонд: Вяземский, Гоголь, Жуковский, Пушкин, Крылов, Владимир Федорович Одоевский, Плетнев, Булгарин... «В просторной зале, стены которой были уставлены книгами — это зала чтения, — накрыт был стол для 80 гостей, — вспоминал один из очевидцев. — Это был первый не только в Петербурге, но и в России по полному (почти) числу писателей пир и, следовательно, отменно любопытный; тут соединялись в одной зале и обиженные, и обидчики».
Граф Дмитрий Хвостов прочел хозяину стихи:
Угодник русских муз,
свой празднуй юбилей,
Гостям шампанское
для новоселья лей;
Ты нам Державина,
Карамзина из гроба
К бессмертной жизни вновь воззвал.
(Дмитрий Иванович, очевидно, имел в виду то, что «История Государства Российского» продавалась прежде по немыслимой цене — 120 и даже 150 рублей. Смирдин купил у наследников Карамзина право издания и выпустил книгу в несколько раз дешевле. Также красиво и недорого напечатал Державина и басни Крылова.)
В знак благодарности Василий Жуковский предложил участникам банкета общими усилиями составить альманах «Новоселье А.Ф. Смирдина», предоставив по полноценному художественному произведению. Пушкин пожертвовал «Домик в Коломне», Жуковский — «Сказку о царе Берендее», Крылов — басни.
Обложку вышедшего через год альманаха украсила литография с изображением книжной лавки. Особенно интересной была представившая праздничный обед виньетка, автором которой стал Александр Брюллов (брат «великого Карла»). Он постоянно сотрудничал в изданиях Смирдина.
КНИЖНЫЙ НОВАТОР
Виссарион Белинский выделил в русской литературе особый период, который «...можно и должно назвать Смирдинским; ибо А.Ф. Смирдин является главою и распорядителем сего периода. Все от него и все к нему; он одобряет и ободряет юные и дряхлые таланты очаровательным звоном ходячей монеты; он дает направление и указывает путь этим гениям или полугениям, не дает им лениться, — словом, производит в нашей литературе жизнь и деятельность».
Впервые в русской печати он ввел твердый полистный авторский гонорар и первым поставил его в зависимость от популярности писателя. Знаменитостям платил по тысяче рублей за лист и выше. Так, Крылову за право издания его басен в количестве сорока тысяч экземпляров Смирдин дал сорок тысяч рублей.
А еще Александр Филиппович придумал такую вещь, как роскошное, «подарочное» оформление книги.
В 1838 году он решил выпускать фундаментальное издание под названием «Сто русских литераторов» — с их портретами, обзорами творчества, «чтобы публика видела черты каждого и судила о его слоге и особенностях». Два первых тома вышли в свет с гравюрами, выполненными в Англии по эскизам и рисункам Федора Толстого, Александра и Карла Брюлловых, Василия Тимма.
В 1846–1848 годах Смирдин запустил проект «Полного собрания сочинений русских авторов» (по невысокой цене — рубль за том). Впервые была предпринята попытка представить творчество наших писателей в хронологическом порядке, начиная с Тредиаковского и Ломоносова, заканчивая современниками издателя. Всего было издано 70 книг карманного формата, напечатанных убористым шрифтом, написанных 35 авторами.
В 1843 году Александр Смирдин организовал (с разрешения правительства, причем дозволил лично император Николай I) первую в России книжную лотерею. Рублевый лотерейный билет давал его обладателю право приобрести в знаменитой лавке книг на сумму от 1 до 50 рублей. Один билет был с крупным денежным выигрышем в тысячу целковых. Книжные лотереи принесли их организатору около 150 тысяч рублей.
Также впервые в практике отечественной книжной торговли Александр Смирдин организовал «Контору издания русских классиков и высылки их иногородним», далекий прообраз «Книги — почтой».
Но несмотря на все проекты предприимчивого «книжника», дела его шли все хуже.
И ВДРУГ ВСЕ ПАЛО
Александра Филипповича подвела излишняя доверчивость к компаньонам. Его приятель, петербургский издатель Адольф Плюшар задумал многотомный проект «Энциклопедического лексикона», взял в банке крупную ссуду под поручительство Смирдина и прогорел: из 40 задуманных томов вышло 17. Плюшар обанкротился, а поручителю пришлось выплатить банку 100 тысяч рублей. От этого удара он уже не мог оправиться.
Усугубил положение «книжный кризис». В 1841 году Булгарин писал: «Лет за 15 перед сим книгопечатание и книготорговля сильно стали возвышаться... и вдруг все пало — и книгопечатание, и письменность, и книготорговля». Дешевые издания дешевых авторов заполнили рынок. По сравнению с ними продукция Смирдина стоила дорого, и он просто-напросто не смог выдержать конкуренцию.
Пришлось продать собственный дом, затем — типографию, с молотка пошла переплетная мастерская... Издатель отказался от журнала «Библиотека для чтения». В 1845 году закрылась книжная лавка на Невском, два года спустя — библиотека в 50 тысяч томов.
В 1856 году Александр Филиппович был объявлен полным банкротом, а через год человек, который создал книжный рынок России, скончался в нищете. Александра Смирдина похоронили на Волковском кладбище, поблизости от его клиентов — поэтов и писателей, олицетворявших золотой век русской литературы.