В Москве завершились гастроли Архангельского театра драмы им. М.В. Ломоносова
С 26 по 31 августа в Москве впервые состоялись гастроли Архангельского театра драмы им. М.В. Ломоносова.
На Основной и Новой сценах Театра имени Евг. Вахтангова показали пять спектаклей: «Пряслины. Две зимы и три лета», «Василий Теркин», «Доктор Живаго», «Мастер и Маргарита» и «СТОЛЕТВМАКОНДО». Начали с Габриэля Гарсиа Маркеса в постановке главного режиссера театра Андрея Тимошенко. Гигантский роман о судьбе рода Буэндиа, где первый, как известно, был привязан к дереву, а последнего съели муравьи, уложился без малого в четыре часа с антрактом. За это время зрителей погрузили в гипнотический транс, выйти из которого оказалось довольно сложно. Причем как психологически, так и с чисто технической стороны, так как доступ в зал на время действия был перегорожен частью сцены. Публика в буквальном смысле оказалась запертой внутри города, романа, спектакля и только успевала крутить головой, следя за невероятной фантазией режиссера, который также является еще и сценографом.
Когда перед гастролями Андрей Тимошенко говорил, что «СТОЛЕТВМАКОНДО» — это эксперимент, посмотреть на который люди специально приезжают в Архангельск, верилось с трудом. После просмотра появляется желание повторить эксперимент, настолько много в нем намешано и зашифровано. С одной стороны, от количества персонажей, жизненных перипетий, сложностей родственных связей и последовательности событий голова идет кругом. Перед тобой проносится череда судеб, войн, любовных утех, мучительных страстей, смертей и потерь. С другой — на каком-то этапе становится практически неважно, кто кому кем приходится, так как мистический мир Макондо затягивает.
Артисты водят вокруг зрителя хороводы, усыпляя бдительность песнями, танцами, разговорами, тягучими движениями, чтобы затем ворваться в сознание с очередной яркой запоминающейся сценой. Эффект погружения достигается благодаря тому, что действо идет по периметру зала, а публика сидит на крутящихся стульях в центре. Места на билетах не указываются, потому что, где бы ты ни оказался, ты превращаешься в полноценного участника действа. Более того, такая рассадка позволяет наблюдать не только за тем, что происходит на сцене, но и как это отражается на лицах зрителей, какие эмоции вызывает. Все это напоминает огромную медитацию или сеанс групповой терапии, где для каждого припасен особый триггер, способный запустить сложную цепочку переживаний, внутренних метаний и вопросов.
Периодически ловишь себя на том, как сердце пропускает удар, а дыхание сбивается в ожидании следующей вспышки. Причем каждая новая придумка визуализирует страсть, смерть, любовную горячку, боль, потери, гнев, тщеславие и прочие «радости» чувственного мира. Так, сцена, когда в пылу соития герои хлещут мокрыми полотенцами по черной стене, а те с грохотом разбрызгивают капли в зрительный зал, пугает и завораживает, показывая губительность и жажду столь сильного притяжения, упоение, восторг и боль бесстыдного желания и весь ужас, который может за этим последовать. Или в сцене смерти одного из сыновей Буэндиа: от него начинает тянуться тоненькая красная нить, которая проходит сквозь зрительный зал и опутывает всех членов семьи. Символ кровных уз будто бы возвращает к словам Урсулы, которая в начале спектакля говорит о том, что порой угрызения совести куда более крепкая связь, нежели любовь.
Отсыл к медитации усиливается еще и за счет того, что на сцене в том или ином варианте присутствует все пять стихий: воздух, огонь, земля, вода, эфир. На сцене бушует ветер, вознося в вихре розовых лепестков Ремедиос Прекрасную на небо, страшный ливень смывает род Буэндиа с лица земли, несчастная Ребекка ест землю, а в центре зрительного зала поблескивает кусок льда, к которому постоянно возвращается приговоренный к расстрелу полковник Аурелиано Буэндиа.
Групповая терапия отыгрывается в начале второго акта, когда персонажи, сидящие по кругу, по очереди представляются и в двух фразах описывают себя. Кто-то характеризует себя как первого человека, родившегося в Макондо, кто-то объясняет, почему погиб, а цыганка Пилар Тернера рассказывает трогательную историю о том, как в юности ее разлучили с любимым, и потому, соблазняя всех мужчин подряд, она ищет того самого возлюбленного. Ни дать ни взять собрание участников психодрамы.
При этом спектакль ни в коем случае нельзя назвать ни медитативным, ни затянутым, так как действо постоянно меняло ритм, не позволяя публике заскучать и эмоционально отключиться. Здесь летают вилки, тарелки, бананы, люди, оживают скелеты, птицы, отрубленные головы, а герои ходят в загробный мир, как к соседу за солью. Контраст земного и небесного, льда и пламени в целом сопровождает весь спектакль. Стиль Андрея Тимошенко странным образом созвучен фильмам Федерико Феллини и Эмира Кустурицы, театральным фантазиям Резо Габриадзе и Тонино Гуэрро, цирка du Soleil и компании Ex Machina Робера Лепажа.
Удивительно, но, несмотря на невероятное количество фокусов, цирковых номеров, вкраплений театра теней и кукол, переплетение танцев и песен, спектакль не скатывается в аттракцион, а продолжает водить зрителя по закоулкам памяти и чувств, заставляя задуматься о самых серьезных вопросах. Может ли человек жить без веры — в Бога, в любовь, бессмертие, идеалы революции или хотя бы самого себя? Сто́ит ли чувственное наслаждение того, чтобы отдать за него жизнь? Нужно ли искать чудесам объяснение или достаточно просто знать, что они случаются? Всему ли в этом мире нужны доказательства? Сколько человек может взвалить на себя, чтобы удовлетворить собственное тщеславие? Кончается ли бытие смертью или все-таки душа живет вечно? Движется ли история по кругу или все-таки человек может повлиять на ход событий? Что такое счастье и в чем оно заключается? А когда в финале на сцене появляется настоящая бабочка, то вспомнится: «Счастье — это мотылёк! Понимаете? Порхает, сядет на плечо — и бойся его спугнуть, береги его. А схвати его грубыми руками — нет мотылька. Один прах!»
То же можно сказать и про магический реализм Маркеса. Пережми, переиграй — и вся красота рассыплется на отдельные номера и этюды, перестав быть цельным полотном. Спектакль, очевидно, очень затратный для артистов, причем не только драматически, но и физически. Каждый прекрасен по-своему, но при этом поражает, с какой слаженностью и точностью работает труппа. Хосе Аркадио Буэндиа (Дмитрий Беляков), Урсула (Мария Беднарчик), полковник Аурелиано Буэндиа (Иван Братушев), Хосе Аркадио (Джамбулат Багов), цыган Мелькиадес (Александр Субботин), Амаранта (Татьяна Сердотецкая), Ребекка (Мария Новикова), Пьетро Креспи (Николай Варенцов), Пилар Тернера (Нина Няникова), Пруденсио Агиляр (Александр Зимин), Ремедиос (Екатерина Зеленина), Ремедиос Прекрасная (Анастасия Волченко).
И если цыган Мелькиадес говорит в спектакле, что побывал на том свете, но ему не понравилось и потому он вернулся, то после «путешествия» в Макондо хочется вернуться, потому что понравилось.
На Основной и Новой сценах Театра имени Евг. Вахтангова показали пять спектаклей: «Пряслины. Две зимы и три лета», «Василий Теркин», «Доктор Живаго», «Мастер и Маргарита» и «СТОЛЕТВМАКОНДО». Начали с Габриэля Гарсиа Маркеса в постановке главного режиссера театра Андрея Тимошенко. Гигантский роман о судьбе рода Буэндиа, где первый, как известно, был привязан к дереву, а последнего съели муравьи, уложился без малого в четыре часа с антрактом. За это время зрителей погрузили в гипнотический транс, выйти из которого оказалось довольно сложно. Причем как психологически, так и с чисто технической стороны, так как доступ в зал на время действия был перегорожен частью сцены. Публика в буквальном смысле оказалась запертой внутри города, романа, спектакля и только успевала крутить головой, следя за невероятной фантазией режиссера, который также является еще и сценографом.
Когда перед гастролями Андрей Тимошенко говорил, что «СТОЛЕТВМАКОНДО» — это эксперимент, посмотреть на который люди специально приезжают в Архангельск, верилось с трудом. После просмотра появляется желание повторить эксперимент, настолько много в нем намешано и зашифровано. С одной стороны, от количества персонажей, жизненных перипетий, сложностей родственных связей и последовательности событий голова идет кругом. Перед тобой проносится череда судеб, войн, любовных утех, мучительных страстей, смертей и потерь. С другой — на каком-то этапе становится практически неважно, кто кому кем приходится, так как мистический мир Макондо затягивает.
Артисты водят вокруг зрителя хороводы, усыпляя бдительность песнями, танцами, разговорами, тягучими движениями, чтобы затем ворваться в сознание с очередной яркой запоминающейся сценой. Эффект погружения достигается благодаря тому, что действо идет по периметру зала, а публика сидит на крутящихся стульях в центре. Места на билетах не указываются, потому что, где бы ты ни оказался, ты превращаешься в полноценного участника действа. Более того, такая рассадка позволяет наблюдать не только за тем, что происходит на сцене, но и как это отражается на лицах зрителей, какие эмоции вызывает. Все это напоминает огромную медитацию или сеанс групповой терапии, где для каждого припасен особый триггер, способный запустить сложную цепочку переживаний, внутренних метаний и вопросов.
Периодически ловишь себя на том, как сердце пропускает удар, а дыхание сбивается в ожидании следующей вспышки. Причем каждая новая придумка визуализирует страсть, смерть, любовную горячку, боль, потери, гнев, тщеславие и прочие «радости» чувственного мира. Так, сцена, когда в пылу соития герои хлещут мокрыми полотенцами по черной стене, а те с грохотом разбрызгивают капли в зрительный зал, пугает и завораживает, показывая губительность и жажду столь сильного притяжения, упоение, восторг и боль бесстыдного желания и весь ужас, который может за этим последовать. Или в сцене смерти одного из сыновей Буэндиа: от него начинает тянуться тоненькая красная нить, которая проходит сквозь зрительный зал и опутывает всех членов семьи. Символ кровных уз будто бы возвращает к словам Урсулы, которая в начале спектакля говорит о том, что порой угрызения совести куда более крепкая связь, нежели любовь.
Отсыл к медитации усиливается еще и за счет того, что на сцене в том или ином варианте присутствует все пять стихий: воздух, огонь, земля, вода, эфир. На сцене бушует ветер, вознося в вихре розовых лепестков Ремедиос Прекрасную на небо, страшный ливень смывает род Буэндиа с лица земли, несчастная Ребекка ест землю, а в центре зрительного зала поблескивает кусок льда, к которому постоянно возвращается приговоренный к расстрелу полковник Аурелиано Буэндиа.
Групповая терапия отыгрывается в начале второго акта, когда персонажи, сидящие по кругу, по очереди представляются и в двух фразах описывают себя. Кто-то характеризует себя как первого человека, родившегося в Макондо, кто-то объясняет, почему погиб, а цыганка Пилар Тернера рассказывает трогательную историю о том, как в юности ее разлучили с любимым, и потому, соблазняя всех мужчин подряд, она ищет того самого возлюбленного. Ни дать ни взять собрание участников психодрамы.
При этом спектакль ни в коем случае нельзя назвать ни медитативным, ни затянутым, так как действо постоянно меняло ритм, не позволяя публике заскучать и эмоционально отключиться. Здесь летают вилки, тарелки, бананы, люди, оживают скелеты, птицы, отрубленные головы, а герои ходят в загробный мир, как к соседу за солью. Контраст земного и небесного, льда и пламени в целом сопровождает весь спектакль. Стиль Андрея Тимошенко странным образом созвучен фильмам Федерико Феллини и Эмира Кустурицы, театральным фантазиям Резо Габриадзе и Тонино Гуэрро, цирка du Soleil и компании Ex Machina Робера Лепажа.
Удивительно, но, несмотря на невероятное количество фокусов, цирковых номеров, вкраплений театра теней и кукол, переплетение танцев и песен, спектакль не скатывается в аттракцион, а продолжает водить зрителя по закоулкам памяти и чувств, заставляя задуматься о самых серьезных вопросах. Может ли человек жить без веры — в Бога, в любовь, бессмертие, идеалы революции или хотя бы самого себя? Сто́ит ли чувственное наслаждение того, чтобы отдать за него жизнь? Нужно ли искать чудесам объяснение или достаточно просто знать, что они случаются? Всему ли в этом мире нужны доказательства? Сколько человек может взвалить на себя, чтобы удовлетворить собственное тщеславие? Кончается ли бытие смертью или все-таки душа живет вечно? Движется ли история по кругу или все-таки человек может повлиять на ход событий? Что такое счастье и в чем оно заключается? А когда в финале на сцене появляется настоящая бабочка, то вспомнится: «Счастье — это мотылёк! Понимаете? Порхает, сядет на плечо — и бойся его спугнуть, береги его. А схвати его грубыми руками — нет мотылька. Один прах!»
То же можно сказать и про магический реализм Маркеса. Пережми, переиграй — и вся красота рассыплется на отдельные номера и этюды, перестав быть цельным полотном. Спектакль, очевидно, очень затратный для артистов, причем не только драматически, но и физически. Каждый прекрасен по-своему, но при этом поражает, с какой слаженностью и точностью работает труппа. Хосе Аркадио Буэндиа (Дмитрий Беляков), Урсула (Мария Беднарчик), полковник Аурелиано Буэндиа (Иван Братушев), Хосе Аркадио (Джамбулат Багов), цыган Мелькиадес (Александр Субботин), Амаранта (Татьяна Сердотецкая), Ребекка (Мария Новикова), Пьетро Креспи (Николай Варенцов), Пилар Тернера (Нина Няникова), Пруденсио Агиляр (Александр Зимин), Ремедиос (Екатерина Зеленина), Ремедиос Прекрасная (Анастасия Волченко).
И если цыган Мелькиадес говорит в спектакле, что побывал на том свете, но ему не понравилось и потому он вернулся, то после «путешествия» в Макондо хочется вернуться, потому что понравилось.
Фото предоставлено пресс-службой Архангельского театра драмы им. М.В. Ломоносова