Первый ангел вострубил…

Я не знаю, когда началась эта космическая «дуэль». Если где–то на Земле остались учёные, они, наверное, уже нашли ту точку на шкале времени, когда моя планета начала свой путь в бесконечную зиму. Сегодня, когда за окном минус сто двадцать, полумрак, и на крыльце кипят лужицы кислорода, я вспоминаю…

Для меня это началось августовской ночью в Полянах. Поляны — заброшенная деревушка на берегу одного из небольших притоков Вороны в Тамбовской области. Здесь жили только несколько стариков в пяти–шести дворах. В деревне давно не было администрации, но сохранилось здание библиотеки и даже книги в нём.

Поляны нашёл случайно Игорь, мой друг детства, когда, проезжая лет десять назад по трассе, остановился из–за поломки и отправился на поиски автомастерской. Ориентировался он при этом на спутниковую карту в смартфоне, которая и привела его к вечеру, уставшего, сюда, в Поляны. Автомастерская здесь, действительно, была, если можно было назвать таковой гараж в одном из дворов, где вечно пьяный Генка, считавшийся в деревне автомехаником и образованным человеком, держал мотоцикл с люлькой для поездок «в цивилизацию».

Генка согласился посмотреть Игореву машину, на мотоцикле сгонял вдвоём с соседом на трассу, что–то там, как он выразился, «наживил в нутре» и с грехом пополам пригнал легковушку в свой двор. На ремонт взял неделю, и всю эту неделю Игорь жил в доме одинокого деда, гулял по окрестностям, рыбачил на речке и купался в озере неподалёку. Поляны так ему понравились, что он договорился с Генкой, и тот за гроши продал ему стоявший на берегу дом. Неизвестно, принадлежал ли тот ему, но Генка заверил, что с домом «всё будет пучком» и, как позже выяснилось, не обманул. В Пензе Игорь снял с карты необходимую наличность и на обратном пути завёз деньги в Поляны.

С тех пор мы — я, Игорь и третий наш приятель Сергей Иванович — каждый год катались сюда в отпуске отдохнуть от городской суеты. В пятистах километрах от цивилизации (а здесь не только интернета, но даже и радио толком не было) удавалось отвлечься от суматошной работы вперемежку с политикой и, вернувшись через месяц в столицу, почувствовать себя дикарями в каменных джунглях.

В этом году, по стечению обстоятельств, я стартанул в Поляны на неделю раньше друзей: Игорю пришлось задержаться из–за внезапно привалившей работы, Сергей Иванович уехал на похороны сослуживца, ну а я, чтобы не сидеть в одиночестве в четырёх стенах московской квартиры, рванул в деревню один. Недели, по нашим прикидкам, мне должно было хватить, чтобы привести брошенный на год дом в жилое состояние.

Лето выдалось дождливым, холодные пасмурные дни стояли полтора месяца, и на пути в Поляны дорогу заливало дождём так, что иногда впору было плыть на лодке, а не ехать на авто. Грунтовка с трассы напоминала болото, несколько раз я застревал в грязи, и только хорошие ходовые качества моей «Нивы» помогли мне с грехом пополам добраться до деревни.

Прибыв в Поляны, я обнаружил, что население снова убыло: на погост отнесли тётку Марфу и обоих братьев Крутилиных, которым, кажется, перевалило уже за сто лет. В строю оставались Иван Васильевич, которого все величали дедом Мазаем, похоже, за обладание лодкой, бодрая, несмотря на возраст, бабка Таисия Прокофьевна и сравнительно молодой Степан Егорович — шестидесятипятилетний крепко сбитый жилистый дядька, с которым мы и скоротали первый вечер по моём прибытии. От него я узнал и о смерти соседей, и о том, что Генка, наконец, «взялся за ум», бросил лентяйничать и лоботрясничать и уехал весной в Пензу за лучшей долей. Магазин, раньше открывавшийся раз в неделю, теперь работал раз в месяц, когда Зойка, молодуха из райцентра в пятидесяти километрах, приезжала сюда на разваленном «жигулёнке» с мешком провизии и, матерясь, отпирала проржавевший замок таким же ржавым ключом.

Вообще в Полянах долгожительство было какой–то местной особенностью, практически все старики доживали до девяноста лет, а многие уходили и за сотню. Здесь любили это обсуждать, приводя разные объяснения такому феномену. Нам эти разговоры казались чудачеством — местными легендами, существующими всегда и в любом селе.

Посиделки с Егорычем затянулись допоздна, старика сморило, и он уснул, растянувшись на широкой лавке между столом и стеной. А я глянул на часы (времени было около двух ночи) и вышел на крыльцо перекурить. Небо впервые за месяц с лишним прояснилось, и моё внимание привлекла яркая багряно–красная звезда. Она была намного крупнее других звёзд, и сперва я принял её за увеличившийся в размерах Марс, однако быстро понял, что красная планета здесь не при чём — она не могла бы сблизиться с Землёй настолько, чтобы приобрести такой размер и яркость.

Звезда светила так ярко, что мне даже показалось, что предметы отбрасывают слабую тень, порождаемую её блеском. Поднеся руку ближе к стене, я убедился, что это, действительно, так, да и сама рука освещалась слабым красноватым светом, впрочем, перебитым серебристым, как только Луна вышла из–за облачка.

Поудивлявшись, но решив, что разбираться в этом дело не моё, а астрономов, я вернулся в дом. Егорыч спал на лавке, шумно всхрапывая, и в лунном свете выглядел несколько апокалиптично. Накинув на старика клетчатый плед, я бросил на пол старый матрас, извлечённый из шкафа, и, оказавшись на нём, мгновенно уснул.

Проснувшись наутро, я обнаружил, что Егорыч уже ушёл. Плед был аккуратно сложен и лежал на краю лавки. Я умылся из рукомойника и рассмотрел в облупившееся зеркало основательно выступившую щетину — в отпуске я всегда даю лицу отдохнуть от бритвы.

Нужно было прибраться в доме к приезду Игоря с Иванычем. Впрочем, особенного беспорядка не было, Генка поддерживал здесь кое–какой порядок, пока не уехал. За три–четыре месяца после его отъезда только пыль скопилась, и я принялся протирать мебель и пол. Вода у меня была в колодце, колодец до вчерашнего дня был накрыт, а вчера мы с Егорычем сняли крышку и взяли воды для насущных нужд.

Покончив с этим примерно к обеду, я пошёл выпрашивать у Егорыча баньку, тем более, что тот и сам накануне о ней упоминал. С похмелья голова была немного тяжеловатой, а парная в таких случаях действует безотказно. Егорыч жил через двор и уже ждал меня, растапливая баню, у которой было два выхода, и второй, «пожарный» как его называл старик, выводил аккурат к мостку на речке, откуда можно было прыгать в воду. Глубина здесь была небольшой, но для «освежиться» — в самый раз.

Банька затянулась, и когда я выбегал из парилки в очередной раз, Солнце уже клонилось к закату. Вынырнул я лицом к востоку и увидел там, градусах в двадцати пяти от горизонта вчерашнюю красную звезду.

До сих пор я думал, что среди бела дня в небе можно увидеть только одну звезду — Венеру. Но, во–первых, Венера всегда идёт рядом с Солнцем, поэтому она видна или на восходе, или на закате, когда солнечные лучи не перебивают её яркость, а во–вторых, Венера светит молочно–белым светом, а эта звезда — красным. Да и размер — она отнюдь не была точкой в небе. Это был малюсенький, но диск, у которого, присмотревшись, я даже различил неровные края.

После парилки в голове прояснилось, и звезда вызвала у меня интерес. Подошёл Егорыч, проследил мой взгляд:

— Никогда такой в нашем небе не было, — и тон у него при этом был такой, будто звезда в наше небо пришла из какого–то вражеского неба, от которого, как известно, можно ждать чего угодно.

Я вышел на берег, и Егорыч протянул мне полотенце.

— Или ещё попаримся? — спросил старик.

— Не, хватит, — отказался я. — Пойду ужин готовить да вещи разберу. А то вчера и кровать не разобрал, на полу пришлось спать.

— Тебе бы на тот берег сплавать, водички из родника попить для–ради… прогонит бодун.

Егорыч говорил об источнике за рекой, который был виден в окно нашего дома, выходившем на реку. Сельчане говорили, что в нём была какая–то святая вода с необыкновенными свойствами. На первых порах мы пару раз набирали оттуда воду, вода была вкусная, с приятно–солоноватым привкусом. Но нам лень было ходить с вёдрами в обход через деревянный мосток, когда прямо у порога был колодец. Я махнул рукой и пошёл домой.

Странная звезда не покидала мою голову, тем более, что к вечеру она поднялась довольно высоко и испускала тусклый красноватый свет. Располагалась она примерно в том секторе неба, где в этом году курсировал Юпитер, но двигалась намного медленнее его. Когда стемнело, я долго всматривался в небо, пытаясь по движению красного диска определить, звезда это или планета. Мне показалось, что диск слегка изменил своё положение среди звёзд, но изменение это, если и было, то столь незначительным, что уверенно я ничего утверждать не мог. Я вспомнил, что звёзды, в отличие от планет, мерцают, но и это знание мне не помогло: как я ни всматривался, а может быть именно из–за этого, ничего понять не удавалось — иногда казалось, что загадочный объект «подмигивает» мне, но затем оказывалось, что он светит непрерывным ровным светом. В конце концов, занятие это мне надоело, и я ушёл в дом.

Поужинал я быстрозавариваемым супом и рыбными консервами и отправился спать. Красная звезда, как назло, расположилась аккурат в оконном проёме возле койки и каждый раз, открыв глаза, я видел её сияющей на небосводе.

Утром, наскоро позавтракав, я в очередной раз отложил рыбалку и отправился в деревенскую библиотеку. Здание библиотеки располагалось в самом центре деревеньки, в паре сотен метров от нашей окраины. В предыдущие приезды мы с Игорем и Сергеем Ивановичем несколько раз совершали сюда набеги. Для деревни библиотека была вполне приличной — с десятком стеллажей, на которых довольно беспорядочно стояли и лежали книги разных жанров и направлений. Мы перетаскали отсюда в дом около сотни детективов и фантастики, но теперь меня интересовала астрономия.

Собрав немало стеллажной пыли, я обнаружил один школьный учебник по астрономии и одно научпоповское издание под названием «Планеты, звёзды, галактики». С этими трофеями я отправился домой.

Прежде, чем приступить к чтению, я решил, таки, настроить рыбалку. Всё–таки полдня ещё впереди, и если поставить удочки и неспешно за ними приглядывать, то можно и рыбки на вечернюю уху наловить, и в книжках покопаться.

За этими занятиями застал меня шум автомобиля. Я было подумал, что это досрочно прибыли Сергей Иванович с Игорем, но у двигателя был другой «голос». Я вышел на улицу и увидел удаляющийся кузов «Газельки». «Газель» подъехала к магазину и встала. Из кабины выскочила молодая женщина. «Зойка приехала с провизией», — догадался я. Матюками сдобрив свои пожелания «чёртовому колхозу», она начала ковыряться ключом в замке. Зубосводящий скрежет был слышен даже мне. Из кабины вылез водитель, открыл кузов и выгрузил оттуда пять мешков и несколько ящиков. Затем он отнёс всё это в магазин, а ещё через пару минут сел в кабину и угнал.

Я вернулся к удочкам и астрономии. За следующие пару часов я наловил два–три килограмма карасей величиной с ладонь и бегло просмотрел раздел о звёздах в научно–популярной книжке. Обнаружил там описание вспышки сверхновой. При этом явлении прежде малозаметная или вовсе незаметная на ночном небе звезда довольно быстро увеличивает свою светимость в тысячи, а то и в десятки тысяч раз, и свет от неё может быть сравним даже со светом полной Луны. Такое состояние может наблюдаться несколько месяцев, в течение которых звезда сначала набирает, а затем постепенно теряет яркость, пока вовсе не исчезнет с небосвода или останется на нём в виде туманности.

«Наверное, это то самое и есть», — подумал я и закрыл книгу.

Угомонив исследовательский зуд, я приступил к ухе. Было два варианта: сварить её на электроплитке в доме или в котелке на дворе. Окончательно распогодилось, небо было чистым, и я выбрал второй вариант. Развёл костёр, подвесил котелок и приступил к кулинарии.

Пока варилась рыба, я пошёл к Егорычу, пригласить старика угоститься ушицей к костру. Егорыч был не против. Во время разговора к дому подошла Зойка.

— Степан Егорович, — не глядя на меня, обратилась она к деду. — Приходи завтра в магазин. Получишь пенсию, заодно и отоваришься. А то в следующий раз приеду только через месяц.

— Приду, Зоюшка, — приветливо ответил Егорыч. — А ты в этот–то раз надолго?

— Как Витька заберёт обратно, так и уеду. Должон завтра к вечеру, если не застрянет нигде. Так что не тяни, приходи прямо с утра, часам к девяти.

С этими словами Зойка повернулась и пошла было к магазину, где у неё была комната для сна. Я окликнул её.

— Зоя, пойдём уху жрать, — немного грубовато позвал я.

Зойка заулыбалась, ломаться не стала.

— Ну а чего ж… Приду.

С Зойкой мы были знакомы уже лет семь. Родом она была из такой же деревушки, как и Поляны, десять лет назад закончила торговый техникум в райцентре, там и осталась. И всё это время работала кем–то вроде товароведа в райпотребсоюзе. В её обязанности входило распределять и развозить по глухим деревням продукты, которые не могло дать подсобное хозяйство. В Поляны, ввиду особенностей здешнего контингента, она привозила специальный ассортимент, который включал в себя мясо, муку, и всё остальное, что могло потребоваться немощным старикам, которых, впрочем, с каждым годом становилось всё меньше.

Когда мы впервые с ней встретились, она наезжала в Поляны почти каждую неделю. Тогда местное население ещё насчитывало почти полсотни человек, и обеспечить всех на месяц вперёд было нелегко. С тех пор Зойка успела выйти замуж, пожить пару лет в браке и развестись. О муже Зойка никогда не вспоминала, я знал только, что был он вечно молодым, вечно пьяным и подшофе регулярно поколачивал свою красавицу жену. А та терпела, терпела, да и не вытерпела: как–то раз в отчаянии схватила кухонный нож, да и резанула ненаглядного супруга по руке, повредив ему сухожилия. Суд Зойку почти что оправдал, но для острастки всё–таки приговорил к году условно.

Два года назад у меня с Зойкой был двухдневный роман, закончившийся с её отбытием в райцентр. В прошлом году вместо Зойки продукты в Поляны привозила Светлана Афанасьевна, крупная тётка лет за пятьдесят, так что возможности продолжить крутить любовь у нас с Зойкой не было.

Через час мы втроём устроились у меня в саду возле костра и шумно хлебали уху из алюминиевых мисок. Затем я на оставшихся углях поставил печь замаринованное на скорую руку мясо, а Зойка разлила в кружки предусмотрительно принесённое с собой в двух баклажках пиво.

Хлебая пенный напиток и глядя в вечереющее небо, я почувствовал умиротворение. Огород зарос высокой травой, и я прямо плюхнулся туда навзничь.

— Стас, вот ты у нас парень столичный, умный… — затянула Зойка.

— Эээээй! — подхватил я. — Не нужно прерывать мою нирвану дурацкими вопросами! Кстати, а где твой «жигуль»? не дожил до светлого будущего?

— Так мне перестали бензин–ремонт компенсировать. А зарплата и без того мизерная… ну и гуляй Вася — чего же я буду на свои по району мотаться? Вот Витька теперь и возит.

— Только возит? — попытался я подколоть, но спохватился, что шутка неудачная и неуклюже попытался сменить ему:
— Ты что привезла–то?

— В основном, консервы, немного алкоголя, сахар, конфеты, печенья… — начала перечислять Зойка.

— Сахар, вишь, у меня ещё неделю назад кончился, — присоединился к разговору Егорыч. — Сахар — это вовремя.

— Скоро к вам возить перестанут, — сказала Зойка. — Невыгодно, бензина больше уходит.

— Как это так — перестанут? — возмутился Егорыч. — А нам тут чего ж? на подкожных кормах доживать?

— Да сколько вас тут осталось–то? Три старика. Перевезут в дом престарелых, и всё.

— Меня в дом престарелых? Да ни за что! Где родился, там и помру. Я тут всю жизнь безвылазно… никуда не уеду!

— Да ладно тебе, Степан Егорыч, не ерепенься… — примирительно сказала Зойка. — Это же не прям вот завтра, поживёшь ещё. А может… — Зойка осеклась.

— Что «может»? Может помру поскорее, чтоб для меня сюда «газель» вашу не гонять? — взорвался Егорыч.

— Да что ты, Степан Егорыч, никто тебе смерти не желает. Начальство варианты прикидывает.

— Людоедское оно, начальство твоё, — проворчал Егорыч. — Варианты у него, вишь…

— Капитализм, дык! — попытался я разрядить обстановку, но снова неудачно: заведшегося Егорыча было не заглушить.

— Да вот ещё и капитализм ваш, на хрен бы он кому сдался. Жили хорошо при социализме, нет! всё поломали, всё порушили! Зачем нам капитализм этот притащили? Раньше–то вот хоть Генка на мотоцикле в район сгоняет, да привезёт всем, кто чего просил… а нынче–то вот как? Генка уехал, а у меня, едрён–батон, даже лошади нет.

— Не бросим тебя, Степан Егорыч, не волнуйся, — всё старалась замять ушедший не в ту сторону разговор Зойка.

Помолчали. Мясо допеклось, я снимал его с шампуров и раскладывал на три фаянсовые тарелки. Зойка разлила из второй баклажки, на душе повеселело. Я уселся в травку, жевал пахнущее костром мясо, запивал пивом и смотрел в небо. Над горизонтом сияла полная Луна и всё вокруг заливала ярким светом. Зойка пила пиво жадно, большими глотками, мясо почти не ела. Егорыч, наоборот, кружку отставил в сторону и налегал на шашлык.

— Хорошо тут, безлюдно и спокойно, — сказала Зойка. — Как будто на другую планету попадаешь. Тишина, уют. Ни тебе политики, ни экономики, никаких новостей, словно жизнь замерла. Остановись, мгновение…

Я подумал, что Зойка, которая не видела столичной жизни с её бесконечной суетой и сумасшедшим ритмом, даже не знает, насколько она права.

— Поэтому Игорь и выбрал ваши Поляны десять лет назад, — подтвердил я. — Почти теми же словами рассказывал: мир без часов, говорил, мир без времени.

Как бы опровергая наши с Зойкой восторги о безмятежности, издали донёсся долгий тоскливый вой. Зойка с перепугу придвинулась ко мне, и сквозь тонкую материю я почувствовал её горячее тело.

— Что это? — спросил я. — Собак–то, вроде, ни у кого нет…

— Волки расплодились, — пояснил Егорыч, беря с тарелки очередной кусок и макая его в соус. — Егеря ни хрена не делают, звери, вишь, обнаглели, ничего не боятся. Как–то раз даже во двор ко мне забежали. Я из–за этого ружьё прикупил… Но эти далеко, не обращай внимания.

Зря он это сказал. Зойка перестала бояться и тут же отодвинулась. Но немного магнетизма оставила, и теперь к ней потянуло меня. Я передвинулся к ней под видом «пиво стоит далеко». Зойка не протестовала и даже призывно сверкнула глазами, когда я, потянувшись через неё к баклажке, «случайно» коснулся рукой её бедра.

— Тут в прошлом году история была, — продолжил Егорыч. — К нам сюда иногда монах какой–то приезжает… на родник. Вот и в прошлом годе был. Это уж когда вы уехали, — старик посмотрел на меня. — Странный монах, не крестится, не молится, только видом монах. Всё по деревне ходил да сказки рассказывал…

— Что за сказки? — поинтересовалась Зойка.

— Да про Еде́м что–то. Он говорил, что Поляны — это новый Еде́м человечества, отсюда, мол, начнётся обновление… потом пошёл к роднику. А там волки откуда ни возьмись. Я давай палить в воздух, чтоб напугать их, значит. А монах тот посмотрел на меня, рукой махнул. А волки–то прямо сели вокруг него кружком и сидят — это я своими глазами видел…

— А монах что же? — спросил я.

— А он постоял–постоял, да и ушёл, больше не видели его. Но вот как волки его не тронули, до сих пор, вишь, удивляюсь.

— Стас, а что это за хрень у нас в небе появилась? — немного захмелевшая Зойка ткнула рукой в небо. — Вот сегодня не видно, а так… ну каждую ночь и даже днём иногда — яркая красная звезда. Что в Москве говорят?

— Когда я уезжал из Москвы, там ничего об этом не говорили: пасмурно было недели три, а то и больше. Я думаю, это сверхновая…

— Сверхновая–я–я? — протянула Зойка.

— Ну да, погибшая звезда. Перед смертью она ярко вспыхивает, как будто взрывается. И из–за этого становится в тысячи раз ярче.

— И долго она будет вот так… ярче?

— Пару месяцев вполне, — сказал я наугад, потому что точно не знал.

Снова завыли волки. Зойка воспользовалась этим и опять села поближе.

— Такие звёзды в древности предвещали несчастья, — тихо сказал Егорыч. — Мне бабка ещё полвека назад рассказывала, что перед концом света появится в небе яркая звезда. Думаю, она это, она и есть. Звезда апокалипсиса.

— Да ну, Егорыч… ну какого апокалипсиса, не будет никакого апокалипсиса. Попы людям головы задурили.

— Да попы–то тут не при чём. Свету конец когда–нибудь, да будет. Почему не сейчас?

— Да потому что мы сейчас находимся на пути к технологическому могуществу! Корабли в космос запускаем, интернет на всей Земле. Любые новости через пять минут известны всему миру!

— Интернет, говоришь? — усмехнулся Егорыч. — Ну и где он, твой… тырнет? Показывай.

Старик насмехался. В Полянах не работал ни один мобильный оператор. Поэтому никакого интернета здесь, действительно, быть не могло. Даже GPRS.

— Да и что с того интернета? — продолжил Егорыч. — Жрать–то его не станешь. Всей радости новости почитать, включай радио да слушай.

Тут я вспомнил.

— Кстати, Егорыч, у тебя радио работает? Моё только шуршит что–то.

— Моё тоже крякнуло — шипит, трещит… Где–нибудь столб упал или провода оборвались от ветра.

Зойка возразила:

— Провода не при чём. В райцентре тоже радио со вчера пропало. И телевизоры «снег» показывают. Говорят, буря какая–то… магнитная, что ли, или солнечная.

— Вот тебе и могущество! — сказал Егорыч. — Солнышко, вот едрён–батон, могущество. Засветит чуть ярче — перемрём от жары и радиации. Чуть потускнеет — замёрзнем. И что тут сделаешь?

Помолчали немного. Затем Егорыч, кряхтя, поднялся с травы и сказал:

— Ладно, молодёжь, сидите, а я — спать.

Егорыч ушёл, а Зойка положила мне на плечо руку, а на неё подбородок:

— Слыхал, красавчик? Апокалипсис идёт…

— Дык, — подыграл я, — первый ангел вострубил…

— Ну что… пошли, что ли?

И мы пошли.

* * *

Утром опять нагнало тучи и пошёл дождь. Зойка с утра пораньше вскочила и, позавтракав вчерашним мясом, убежала в магазин. А я ещё часа два валялся в постели.

Поднявшись, я решил разобрать сумки, которые до сих пор были свалены в кучу в сенях. А то Игорь с Сергеем Ивановичем приедут и споткнутся о них прямо у входа. Это у меня заняло примерно часа два, как раз до полудня. Между прочим, достал и зарядку для смартфона — весьма кстати, так как он разрядился ещё вчера и теперь лежал на столе, не подавая признаков жизни. Как телефон, конечно, его здесь использовать невозможно, но во многом другом он вполне функционален. Например, я носил на нём огромную библиотеку, в которую входили и художественные книги, и самый разный научпоп. И объём этой библиотеки был раз в пять больше, чем местной сельской.

После сумок я вспомнил, что накануне, обрадовавшись Зойкиной приветливости, бросил на берегу удочки, а в саду котелок и мангал. Сейчас я занёс всё это добро в дом. После этого надел свитер и пошёл в магазин. На двери висел замок, похоже, Зойка куда–то умотала. Перешёл через дорогу к Егорычу — и у него закрыто. Моросил мелкий дождь, я сел на ступеньки под козырьком крыльца и стал ждать. Через полчаса появились Егорыч с Зойкой. Оказалось, что они носили продукты деду Мазаю и Таисии Прокофьевне — старикам самим до магазина было далековато.

Зойка на меня почти не смотрела. Стеснялась, что ли, после нашей сегодняшней ночки. Вот–вот должен был подъехать Витька и увезти мою Зойку от меня ещё на год. Мне стало грустно. Егорыч ушёл в дом, а мы с Зойкой зашли в магазин.

— Зой, а чего бы тебе не взять отпуск и не пожить здесь со мной? — обратился к ней я. — Мужики приедут дня через три, не раньше.

— А тебе до них баба под бочком нужна для развлечения? — резко спросила Зойка.

— Ну зачем ты? Просто не хочу, чтобы ты уезжала.

— Да нет, порезвились, и хватит… — вздохнула Зойка. — Жених у меня в районе. Пора домой.

По глазам я видел, что она врёт. И она увидела, что я видел. Но не уговаривать же мне её было? Правда — чего ей со мной? Я старше на десять лет, может, вообще старик для неё…

Однако время шло, а Витьки не было. Я привёз полно еды: сухари, консервы, макароны, крупы… Я ехал на месяц и запасался едой на месяц. Причём, Игорь накидал мне в машину ещё и своё, так что припасов у меня было вдосталь. Но и Зойкины продукты я прошерстил и выбрал себе несколько банок супов и килограмм конфет.

Мы ждали, а Витька так и не ехал. В магазине было сыро и тоскливо, и я предложил Зойке пойти ко мне.

— Витька сообразит как–нибудь, без тебя не уедет.

Зойка взяла меня под руку, и мы вернулись в дом. Из–за непогоды в доме было темно и холодновато, я включил свет и решил немного подтопить. В кухне у меня стояла печка, наподобие буржуйки. Я напихал туда газет и чурбанов и поджёг. Через полчаса в комнате стало тепло и уютно.

Зойка сидела на стуле и подчёркнуто «держала дистанцию». Я расспрашивал её о жизни в райцентре, она отвечала довольно охотно, потом она спрашивала меня о житье–бытье в Москве и только охала, когда я рассказывал ей о сумасшедшем столичном ритме.

— Я в Москве ни разу не была, — несколько раз повторила Зойка. — Красиво там, наверное…

— Красиво, — подтвердил я. — Только мы этой красоты не видим, некогда.

— Да что же «некогда»? — удивилась Зойка. — После работы идёшь, да и зайди куда хочешь. Или в выходной.

Я засмеялся. Зойка обиделась.

Витька так и не приехал, и Зойка снова осталась у меня.

На другой день я встал пораньше и выглянул в окно. Небо по–прежнему было затянуто тучами, но дождь не шёл. Зойка ещё дремала. Я включил электроплитку и поставил греть кастрюлю с водой — решил сварить макароны на завтрак. Пока плитка разогревалась, вышел во двор немного размяться. Вернувшись через 15 минут, я обнаружил, что вода в кастрюле холодная, а плитка не стала теплее ни на градус. Щёлкнул выключателем, свет не включился. Новое несчастье на мою голову…

С недавнего времени энергоснабжение в Поляны было прервано, и электроэнергией жителей обеспечивал новёхонький дизельный генератор, привезённый главой района и торжественно установленный в бывшем здании администрации. Там же была устроена аккумуляторная, и всё, что уцелело в Полянах, снабжалось электроэнергией из этой автономной установки.

Ветер частенько рвал провода на ветке, ведущей в Поляны, и монтёрам из райцентра было за счастье избавиться от этого чемодана без ручки. Теперь любая проблема была локализована внутри деревни, искать повреждения за её пределами не приходилось.

По пути к администрации я внимательно осматривал провода в поисках порыва, но коммуникации были невредимы. Дверь в здание была открыта и, ещё издали я услышал характерный рёв. Значит, Егорыч уже там и завёл генератор.
Так оно и оказалось. Старик вышел из дверей как раз в ту минуту, когда я подошёл.

— Хорошо было, когда Генка занимался. Он аккумуляторы постоянно проверял, — вместо приветствия сказал Егорыч, вытирая руки ветошью. — А я забываю, бегаю сюда, когда уж вообще света нет.

Он покосился на дверь:

— Не забыть бы заглянуть к вечеру…

Витька не приехал ни в этот день, ни на следующий, и Зойка стала волноваться. Каждые полчаса она выходила на околицу и прислушивалась, не рычит ли вдали мотор «Газели». Но «Газели» не было. Я посмеивался:

— В твоём посёлке решили тебя здесь замуж выдать.

— За кого? — ахала Зойка. — Эт за тебя штоль? Да зачем ты мне?

— А куда тебе деваться? Бросила тебя родина, поедешь со мной в Москву, — продолжал я подшучивать.

А Зойка вдруг посерьёзнела.

— Да ты же не возьмёшь.

И взглянула исподлобья, а я смутился, но выкрутился:

— Конечно, не возьму. Я здесь с тобой останусь… зачем мне та Москва?

— Бросишь родину, значит? — вернула мне камешек Зойка.

А Витька не приехал и на следующий день. Вот–вот должны были подъехать Сергей Иванович с Игорем, и я их очень ждал. От скуки мы с Зойкой порыбачили пару дней, потом оказалось, что в озере неподалёку расплодились раки, и мы наловили их целое ведро.

С каждым днём холодало. И хотя для осени было рановато, её дыхание уже чувствовалось: даже в дни, когда прояснялось, тепло не становилось. Мы кутались в свитера и кофты, по ночам залезали под стёганое одеяло, которое Зойка притащила незнамо откуда, и согревали друг друга под ним тёплыми телами.

Прошла неделя, потом ещё одна. Не было ни Витьки с «Газелью», ни моих мужиков с весельем и бесшабашностью. Теперь уже волновалась не только Зойка, но и я. Однажды, когда мы с Зойкой и Егорычем сидели втроём на завалинке, издали донёсся звук мотоцикла. Первая услышала его Зойка и перебила Егорыча, рассказывающего какую–то байку из своей молодости:

— Тихо! — и подняла палец вверх, прислушиваясь.

Мы замолчали, услышали то, что услышала Зойка и напряглись. Все трое повернули головы к повороту, а Зойка даже привстала. Звук мотора становился всё ближе и ближе, и вдруг Егорыч выдохнул:

— Генка это… больше–то некому здесь на мотоциклах рассекать.

Спустя пару минут из–за поворота выехал мотоцикл с коляской. В коляске сидела женщина, а управлял им, действительно, Генка. Мотоцикл ехал, как сильно перегруженный, женщина явно сидела на каких–то коробках и её голова располагалась почти на одном уровне с водителем, а не ниже, как это обычно бывает.
Генка подкатил к моей калитке и заглушил мотор. Обнялись, поздоровались.

— Жена моя, — показал он на выбравшуюся из коляски девушку. — Тома. — Затем, посмотрел на неё. — А это земляки мои, — обвёл всех нас рукой. — Зоя, Стас, Степан Егорыч. Будем, теперь, стало быть, все вместе жить.

— Чой–та вместе? — удивился Егорыч. — Тебя, что, Ген, из Пензы–то выперли?

Генка вылупился на Егорыча. Потом на всех нас.

— А вы что же тут — ничего не знаете, что ли? — как будто удивился Генка, вынимая из люльки какие–то ящики.

— А что мы должны знать? — спросил я.

— Да вот эта, — Генка показал пальцем в небо, — звездища–то…

— Что «звездища»? — продолжил не понимать я.

— Ну, вижу, точно ничего не знаете… как вам сказать–то… В общем, если в двух словах, то Земля сошла с орбиты и летит хрен его знает куда.

Я остолбенел. Зойка тихонько охнула. Егорыч сел, где стоял.

Когда первый шок у нас прошёл, Генка начал рассказывать подробности.

Несколько недель назад, когда я ещё был в Москве, астрономы заметили приближение к Земле массивного объекта. Наблюдения показали, что это красный карлик — звезда самого распространённого в нашей галактике класса.

— Про эту звезду знали давно, вернее подозревали, что она есть, — рассказывал Генка. — Гравитационные возмущения показывали, что где–то на задворках Солнечной системы есть либо крупная планета, либо небольшая звезда, которая направляет к Солнцу кометы, прилетающие из космоса. Точно выяснить, планета это или звезда, не могли, но предполагали, что она находится от Солнца в двух–трёх световых годах. Ей даже название дали — Тюхе, если это планета, Немезида, если звезда. Теперь выяснилось, что это звезда, которая образует с Солнцем двойную систему и возвращается к нему раз во сколько–то там миллионов лет. Каждое возвращение вызывало на Земле катаклизмы, заканчивающиеся вымираниями.

Генка замолчал.

— Ну? — спросил я. — Дальше что?

— Ну а дальше то, что на этот раз она, похоже, подцепила Землю, как ты карася, и перетянула её от Солнца к себе. Такой вот армагеддец, значит.

— То есть, Земля теперь будет вращаться вокруг этого красного карлика… как его — Немезиды? — оторопело спросил я.

— А вот это как раз пока неизвестно. Астрономы там разругались вусмерть. Одни говорят — Земля перейдёт на более дальнюю от Солнца орбиту, ближе к Марсу. Другие — Земля перейдёт к Немезиде. А третьи… — Генка снова замолк.

— Что третьи? — нетерпеливо спросила Зойка. — Говори уже, не томи!

— А третьи — что Земля вообще улетит на хрен в открытый космос и станет планетой без звезды… — тихо сказал Генка.

— Вот! — подал голос Егорыч. — Говорил я вам, говорил — апокалипсис это!

— И в любом случае, максимум через полгода на Земле наступит такой холод, что ничто живое не выживет, — закончил Генка и сел на свой мотоцикл как на лавку.

Воцарилась мёртвая тишина. Мы сидели и переваривали услышанное. А Генка с Томой ждали, пока мы переварим.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда я посмотрел на свои руки, они тряслись, как листья на ветру. Я понял, что шок сам не уймётся и пошёл в дом за бутылкой. На полдороге понял, что одному пить не стоит, обернулся и сказал всей ватаге:

— Айда в дом. Выпьем да закусим перед смертью.

И пошёл, не оглядываясь.

За выпивкой стало немного повеселее, а Генка продолжил сыпать новостями:

— На всей планете паника. Одни бегут к экватору, потому что считают, что если Земля просто отлетит подальше, то там будет малёхо потеплее. Другие рванули к вулканам: думают, что там придумают, как согреться. Третьи пьют. Четвёртые стреляются, вешаются, разбиваются…

— А сколько людей погибло из–за паники, вообще не сосчитать, — добавила Тома. — Хорошо, у нас мотоцикл, Гена ехал почти по полям… да и по полям, если приходилось. А на шоссе машины стоят на сотни километров, едва двигаются, люди умирают от голода, жажды. Многие погибли под колёсами, других просто затоптала бегущая толпа.

— Повсюду мародёры, — продолжал Генка. — Грабят, убивают, насилуют. Государства парализованы, ни полиции, ни армии. Здесь хорошо — медвежий угол, никому не придёт в голову забираться в такую глухомань. Безопасно в Полянах.

Чуть позже девчонки устали и ушли спать на мою кровать. Егорыч растянулся на лавке, как в тот день, когда я приехал. Мы с Генкой остались за столом. Он посмотрел на меня и сказал:

— Я долго думал и понял: выжить можно. Но для этого нужно три вещи: тепло, свет и еда. Ну и вода, само собой. Нужно утепляться и запасаться одеждой, провизией, топливом, свечками, лампочками. И ещё — держаться подальше от цивилизованных людей. Поэтому мы с Томкой здесь.

Я смотрел на него и соглашался с каждым словом. И ещё я подумал про дизельный генератор.

Предстояла долгая зима.

Написал Antonenko на library.d3.ru / комментировать